Милову и прочей оранжевой либерал-шпане о «талибах»

Мне хотелось бы заступиться за "список Ольги Романовой" и извиниться за мои критические высказывания в ее адрес. Я понял, что это не ее вина, что она не замечает сотен людей, сидящих по политическим обвинениям (попытка свержения госстроя, терроризм и т.д.). Ольга Романова говорит о "политзаключенных" лишь то, что знает. А знают г-жа Романова и ее либеральные коллеги о стране и людях ее населяющих (как свободу, так и тюрьмы этой страны), к сожалению, не очень много.

Но даже появление трех имен мусульман вызвало бешенную реакцию либерал-фашистов типа Милова и К.
Как посмела Ольга Романова включать "талибов" в список к "чистым" экономическим "политзаключенным" (которых лично я таковыми не считаю, хотя и допускаю, что приговоры в отношении некоторых могут быть предвзяты, сфабрикованы и т.д.)?

Вот цитата из Милова: «Я возмущен этим списком. Там есть, к примеру, трое талибов, которых американцы поймали в Афганистане. Они сидят за подрыв газопровода в России»
Специально для Милова и подобной ему либерально-оранжевой шпаны, презирающей, ненавидящей и желающей стереть с лица земли многонациональный народ нашей страны и полагающей, что, лишь только послышавшееся им мнение американских хозяев, и есть истина в последней инстанции, сообщаю, что:

Фанис Шайхутдинов никогда не был ни в Афганистане, ни в Гуантанамо. Он занимался правозащитной деятельностью.

Тимура Ишмуратова и Равиля Гумарова в числе семерых россиян американцы передали России зимой 2004 года. Формулировка при их освобождении была такова: “освобождены за отсутствием вины”.

22 июня 2004 года они (как и все семеро) были выпущены из пятигорского изолятора «Белый лебедь» через 4 месяца без суда и тоже c устной формулировкой «за отсутствием  вины». Они ни в чем не обвинялись ни американским, ни российским судом.

При этом всех бывших гуантанамовцев, как и большинство молящихся мусульман, продолжали вызывать на допросы по месту жительства, стоило только где-то, иной раз за тысячу км от их дома, произойти взрыву или теракту. Никто из них долгое время (год-два, а некоторые – до сих пор) не мог получить ни внутренние, ни международные паспорта, ни военные билеты, ни страховые свидетельства.

С осени 2004 года Равиль, Тимур, Фанис их братья и друзья занялись тем, что возили в Бугульминскую тюрьму передачи для мусульман (именно в эту тюрьму свозят верующих).

Местным служащим из ФСБ эта инициатива с передачами очень не понравилась, о чем они неоднократно говорили всем активистам-мусульманам. Их попытались даже привлечь по уголовным делам тех людей, кому они возили передачи, но дело развалилось с самого начала.

Взрыв бытового газа произошел в Бугульме 8 января 2005 года.

Арестованы Тимур, Равиль и Фанис были в апреле 2005 года. На день взрыва у всех троих имеются алиби. Тимур был арестован «за ругань», Фанис – «за хранение оружия и взрывчатки» в рюкзаке, который он взял с собой в тюрьму, Равиль – просто ни за что.

При задержании всех троих били, сажали в клетку, не давали спать, угрожали беременной жене Тимура, лили воду на голову. Фаниса на пять дней подвесили в клетке площадью в 1кв. метр.

Отказался признавать свою вину хоть в какой-то форме Фанис – за это он получил самый большой срок.

Пытки прекратил Равиль Гумаров, взяв все на себя: на суде он довел подробности до гротеска – так, что суд в голос хохотал, когда он выступал.

По делу Тимура Ишмуратова, Равиля Гумарова и Фаниса Шайхутдинова суд присяжных впервые вынес оправдательный приговор по делу о “терроризме” – это произошло в Казани 28 сентября 2005 года. Единогласно присяжные вынесли вердикт «невиновны».

Их обвиняли в подрыве бытового газопровода 8 января 2005 года в Бугульме, ущерб от происшествия минимальный, никто не пострадал. Первоначально этот взрыв следователями был квалифицирован как техническая авария, однако через некоторое время местное ФСБ переквалифицировало его в терроризм.

