Элементы теории относительности в метафизике

+ Забавно происхождение самого термина «метафизика». Андроник с острова Родос в 70 г. до Р. Х. систематизировал труды Аристотеля и расположил из в определенном порядке, согласно которому научные трактаты, относящиеся к законам природы (греч. φύσης) предшествовали философским трактатам. От своего расположения в каталогизированном сборнике работ Аристотеля после физических (μετά τα φυσικά) философское изучение Сущего (онтология) и стало называться метафизикой. Исторически первой формой метафизики были размышления о Бытии и о Боге, и только с 18 века развилась гносеологическая и онтологическая метафизика в философии.

Надо заметить, что Западное Христианство полностью слилось с метафизикой[1]. Богословские убеждения относительно analogia entis[2] и analogia fidei[3], стали преобладающими на Западе. Слово analogia говорит о подобии или соответствии отношений. На самом деле речь идет об особом методе богословской мысли, т.е. о гносеологическом методе постижения Бога человеком. Метафизика верит, что есть некоторая аналогия между идеями и миром. Все, что есть в этом мире, связано с нерожденным миром идей. Отчетливо видно, что analogia entis и analogia fidei фактически означает соединение Христианской веры с метафизикой, как это произошло на Западе.

Однако, когда в эпоху Возрождения развились науки, люди пришли к выводу, что существующее не связано с какими-то идеями, являющимися фантазией философов. Наука констатировала, что она не может принять и доказать существование мира идей, и поэтому отрасли знаний, объясняющие мир, отмежевались от метафизики. Смена мировоззрения привела к серьезным ударам по Западному Христианству, которое положило метафизику в свое основание и соединилось с ней. Поэтому на Западе вера поколебалась, и возник доходящий до столкновений серьезный спор об отношениях религии и науки.

Православное богословие, как оно выражается великими отцами Церкви, никогда не связывало себя с метафизикой, как мы вкратце представили ее выше, поэтому в Православии не было таких проблем, какие беспокоили Западное Христианство. А если подобные вопросы случайно появлялись, причиной были либо конфликты, привносимые извне, либо недостаток знаний некоторых богословов.

Православие различает тварное и нетварное. Нетварный – Бог и Его энергии, тварный – весь мир. Разумеется, когда речь идет о различении тварного и нетварного, мы, безусловно, знаем, что есть и различная онтология между ними, поскольку нетварное не имеет начала, распада и конца. Хотя онтологически существует огромная разница между тварным и нетварным, тем не менее, нетварная энергия может проникать во все тварное, сама не превращаясь в творение. Так удается избежать агностицизма и пантеизма. Православие учит, что Бог – Личность, а не идея. Мир целенаправленно создан Богом и не является подобием или отпадением от мира идей.

С этими оговорками, я все же буду пользоваться термином «метафизика» в широком смысле, подразумевая мир, не познаваемый с помощью логики и рационального мышления. Человеку свойственно стремление объяснить все рационально, логично, такое стремление является врожденным. Достижение этого надежного, неопровержимого позитивного знания сделалось, по-видимому, основной целью современной цивилизации. Все этапы, все многообразные стороны нашего социального бытия – от семьи и школы до профессиональной деятельности и структур повседневной жизни – не просто предполагают, но прямо-таки требуют вожделенной объективности. Нашим кумиром стала достоверность знания, его неоспоримая и явная для всех очевидность.

Требование объективности накладывает свой отпечаток на все грани существования современного человека, являясь выражением определенного состояния духа, стиля жизни, некоей внутренней потребности. Мы вырастаем в атмосфере благоговения перед логикой, перед неопровержимыми истинами. Более всего на свете мы приучаемся ценить объективную точность, ибо только она представляется нам достаточно убедительной, только она способна снискать всеобщее признание, и нам кажется, что только она может привести нас к достижению конкретных целей.

Не раз люди пытались понять мир метафизики с помощью логики и рационального мышления, но всегда безуспешно. Дело в том, что привычный нам логико-понятийный способ выражения рождает в людях обманчивое ощущение полного и прочного обладания знанием, если им удалось уложить в голове соответствующую цепочку рассуждений. Между тем, в самой гуще этой рассудочно устроенной жизни нас подстерегают вопросы, не укладывающиеся в рамки логического мышления. Во-первых, подобные вопросы возникают в связи с нашим восприятием искусства. Что отличает полотно Рембрандта от картины Ван Гога, музыку Баха от музыки Моцарта? Почему художественное творчество человека сопротивляется любой внешней заданности и "объективной" классификации? Каким образом в архитектуре, скульптуре, картинах, поэмах может быть запечатлена и навеки сохранена личность творца в ее неповторимости и своеобразии?

