Невероятные приключения г-на Макфола в России

Памфлет.

Митингующие граждане разбежались по домам и наступила благословенная  ночь. В высоком небе мерцали мерзлые звезды, а по замусоренному пространству Болотной площади металась, размахивая бумажкой, одинокая фигура. Время от времени фигура застывала, гордо пинала мерзлый тротуар дорогим башмаком и торжественно сотрясала окрестности зычным воплем:
- Я буду пИсать!

И, вместо того, чтобы немедленно воплотить в жизнь заявленное, опять срывалась с места...  И уже с другого угла площади, из темноты неслось над площадью:
- Буду пИсать!

Мечущуюся фигуру вполне можно было принять за материализовавшееся желание, некоего застрявшего в бесконечной очереди к туалетной кабинке противника кровавого путинского режима. Мы бы тоже так решили, если бы не простуженный голос прозвучавший во мгле:
- Он, что в посольстве не мог пописать?
- Не успел! - с характерными истерическими нотками, принялась объяснять некая, скрытая мглой, дама: -  Сразу после митинга принесла ему на подпись смету наших расходов. Он взглянул на неё. Глаза выкатил и как завопит, пИсать! Выбежал из посольства и сюда. Естественно, я не могла позволить ему одному пИсать в Москве, схватила тачку и за ним... Вам вот позвонила.
- Может у них в посольстве канализация сломалась... - предположил третий голос.
- А может он из принципа не хочет пИсать в путинскую канализацию? - предположила дама.
- А бумажка ему зачем? Может он еще и какать хочет? - поинтересовался сиплый.
- Бумажка! - обиделась дама, - Это наша смета, Вова!
- Ну, сметой он не решится подтираться. Ему госдеп такого навтыкает! - успокоил всех третий.

По улице пролетело припозднившееся авто. Свет его фар осветил беседующих. К несчастью в этот момент озабоченная фигура неподалеку от них пинала очередной сугроб. Разглядев троицу, она остолбенела. Троица испуганно попятилась.

- Я Макфол! - громогласно провозгласила фигура, и в следующий миг налетела на оробевших собеседников: -  Я пИсал в Киеве! Годеп плакал, так я пИсал в Киеве! Хилари знаешь?
- Клинтон, которая? - подобострастно промямлила дама.
- Она плакал! Сенатор Маккейн, знаешь такой сранец? - господин Макфол ухватил Вову за грудки.
- Знаю! - испуганно пискнул Вова.
- Вешался. В туалете конгресса. Экстаз! Вот так я пИсал!
- Да что вы говорите... - пролепетала перепуганная дамочка.
- А это что? - господин посол оставил Вову и растерянно обвел площадь руками: - Что я спрашиваю где вас?! Где палатки? Где ночные сидеть? Где гармошка - лукошка! Дэ мойы засранцы, вас пытаю? Хлопци дэ? Чы мы нэ козакы?! Що примружылысь як перелякани кацапы? Чы, российскойы мовы не розумиетэ? Ганьба!
- Помутился... - пролепетала дамочка.
- Не... - успокоил ее третий, но на всякий случай отодвинулся  подальше от нервного посла: - Это он в Киеве на майдане нахватался...

И не дождавшись ответа, господин Макфол вдруг обмяк, ссутулился и загребая ногами обрывки плакатов, побрел на площадь. И там встал. И схватился за голову. И принялся несвязно бормотать:  - Я нэ розумию как я пИсать... Дэ мойы хлопцы... Чому я никого нэ бачу... It's some kind of madness! Как я буду пИсать... Damn it!

- Может ему действительно помочь пописать? Как вы думаете Буков? - вдруг робко предложила третьему дамочка.
- А что! Поможем пописать и по домам. Сколько можно здесь торчать! - поддакнул Буков.
- Да вы с ума сошли! Как вы это себе представляете? - возмутился немного очухавшийся Вова, - Здесь же кругом телекамеры! Вы знаете, что о нас завтра путинские СМИ напишут, если заснимут вас Ирэн, расстегивающей штаны американскому послу в центре Москвы на Болотной! Если б еще хоть в каком-то другом месте, а то прямо-ж в оплоте!