Прокуратура обжаловала приговор, и в 2006 году новая коллегия присяжных приговорила Ишмуратова, Гумарова и Шайхутдинова к 11, 13 и 15,5 годам соответственно. Впоследствии сроки были уменьшены до 8, 9 и 10,5 лет.

Причем журналисты писали, что в составе присяжных были родственники сотрудников "органов правопорядка", в том числе и имевших отношение к следствию.

В итоге:

Шайхутдинов Фанис Аглямович
27.06.1965
УК РФ: ст. 205 ч.3; ст. 222 ч.3; ст. 69 ч.3
Срок: 10 лет 6 месяцев
Камчатская обл. ФГУ ИК 6

Гумаров Равиль Шафиевич
22.11.1962
УК РФ: ст. 205/64 ч.3; ст. 222 ч.3; ст. 69 ч.3
Срок: 9 лет
Ханты-Мансийский АО, ИР-99/11

Ишмуратов Тимур Равилевич
05.06.1975
УК РФ: ст. 222 ч.3; ст. 205 ч.3; ст. 64; ст. 65; ст. 69 ч.3; ст. 69 ч.5
Срок: 8 лет 1 месяц
Кировская обл., ФГУ ИК-27

Между судами "талибы" открыто жили в Москве, куда бежали из Татарстана, давали пресс-конференции, встречались с журналистами и все, кто хотел знал, как их найти и где.

В марте 2006 года двоих из них задержала на их квартире в присутствии журналистов толпа татарстанских "силовиков", а Ишмуратова, больше всего боявшегося, по свидетельству журналистов, вернуться в пыточные камеры и пытавшегося уехать в Украину - на границе.

Далее - выдержки из интервью закрытой уже "Газете", в котором "талибы" рассказали об особенностях "контртеррористической деятельности" в некоторых регионах РФ.

И, главное, обидно знаете что? - пиши, не пиши, - ни прокуратура не возбудит уголовного дела по заявлению о примении пыток, ни Милов и подобные ему "оранжисты" не посчитают за людей тех, кто прошел такое...
А это не "Архипелаг ГУЛАГ", перед которым преклоняются либералы и демократы, это современная Россия...
Фанис Шайхутдинов : «Мы все трое ездили передавать передачи в Бугульминскую тюрьму, куда свозят большую часть арестованных мусульман. Это двести километров от Набережных Челнов. У многих родственников заключенных нет ни машин, ни возможности ездить туда. Это престарелые родители, жены с детьми – они к нам обратились, мы собирали посылки и возили их, хотя далеко не все заключенные были нам знакомы.

Равиль Гумаров : «Следователь прокуратуры Набережных Челнов Викентьев вызвал меня и спросил, почему я вожу передачи в Бугульму? Я ответил, что вина этих людей не доказана и помогать их старикам – это не вина. Второй раз меня вызвали в УБОП МВД к замначальника 6-го отдела Рустаму Гарифуллину. Он тоже спрашивал, зачем я вожу и зачем мне это нужно. Я ответил, что вожу и буду возить. Мусульманину в тюрьме есть нечего – там дают свинину и гнилую капусту. Он тогда потребовал, чтобы я ему докладывал всякий раз, когда куда-либо уезжаю из города. Я стал звонить: в Бугульму еду, в деревню, к матери. Он спрашивает, к кому именно едешь, я называю тех, кому передачу везу, он проверяет, есть такие или нет. Дошло до того, что я докладывал о том, куда везу книги, в какую деревню везу своих знакомых с дочкой».

Равиль : «Я еду в мечеть – за мной машина едет. Я делаю круг, они понимают, что я их увидел, меняют машину и опять за мной ездят».

Где кто был 8 января, когда взорвался газопровод?

Тимур Ишмуратов: «Я был за 50 километров от Бугульмы, в деревне, где мы с женой снимали квартиру».

Равиль : «Я был в Челнах, за 200 километров».

Фанис : «Тоже был в Челнах. Мы 6 января с Равилем передавали передачу – это был единственный день среди череды длинных выходных. А вот брат Тимура Рустам жил в Бугульме, мы попросили в этот день занять для нас очередь в тюрьму, чтобы успеть все передать. Его-то первым и задержали по взрыву газопровода через месяц в Нефтеюганске, где он учился, силами спецслужб Татарстана».