Подобные вопросы, не находящие ответа в пределах логического мышления, рождает в нас также созерцание природы, лишь только мы переходим от простой констатации существования природных объектов и явлений к попытке уяснить себе их первопричину и конечную цель. В чем начало окружающих нас вещей? К чему они стремятся в своем развитии? Были ли они созданы чьей-то разумной волей или же являются порождением случая, извечной и слепой игры иррациональных природных стихий? Каков бы ни был ответ, с точки зрения рационального знания он всегда будет произвольным и недоказуемым. Где найти критерии для рационалистического истолкования красоты и гармонии мира, его упорядоченности, его органической функциональности, согласно которой даже самый незначительный природный элемент выполняет особую, только ему предназначенную роль?[4] Поэзия с помощью образов и символов всегда указывает на некий смысл, таящийся за прямым значением слов – смысл, доступный скорее непосредственному опыту жизни, нежели отвлеченному умозрению[5].

До начала 20 века время, пространство и материя считались абсолютными и неизменяемыми. Но нашелся Альберт Энштейн, который «показал всем язык», заявив об относительности незыблемых то той поры понятий. В свободное от игры на скрипке время он еще увлекался математикой и придумал две теории относительности: специальную[6] в 1905 г. и общую[7] в 1915-1916 гг. Хотя некоторые до сих пор оспаривают постулат постоянства скорости света в вакууме, сама относительность фундаментальных физических понятий давно доказана. Считается, что в мире физики царствует объективность и логика, однако, интуиция и творчество здесь так же, как в искусстве имеют первостепенное значение. Многие открытия физики и математики были сделаны не логическим путем, а с помощью интуиции, догадки. Гениальные ученые говорили примерно следующее: «Я сначала догадался о существовании такого эффекта (теоремы, закономерности), а потом стал думать, как это доказать». Академик А. Б. Мигдал как-то сказал, что когда он задачи решал, то ни ел, ни спал, и когда уже наяву спал, решение сложной задачи постигал. Д. И. Менделееву его периодическая система элементов приснилась! Если выход из своих чувств, интуиция, творчество помогают познать даже рациональный мир физики, то, тем более, они принципиально важны для познания мира метафизики.

Ученые говорят, что целая непознанная Вселенная сокрыта в самом человеке. Мы используем только ничтожную часть своих возможностей. Метафизическая сила мысли может оказывать воздействие на мир физический. Известны случаи исцелений неизлечимых традиционной медициной болезней внутренними ресурсами самого человека. Восстанавливаются почки, исчезает рак, восстанавливается зрение и т.д. На войне, в экстремальных ситуациях, в коме и т.д. люди соприкасались с метафизической реальностью иного мира. Об этом уже написано немало рассказов и книг, например, в 1975 г. в США вышла книга американского психиатра Раймонда Моуди «Жизнь после жизни». Одного человека врачи назвали «человек-чудо». 10 марта 1981 г. он разбился на спортивном самолете. У него были сломаны 1 и 2 шейный позвонки. Он не мог шевелиться и даже самостоятельно дышать, был подключен к аппарату искусственного дыхания. Единственное, что он мог – только моргать глазами. Врачи сказали, что ничего сделать нельзя – он так и останется лежать овощем. Однако он представлял себя здоровым и поставил своей целью выйти из больницы к Рождеству на своих ногах. И произошло чудо: 8 месяцев спустя он сделал это. Наука не может объяснить подобные факты. Психологи говорят, что мы становимся тем, о чем мы думаем. Но это все только слова, т.к. воспроизведения результатов (главный критерий верности теории) здесь не наблюдается: одни люди могут исцелиться усилием воли, а другим это не удается. Разговаривали мысленно на расстоянии. А у других людей этого не происходит в той же самой ситуации.

Духовный настрой может не только исцелить, но и наоборот, привести к серьезной болезни. Негативные эмоции становятся жизненным опытом. Даже у животных это так. Некоторые животные не могут жить в неволе (хотя там у них хорошее питание и комфорт), погибают от тоски – депрессии, как сейчас принято говорить.

Так же и люди: не все могут подолгу жить в замкнутом пространстве (подводной лодке, монастыре и т.п.).

Метафизические истины можно скорее ощутить, чем понять с помощью искусства, т.к. искусство не связывает себя законами формальной логики. Как правило искусство выражает какую-либо религиозную идею (в широком смысле своеобразной религией можно назвать и атеизм и богоборчество).

Еще в начале 20 века профессор Киевской Духовной Академии М. Н. Скабалланович написал на эту тему несколько работ. Например: «Богоощущение в живописи и скульптуре, ПЛ & ПЧ 2 (1917), 1-11 и «О символическом богословии» ТКДА III (1911), 534-566; ПЛ 2 (1917), 1-11. Православная Церковь имеет ни с чем не сравнимое богатство церковного искусства, выражающееся в первую очередь в поэзии и музыке богослужения[8].

