История отшельника

Про отшельника впервые услышал несколько лет тому назад при самых обычных обстоятельствах: мы сидели зимним вечером в жарко натопленом деревенском доме, пили чай с вареньями да печеньями и мило беседовали про разного сорта чертовщину, коей так богата Новгородская область. В частности, хорошо помню, обсуждалась статья из газеты с названием то ли «Новгородские ведомости», то ли «Новгородская правда». Номер года эдак от 2000.

Заметка была такая, не лишённая суровой газетной художественности. Про быт и эмоциональные переживания группы начинающих радикально чОрных следопытов, отправившихся на пикник с девками и водкой. На пикнике, в часы уединения, отдыхавшие случайно встретили марширующих по тропинке немцев в рогатых касках, с засученными до локтей рукавами кителей и при обязательных автоматах. Ну а потом и внезапно подвернувшийся старый партизан из местных подтвердил, мол, да, бывает тут такое, не креститесь. Ходят, мерзавцы, хохочут по-немецки. Ну и так далее. Целая газетная полоса.

Был я тогда сильно увлечён сбором и анализом информации про потусторонние явления в жизни «копарей» и сочувствующих. Со временем накопил немалый багаж цветистых историй. Перескажу как-нибудь, среди них есть достойные: абсолютно безалкогольные, например. Найдётся даже одна такая, где удалось принять участие и до сих пор не найти никакого объяснения увиденному.

Так вот, среди жемчужин современного устного народного творчества про хохочущих призраков, про нападения на мирно ужинающих у костра, про исчезновение в ворОнках граждан с металлодетекторами, про сдвоенные стуки в подошвы ботинок, про мгновенно образующиеся смерчи и про счастливые лопаты всплыло краешком и упоминание про странного отшельника и мощный урожай женьшеня. Я заинтересовался.

Не поленился, выяснил без нажима и хитростей у разных людей: что же про «лешего» на Руси бают? Разное, оказалось, бают. Мол, от следствия скрывается, советская власть его преследует до сих пор, женьшень выращивает и на Селигере продаёт (за что имеет золото и благодарность от мужиков), сам живёт в барсучьем городке, что в кряжу, прямо в норе, не озорует, прошлым летом опять вырастил виноград и продал деревенским примерно вёдер 25, получает пенсию, раньше платил властям за право называться фермером, но полей не возделывал.

На люди выходит раз в месяц, долго жил в тайге дальневосточной, гостей не любит, держит кошек, женщин не чурается. Может нарассказывать семь вёрст до небес, да всё лесом. Терминами всякими непонятными бросается. Бородат. Зовут, вроде как Виктором. Лет около 60 ему. Из всего перечисленного принял во внимание только повторяющиеся показания про благонадёжность: раз уж местные жители за пришлым странным чужаком признали, что не крадёт и не бузит — значит и верно не был в таком замечен. Хороший знак. А самое главное, говорят, НЕ БУХАЕТ чужак-то! Вот это действительно странно. Надо всё проверить.

Перед походом в гости забежал в магазин, за гостинцами. Хлеб, тушёнка, сало, колбаса, рыбные и овощные консервы, конфеты, чай. И «маленькую» ещё захватил. На всякий случай. Бухает или не бухает, а водка на Руси всё равно в ходу, желательно при себе таки иметь. До лесной «избушки» добирались сначала на УАЗике. По асфальту, по просёлку, через намороженный через реку Полу мост и уже в конце — пробитой в снежной целине лесной дорогой.

По пути попали в пробку. Старый ДТ-75 с ещё округлой автомобильной кабиной застревал через каждые сто метров, собрав за собой очередь из лесовозов. Наконец этот конструктор на базе самого массового советского трактора (разбавленный запчастями от сбитых «мессершмиттов» и усиленный подозрительным крепежом из деревянных палок) взобрался на крутой берег, где и испустил свой дизельный дух. От трактора повиляли ещё немного по заснеженной дорожке, оставили автомобиль на краю леса и ещё метров 300 прошли по очень глубокому снегу на лыжах.

ыжи фанерные, широкие. «Лесные». Советского ещё производства. На таких лыжах раньше не ходил ни разу, потому больше валялся, чем ехал или шёл. За спиной котомка с дарами и фототехникой, под ногами ухабы, проворные ручьи под снежной шапкой и ледяной коркой, лыжи проваливаются, выгибаются, трещат, норовят сломаться, ноги из креплений вываливаются. Изрядная была картина, думаю. Пару раз, громко хохоча, напрочь терял точку опоры и проваливался в снег в самых неожиданных позах, разбрасывая во все стороны лыжные палки. Извалялся весь, но так мне радостно и хорошо стало от этого — словами не передать. Снег чистый снизу лежит, а сверху падает, лес какой-то приветливый, синички слетелись. Поднялся, вытряхнул из карманов набившееся, собрался и таки добрался до места без потерь.