Как плетут сети для будущего дела

Первыми по этому делу арестовали двух юношей – Валиева и Хамидуллина, которые заняли очередь в тюрьму 6 января. Ребята дали показания, что Тимур, Равиль и Фанис готовили взрывы. Юношей отпустили, чтобы использовать на процессе как свидетелей обвинения.

Тимур : «Меня начали искать уже 11 января – мать позвонила и сказала об этом. Я сам не житель Бугульмы, прописан в Тюменской области. Тогда женился, работал на стройке, снимал квартиру в деревне. Первый раз 20 января меня пригласили на опрос, которых потом было несколько – это длилось часов шесть, но без протокола. Меня спрашивали не о взрыве 8 января, а о том, где я живу и с кем общаюсь, что было в Гуантанамо, что делают мои друзья по тюрьме. Спрашивали и про тех ребят из Нальчика, которые вообще никогда в Татарстане не были. Меня и мою беременную жену проверили на детекторе лжи. Речи о взрыве на этих опросах вообще не шло.

Я не отказывался от опросов – никакой вины за собой не знаю, мне опасаться и скрывать нечего. Адвокат сказал, ходи, говори с ними, чтобы не злить».

Фанис : «Первоначальное следствие по делу группы, делавшей передачи, у них явно зашло в тупик. К марту, я это понял по частоте «опросов» среди мусульман, у следствия материала не набиралось. И тогда они решили это дело переквалифицировать в дело «гуантанамовцев».

Как берут главных участников

Тимур : «31 марта ребята приехали с очередной передачей, у нас остановились ночевать. Я тогда уже работал сторожем в мечети. Меня задержал следователь Абрамов. Сразу пошли посторонние вопросы. Когда он дал протокол, я прочитал, что задержан за нецензурную ругань в мечети. Я отказался признать это. Около 6 вечера Абрамов повел меня к мировому судье, которая отказалась принять во внимание, что я лишен защиты. Она сказала, что я должен был этот вопрос решить раньше, и вынесла мне приговор – задержание на пять суток. Вечером в ГУВД следователь сказал: «Видишь, как мы тебя арестовали, теперь ты понял, зачем все это делается?»

И добавил, что это не на их уровне решается, а все решено наверху. Позже приехал начальник бугульминского УФСБ Равиль Енгалычев и сказал, что это их инициатива – нас взять сперва за ругань, а потом уже делать серьезную статью. Енгалычев сам матерился, пока рассказывал мне, что я по этому делу иду главным, а они пока собирают свидетелей. Меня поместили не в камеру к административно задержанным, а в одиночку в изоляторе временного содержания, где матрас кишел клопами».

Тимур : «Днем меня вызвал майор Александр Верховых, оперуполномоченный уголовного розыска капитан Алексей Федотов и Николай Кузьмин из УВД, скоро он, правда, вышел. Верховых и Федотов требовали имена сообщников и по очереди били руками по голове. Длилось это три или четыре часа. Завершили они это успокаивающим заявлением, что я отмолчался, мол. Тут пришел Кузьмин, стал сулить освобождение в случае признания.

На следующий день Кузьмин, Енгалычев, Федотов и старший лейтенант Фарид Асылов стали избивать по-настоящему. Мне говорили, что у них все доказательства уже есть, но при этом били. Допросом это тоже не было, протокола не вели и обвинения не предъявили».

Тимур: «Меня заставили раздеться до трусов, открыли окно и стали лить на голову воду. За окном снег лежал, ветер дул, морозы еще стояли. Начали давать подзатыльники, все сильнее, снова избивали. Бил в основном Асылов, позже подошел Дамир Галеев. Енгалычев взял толстый том Уголовного кодекса и стал бить меня по голове. Временами в дверь заглядывал подполковник Хаиров – он вообще со мной не разговаривал, а интересовался у них, сознаюсь я или нет. И говорил – ну, продолжайте.

Все это избиение длилось с 12 дня до трех-четырех утра. В голове уже стоял шум, полное безразличие ко всему – я решил написать признание. Дамир Галеев мне диктовал, исправляя мои показания. Он сам назвал имена Равиля и Фаниса, видно, что у них уже план процесса сложился.