- Боже мой! - ненатурально ужаснулась Ирэн.
- Так что же человеку обоссаться теперь?! В центре Москвы! - возмутился Буков, - Ну, хотите я ему штаны расстегну! В конце-то концов я свободный демократический человек, почему я не могу расстегнуть в центре Москвы штаны американскому послу?! Пусть весь мир знает, что здесь не все быдло и скот, что в нашей стране есть люди способные помочь пописать американскому послу!
- Ничего, сейчас он еще немного побегает и успокоится. Но это прямо у меня впервые такое, чтобы человек увидел в смете  перерасход и обоссался...
- И у меня тоже впервые, - вздохнула Ирэн.
- Как он еще не обср--ся, Ирочка! - ехидно заметил Буков, - Вы же превысили смету революции на четыреста процентов.

- На сколько?! - обалдело уставился на Ирэн Вова, - Я же просил максимум на двести?!
- У меня медовый месяц намечается! - запальчиво взвизгнула Ирэн и неизвестно какой оборот приняло бы разбирательство, если бы с площади вдруг не донеслись громкие проклятия!

Наша троица увлеклась выяснением отношений и совершенно забыла зачем они здесь. И напрасно, потому что господин посол в своем хаотическом перемещении по площади неожиданно наткнулся на припозднившегося прохожего!

Упакованный в потертое пальтишко и растоптанные валенки, и находящийся в том благодушном состоянии духа, которое случается со всяким принявшим некоторое немаленькое количество алкоголя, прохожий решил сократить путь и пересечь Болотную. Двигаясь на автопилоте широким, не лишенным изящества зигзагом, прохожий стремился к месту ночевки и совершенно не реагировал на реалии окружающей действительности. И опять же напрасно! Потому что двум телам беспорядочно перемещающимся по Болотной площади не суждено было разминуться. Они сошлись. Представитель американского истэблишмента и наоборот.

Увидав перед собой вынырнувшее из мглы необъятных российских просторов смущенное алкоголем лицо незнакомца, господин посол вдруг прозрел.
 - Где ходишь? Я платил деньги чтобы ты здесь спал!
 - Зы-здесь? - нетрезво уточнил изумленный прохожий.
- Здесь!
- На улице? - все еще не мог поверить в серьезность претензий незнакомец, но улыбка уже поползла с его лица.
- Конечно!
Улыбка окончательно оставила лицо незнакомца. Но господин посол потрясенный скандальным перерасходом бюджетных средств и оттого утративший вместе с чувством юмора правильный российский выговор, в частности способность правильно ставить ударения в словах, не склонен был более обращать внимание на такие мелочи, как чья-то улыбка. И опять же, напрасно! Долой дипломатию. Впредь он будет твердым и беспощадным! И поэтому господин посол разразился тирадой:
-  Почему пил, сранец? За что я тебе платил деньги?! Дэ твоя палатка, хлопэц? Ты ее пропил, я знаю! О! Я догадался - вы все пропили свои палатки! Damn it!
- Да, пошел ты... - процедил оскорбленный непонятными последними словами прохожий и ткнул посла в глаз кулаком. Господин Макфол послушно брякнулся навзничь. Незнакомец, огляделся и припустил с площади. Еще бы! На помощь поверженному дипломату мчалась, площадно ругаясь и грозя всеми карами смертными наша троица - Вова, Ирэн и Буков.

Нет, лгу. Ирэн не ругалась. Она радостно кричала: - Я поняла! Поднимайте его скорее! Он не хотел пИсать! Он хотел писАть отчет в госдеп, черт побери!

Эх, люди! Разве можно так с дипломатами? Хотя, что-то нам подсказывает, что не зря волновался г-н посол. Может быть ему действительно, пока не поздно сказаться заболевшим, хотя бы даже тем же энурезом, чтобы потом не отчитываться перед госдепом за провал московской миссии? Ну, да время покажет.