Лыжню к цели мой проводник Иван проложил аккурат между огромной елью и старой многоствольной берёзой, получилось примерно как в городе из-за угла выглянуть. Поворачиваешь резко — а там «избушка» из-за деревьев виднеется. Красиво — не отнять. У избушки собака чёрная, на одну лапу хромая. Собака мне сразу очень понравилась, хотя вообще я их как-то не очень. Гладкая такая, лает сдержанно, больше в глаза смотрит. Сразу видно — девочка. Симпатичная. И лапа передняя криво после перелома сросшаяся, не портит впечатления. Даже добавляет. Зовут собачью барышню Подругой. Чёткая собака, сзади за штаны подленько не тяпнет.

Ну а вот и хозяин из своей «кибитки» появился. Я его, вообще говоря, совсем иначе представлял.

Ну да некогда было в фантазии пускаться. Здравствуйте, говорю. Вот в гости прибыл, к новогодним праздникам кой-чего прихватил, принимайте. Но вместо общепринятого в таких случаях «ивамздрасьтепроходитевхату» общение начали сразу на особо бодрой нотке. Хозяин без обиняков поинтересовался: такой ли я ****** как и те «корреспонденты», что приезжали ранее? И так он это душевно сформулировал, что вызвал острый приступ желания закатать в рыло сразу же (желание, признаюсь, было зело велико, аж глаз задёргался). И потом ещё ногами собеседника покатать бы. Но удержался, приступил к разъяснениям.

А ведь могло, могло нехорошо и с гематомами получиться с самого начала. Это было бы, полагаю, вполне по-русски: прибыть в гости, набить хозяину лицо, поломать два ребра и поленницу, разорвать штаны, потерять варежку, познакомиться с участковым, с ним же в конце концов и напиться, под типовые крики «а чё они!» пустить слезу, а потом месяц при всяком удобном случае врать одними удивительными подробностями той славной рукопашной на берегах реки Полы. Да и окрестным жителям пища для пересудов отличная — москвичи совсем уже того. Понаехали и наших в лесу бьют! Но не случилось, лишнего врать не стану.

Сомнительную беседу энергично свернул и завязал новую. Завязывал традиционно, путём совместного перекура. Тут же выяснилось, что за «маленькую», конечно, спасибо, но принять её никак нельзя, придётся мне её забрать назад. Хотя, можно, конечно, и оставить. Потому что те пять литров, что уже имеются в хозяйстве, качеством похуже будут. Беседа была прервана позывными радиоприёмника. Передавали погоду, для жизни в лесу информация о метеоусловиях очень важна. Причём, как выяснилось, точное предсказание погоды можно получить только путём усреднения данных по Тверской и Новгородской областям. Так вот, за вежливой беседой о погоде знакомство и состоялось. Густо повалил снег, а мы укрылись в жилище отшельника.

Почему именно в этом месте поселился? Река рядом, природа богатая, разнообразие видов растений очень велико. Сначала Виктор проживал в настоящей барсучьей норе, превращённой в землянку. Целых семь лет внутри провёл. Но пыльно там стало и тесно. Переехал в новую постройку. Нынешнее жилище представляет собой лишённую архитектурных изысков прямоугольную постройку. Примерно 4х6 метров. Намётанный глаз сразу распознает среди стройматериалов куски полиэтилена, какие-то войлочные кошмы, несколько досок, фрагменты брезента, листы кровельного железа — в общем эдакое строительное попурри.

Внутри сказочной избушки стоит большая железная печка нехитрого устройства с закопчёными чайниками поверх, деревянные нары, застеленные плащ-палаткой и столик из какого-то ящика. Часть строения завалена плотно набитыми мешками, вроде с сеном. В углу сложен немногочисленный хозинвентарь, типа сломанной бензопилы. На многоцелевом сундучке — пассатижи с берестяными рукоятями и какие-то кружечки из пустых консервных банок. Освещение в избушке смешанное: днём — естественное, а вечером — от оплывшей свечечки, прилепившейся в изголовье нар. Не сказать, что внутри неуютно. Ничего так, нормально. У многих в добротной хате бардака больше.