Потом меня вызвали в бугульминский отдел ФСБ к Енгалычеву. Там я впервые увидел следователя Сергея Ломовцева. Они были пьяные и продолжали пить. Стали спрашивать, на каком сроке беременности моя жена, – она уже была на седьмом. Они стали угрожать, что будут вызывать жену, допрашивать ее, как меня, и все время спрашивали, какой ребенок после этого родится.

Они хотели, чтобы я отказался от утверждения, что в день взрыва был в деревне с женой».

Фанис : «31 марта Равиль поехал домой, а я остался у родителей в деревне. Около 5 утра – я как раз прочитал утренний намаз – в дверь постучали. Я открыл, и человек шесть ворвались в дом. Никто не представился, ничего не предъявил. Потребовали паспорт и мобильник. Забрали меня в 6-й отдел УВД Набережных Челнов. Я с собой взял рюкзак, который у меня тут же отобрали.

Никаких объяснений, только отпечатки пальцев сняли, говорили со мной на отвлеченные темы – об исламе все больше. И татары, и русские – я еще очень удивился, как продвинулся их уровень знаний за пять лет. Не сразу, но возник вопрос о передачах для заключенных: зачем тебе это нужно?

Мной особенно никто не занимался в первые часы, все время переводили из кабинета в кабинет. Следователь нашелся только около 15 часов, оформил задержание по хранению оружия и взрывчатых веществ – я выразил протест. Только через несколько дней мне заявили, что в моем рюкзаке был найден гексоген. Выходит, когда арестовывали, я его с собой и прихватил…

Отвели в камеру, внутри которой решетка площадью в квадратный метр. Там привинчен стол и стул. Можно только сидеть или стоять. Посадили и начали допрашивать. Это были не показания, и никакого протокола не велось. С четырех дня и целую ночь длился допрос. Я делал намаз, стоя на стуле, когда зашли двое в масках и пятнистой форме. Они пристегнули мою руку наручником к верхней решетке. Сесть нельзя – до утра я стоял. Назавтра с 10 вечера до утра опять длился допрос без протокола, меня забирала сменная группа следователей».

Фанис : «Там был такой А. Мадьяров, не знаю его должности, к сожалению. Он мне рассказывал: из нацистского опыта известно, что ни один человек не выдерживает троекратного повторения цикла сильных побоев и залечивания. Мадьяров говорил, что нацисты доказали: любой ломается на таком конвейере, и обещал, что пытать будут. Долго зачитывали УК. Я даже не протестовал, ведь был уверен в своей невиновности.

Через трое суток меня отвели в суд оформлять задержание, но суд отказал. Тем не менее меня не отпустили, судья дал им еще два дня на сбор данных. Пять дней я провел без сна, в подвешенном состоянии. У меня так опухли ноги, что никакие ботинки не налезали.

7 апреля после допроса меня и Равиля посадили в гражданскую «Газель» с номером маршрута 26 и повезли в Бугульму, в ФСБ. Из дверей высыпали сотрудники, все матерились. Надвинули шапку на лицо, завели в кабинет и начали бить. Тогда мне впервые сказали, чтобы я признавался во взрыве в Бугульме.

«Били Енгалычев, Асылов, Кузьмин, Алексей Федотов и майор из УБОП Альметьевска Ильяс Ибрагимов. Били руками по голове. Они менялись, ходили из кабинета в кабинет. Енгалычев пообещал, что они уже вызвали ОМОН, чтобы бить дальше. В какой-то момент все ушли, забежали двое в масках, пятнистой форме и кроссовках. Свалили на пол, начали бить ногами и руками – в пах, по почкам, по одним и тем же местам. Вернулись Енгалычев, Асылов, Кузьмин и другие. Снова начали бить по уже отбитым местам. По своему дыханию я понял, что ребра сломаны. Двое суток это продолжалось. Даже слабый удар казался очень болезненным. Каждый из оперов за смену выпивал бутылку водки, но даже не пьянел, а матерился грязно. С утра приходил майор Верховых. Он бил по точкам: под сердце, в солнечное сплетение и по ногам. Я был в наручниках все время. Верховых сокрушался, что я не в Альметьевске, – здесь, мол, и подвесить тебя нельзя по-нормальному.