Отметим важный метафизический факт: любое произведение искусства заключает в себе отпечаток личности своего творца (почерк, манеру и т.д.), который не воспроизводится при копировании. Копия музейного шедевра (картины, иконы, скульптуры и т.д.) не передаст неуловимого метафизического отпечатка личности своего творца шедевра. Хочу акцентировать на этом внимание, т.к. понимание этого поможет объяснить многие явления: механическое копирование, подражание чему-либо может не привести к повторению того же результата, т.к. не будет содержать его метафизической составляющей. Проиллюстрирую это на двух примерах, может быть не совсем удачных, но вы и сами сможете вспомнить и другие примеры.

1. Некий маг во время своих волхвований привязывал своего кота за ногу, чтобы тот его не отвлекал. Еще этот маг имел ученика, но умер, не успев его полностью обучить. Ученик стал пытаться повторять все, что он видел, в точности копируя действия учителя. Он даже точно так же привязывал кота за ногу, думая, что в этом кроется некий таинственный смысл. Однако все было напрасно.

2. Рассказ преп. оптинского старца Амвросия:

Жили на одном острове три пустынника, имевшие у себя икону трех святителей. И так как были они люди простые, необразованные, то и молились пред сею иконою простою своеобразною молитвою: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну эту молитву. Вот пристали к этому острову путешественники, а старцы и просят, чтобы они научили их молиться. Путешественники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своем корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что, учившиеся у них молитве, три старца бегут за ними по водам и кричат: «Остановитесь, мы вашу молитву забыли». Увидев их, ходящих по водам, путешественники изумились и только сказали им: «Молитесь, как молились». Старцы вернулись и остались при своей молитве.

А вот аналогичный стихотворный вариант:

В дремучем крае, во скиту на острове далеком монахи жили в старину, молясь там одиноко. Уже прошло немало лет, как, взяв святой водицы, они ушли в дремучий лес в глухом краю молиться. В пещерке жили, на троих всего одна рубаха – другого не было у них. Так жили три монаха. Грибы варили на обед, по ягоды ходили. И, есть у них еда иль нет, Христа благодарили. Одну молитву каждый час монахи сотворяли: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас», другой они не знали. И вот, прошло немало лет, на остров одинокий приплыл на быстром корабле церковный чин высокий. И удивился: где псалмы? Где гласы, где седальны? Неправильно, неверно вы молитвы сотворяли! Монахи – в слезы! Научи! Мы будем век учиться, как нужно утром и к ночи нам правильно молиться. Владыка все им разъяснил, благословил с улыбкой, сел на кораблик и поплыл по глади моря зыбкой. И вдруг он видит: позади бегут по водной глади монахи с криком: «Погоди, Владыко, Бога ради!» Бегут, не замочив и ног, и молят со смиреньем: «Напомни нам ещё разок последнее моленье!» И видя то виденье, Владыка с диаконом немало удивились. Перекрестились раз и два и снова, во все глаза глядят на них, не в силах молвить слова! Когда же оба немного протрезвились, промолвили: «Господи, спаси! Молитесь, как молились!»

Чудотворными были не слова «неправильной» молитвы, а метафизическая составляющая – важно кто и как молился. Простое механическое повторение тех же слов не приведет к тому же результату. Читая книги и жития св. отцов многие увлекаются, пытаются им подражать и копировать, но без передачи опыта, метафизической составляющей, тот же результат не повторяется.

Еще один пример. Святитель Епифаний, епископ Кипрский – один из великих святых чудотворцев христианской Церкви. Он жил в IV веке, в молодости получил хорошее образование. По происхождению он был еврей и скептически относился к христианству. Что же так сильно повлияло на него, что он вдруг обратился к христианской вере? В житии святого повествуется, что он увидел одного монаха, по имени Лукиан, отдавшего нищему свою одежду. Пораженный милосердием монаха, Епифаний просил наставить его в христианстве[9]. Я думаю, что сам по себе акт благотворительности вряд ли мог произвести такое большое впечатление. Благотворительность есть во многих религиях и в атеизме, и если я отдам свою одежду нищему, то проходящий мимо еврей только посмеется. Ключ к пониманию вопроса в словах апостола Павла: «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13, 3). Старец Иосиф Афонский говорил, что «подлинная любовь является энергией Божественной Любви»[10]. Невидимая искра Божественной Любви, сопровождавшая акт милосердия монаха, озарила сердце еврея Епифания, только поэтому он и просил наставить его в христианстве.

Отец Августин Русский († 1965) часто говорил другим монахам: «Святые ангелы идут, вот они, здесь! Неужели вы не видите?» И он тряс спящих пожилых монахов, пытаясь их разбудить. Немного погодя, он опять поднимал крик: «Святые пришли! Пресвятая Богородица!» И снова всех будил. На это ему сурово за это выговаривали: «Прекрати так себя вести! Ты в прелести! Кто ты такой, чтобы святые тебя посещали?». Так повторялось каждый день. Когда же настал момент кончины о. Августина, лицо его трижды ослепительно просияло. Тогда монахи поняли, что этот старец был святым![11] Люди живут рядом, в одном монастыре, читают одни молитвы, одинаково постятся и т.д., но духовный мир одним открывается, а другим нет.