Они все время намекали, что «наверху» в курсе. К вечеру пришла ночная смена – Асылов, Ибрагимов, Федотов и Кузьмин. Избиения сменялись удушением. Надевали противогаз, перекрывали воздух. Когда отпускали, подносили зажженную сигарету, чтобы я вдыхал дым. Этого им было мало. Стали подносить зажженную бумагу. От дыма у меня началась рвота, хотя рвать уже было нечем – ведь все это время без еды и воды. Противогаз они не снимали, когда меня рвало слизью. Асылов надевал противогаз, Кузьмин перекрывал воздух. Пытка противогазом длилась сутки. Попутно били бутылкой с водой.

Когда я попросил разрешения выйти в туалет, Енгалычев запретил. Сказал, пусть в штаны делает, мы его заснимем на фото.

9 апреля я уже падал несколько раз без сознания. Стоишь, сил нет, обморок. Лечь не давали. После второго обморока опера вызвали знакомого врача. Енгалычев говорит: смотри, как мы заботимся о тебе. Врач померил давление, начал щупать, когда дошел до грудной клетки, у меня болевая реакция. Он говорит: «О, ребро! Выйдем, скажу, что это значит!» Естественно, этот врач ничего нигде не фиксировал.

Меня увели и сдали в следственный изолятор. Но вместо камеры завели в кафельный бокс, где от холода я не мог спать, несмотря на семь суток пыток. Там я провел еще двое суток. На день меня выводили в боксик, где можно только сидеть.

11 апреля меня освидетельствовала медсестра, но ничего не стала записывать. Прописала глюкозу. У меня началось кровотечение, но этого нет в деле. За 20 дней мне сделали три снимка флюорографии, потому что врач из-за гематом не видел легких. Мои сокамерники – свидетели, что я не мог лежать, а вот врачи ничего, кроме синяков, не фиксировали. Я написал жалобу на методы ведения следствия. Получил отписку, что все нормально. Только Асылов пригрозил, что отобьет молотком пальцы, если еще буду жаловаться».

Фанис : «Дважды меня проверяли на детекторе лжи. При этом все время повторяли, что я не должен быть там, среди взрывателей. То есть по их схеме я занимаю чужое место. Они все время упоминали имя «гуантанамовца» Шамиля Хаджиева из Башкирии, с которым я не знаком. Говорили, что скоро он будет здесь проходить по этому делу. Расспрашивали и о кавказских ребятах. И были разочарованы, когда я сказал, что видел их только по телевизору.

Уже в июне меня вызвали в ФСБ. Накрыли стол с водкой и чаем, пообещали долгий разговор. Я отказался от угощений. Тогда Кузьмин, Енгалычев и незнакомый опер из Казани влили в меня рюмку водки. Она попала в легкое, меня вырвало. Повторили. Еще раз вырвало. Заходили их знакомые, фотографировали меня через стол с этой водкой. Они и прежде хвастались, как намазывают мусульманам рот салом, вливают водку».

Заказчик взрывов в Татарстане

Намерения следователей в Татарстане были огромны. Им виделось раскрытие заговора всероссийского масштаба. Сведения о том, что они выбивают признание о «заказе из Москвы», просочились из тюремных стен задолго до суда. Ребятам удалось передать на волю несколько писем, которые были преданы гласности.

Фанис : «Они хотели, чтобы я показал на Рафката Алтынбаева, бывшего мэра Набережных Челнов и сенатора от Татарстана, а сейчас – заместителя Миронова по «Партии жизни». Было у них такое намерение – выставить Рафката в качестве организатора взрывов в Бугульме. Это он, по мнению следователей, установил еще в 1995 году связь с чеченскими боевиками, через него якобы идет доставка взрывчатки и оружия в Татарстан. Это все мне предстояло рассказывать на «Черном озере» – в казанской Лубянке. Расскажешь, говорили мне, как ездил в Москву, как договаривался».

Тимур: «Уже много времени прошло. Меня перестали таскать на допросы, когда старший лейтенант Фарид Асылов вызвал снова. Он, как обычно, был пьяным, вслух рассуждал, что кто-то ведь нам все поручил, не сами же мы придумали. Я спросил, не думает ли он, что это поручили в ФСБ Татарстана. Он сказал, что и так ясно: поручили из Москвы, из центрального ФСБ. Стал намекать, что всех нас выпустили из Пятигорского СИЗО потому, что мы на ФСБ работаем. Я решил, что это пьяные шутки. Но Асылов три часа требовал, чтобы я правду рассказал. На следующий день начальник УБОП Кузьмин вызвал меня и сказал, что Асылов доложил: я признался, что взрывал газопровод по заданию московского ФСБ».

Сломать следствие – взять все на себя

Неизвестно, как и куда завели бы следствие столь изощренные методы, но самый старший из «гуантанамовцев» Равиль Гумаров взял на себя всю организацию мнимого взрыва. Он довел детали преступного замысла почти до гротеска. На суде люди смеялись, настолько неправдоподобно выглядело то, на чем строились доказательства вины.

Равиль : «1 апреля я поехал домой, собрал детей из семей мусульман, повез их в мечеть, потом по домам. А мать дома сказала, что звонил замначальника УБОП и потребовал, чтобы я приехал. Позже я узнал, что задержали Тимура. Все задержания мусульман происходят ближе к концу недели – органам так удобнее. 2 апреля за мной приехали, сообщили, что, по оперативным данным, я приобрел взрывное устройство. Сами же оперативники мне сказали, что знают, что я ни в чем не виновен, и эта нелепость быстро прояснится. Молодец, сказали, ты же против американцев.

Посадили в клетку, где ни разогнуться, ни встать. Начали допрос: где был в тот день, в другой? Следователь прокуратуры Набережных Челнов Шипков заговорил про взрыв в Бугульме. Потом меня повезли в ФСБ, там я уже в наручниках. Енгалычев забегал в кабинет, а Асылов, Ибрагимов и еще двое в масках избивали. Долго били так, чтобы я не падал. Не боялись ни следов, ни увечий, ни смерти. Если упал – надевали пакет на голову. Длилось это все ночь. Работали в две смены. Дневная смена не дает спать, не бьет и допрашивает. На шестой день Енгалычев с подручными залил мне в рот бутылку водки. Меня вырвало. Через кабинет от меня избивали Фаниса – крики слышны. Они так и ходили из одного кабинета в другой.

Заходил такой огромный – подполковник милиции Фаин Фатхуллин, замначальника уголовного розыска. Взял меня за бороду – полбороды осталось у него в руке. Удары тяжелые. Бил в лицо, сломал коронки, вылетели пломбы, вырвал всю бороду. Потом надел противогаз, бил в основание черепа по затылку. Мозг отключался. Подпиши все что надо, требовал.

Дали почитать показания Валиева против меня. Я понял, что нужно все брать на себя, а все остальные ребята просто выполняли мои поручения. Так и писал. Еще сказал, что в гараже нашел взрывчатку. Это Енгалычева не устроило. Они захотели, чтобы взрывчатку я купил. Я написал, что купил и даже назвал вымышленное имя продавца, якобы этот человек живет в деревне рядом с частью МЧС. Опера выделили покупку взрывчатки в отдельное дело, поскольку такого человека нет».Оригинал : «ГАЗЕТА», 12 октября 2005 г.http://www.gzt.ru/topnews/society/-kak-v-tatarstane-boryutsya-s-terrorizmom-/58364.html?from=copiedlink
Копия: http://www.kevorkova.com/kak-v-tatarstane-boryutsya-s-terrorizmom/

Я не думаю, что г-н Милов и подобные ему, вопящие, что Ольга Романова "подставила" митинг, дочитали до конца.
Зачем им? Ведь речь не идет о богатых адвокатах или шикарных бизнесменах - речь о бедных людях, действовавших и, возможно, ошибавшихся на основании своих идеалистических представлений о мире.

И не кажется ли читателям подозрительным полное совпадение взглядов либералов типа Милова (а это фундамент, основа "оранжевого" проекта) и палачей-силовиков, подвешивающих людей в клетках? 

Мне лично нет. Я всегда считал, что вопли о "произволе путинизма" есть прикрытие факта единоприродности самых либеральных либералов и самых отвратительных палачей и "евсюковых". Все они заточены на одних ценностях - "на бабках". Ради достижения которых между ними - полное взаимопонимание.

Я призываю бороться за гражданский мир, за национальное примирение, за освобождение всех, кто заявляет о пыточном следствии, кто готов открыто выступить против террора (как оппозиции, так и силовиков), даже сидя в тюрьме или под следствием, и "болотных" и "поклонных".

Ведь именно и только на справедливости и гражданском взаимодействии можно построить сильную, свободную и демократическую страну.