Почему невозможны реформы

– Как-то очень медленно мы встаем. Почему, например, ни одна из заявленных реформ не то чтобы не удалась, а даже не началась? Ни ЖКХ, ни РАО ЕЭС, ни "Газпрома", ни снижение налогов, административных барьеров. Ничего не получилось?

– А это как раз результат пребывания нас в постмодерне, и Джордж Сорос дал исчерпывающий ответ на вопрос такого рода. Он ввел понятие рефлексивность, как основную черту современного общества. А это означает, что любой прогноз, любая декларация работают в режиме крайней точки. Не так, как раньше, я объявил – "иду на вас" – и иду себе. А они стоят... А теперь как только вы объявляете какую-то реформу, все люди, которые могут потенциально от нее выиграть/проиграть, тут же приступают к действию. И ситуация немедленно изменяется по отношению к той, в которой эта реформа была провозглашена.

– Но разве в 19 веке, например в момент крестьянской реформы было не так? Точно также было огромное сопротивление и тем не менее крестьяне были освобождены.

– Нет, такого не было. В 19 веке среди тех, кого реформа затрагивала, 90% было просто неграмотным. Значительная часть не могла получить своевременно информацию о том, что происходит в столице. Газет не было, радио не было. А сейчас реакция: а) массовая, б) мгновенная.

– Но либерализацию же цен провели, приватизацию провели.

– В каком смысле провели?

– Цены освободили, собственность раздали.

• Нечто происходило. Но это нечто происходившее никак не связано с декларировавшимися планами. Процессы, которые шли абсолютно никем не контролировались. Государство просто сдало все свои позиции и ушло.

• Вы знаете, в этом есть какая-то странность. Мы живем в обществе постмодерна, населенном активно рефлексирующими людьми, которыми управлять старыми схемами невозможно и потому государство автоматически отсекается от управления... Такова логика истории и, вроде бы, нет повода для переживаний. Однако эти толпы рефлексирующих граждан испытывают странное чувство тоски. В стране, очевидно, нет драйва. Почему?

•  

– "Драйв" хорошее слово. До сих пор мы его еще не произносили. Думаю, проблема вот в чем.

Когда-то Михаил Делягин представил доклад клубу «Гражданские дебаты». И там сказано: наплевать на то, что нам говорят экономисты по поводу того, сколько в стране ресурсов и каких. Хватит подсчитывать то, что мы имеем. Давайте анализировать природу и характер тех вызовов, которые стоят перед нашим обществом. Я, чтобы его мысль радикализировать, сказал: "Верно, товарищ Делягин. Но надо отказаться не только от анализа ресурсов, надо отказаться от анализа реальности вообще". Меня, конечно, стали осаживать: "Мол, с чем же тогда работать, если не с реальностью". А нету никакой реальности в том мире, где мы живем. Реальностей сегодня столько, сколько разных субъектов. Каждый видит по-своему и играет по-своему. Вопрос не в том, какова реальность, каковы параметры площадки, на которой мы играем, вопрос в другом: на какой вызов мы должны ответить. А вызов всегда бросает доминирующий субъект. И поскольку мы, очевидно, субъект не доминирующий, то наша задача – понять, в какую игру нынче играют, в состоянии ли мы определить класс этой игры и просоответствовать ей хотя бы в качестве пешки. Если в состоянии – мы остаемся субъектом, если нет – то мы перестаем им быть.

– То есть на ваш взгляд, проблема заключается в том, что мы, как страна, не понимаем – где вызов?

– Да. Раньше у меня была иллюзия совковой защищенности. Я думал, что, конечно, всех вызовов не знаю, откуда мне знать, что там готовит некий супостат на нефтяном рынке. Но я верил, что есть компетентные органы, которые следят за вызовами. Есть международники ученые, эксперты, КГБ, наконец. Теперь же у меня появилось ощущение, что никто текущими вызовами централизованно не занимается. И отсюда общее чувство незащищенности и обиды. Причем особенно сильным это чувство должно быть у предпринимателя.

Предприниматель ведь обижается на государство не столько из-за того, что оно его гнетет. Если бы при этом было ясно, что, облагая такими налогами, государство борется с вызовом №8, то можно было бы и потерпеть.

Но поскольку есть сильное подозрение, что государство вообще не занимается никакими вызовами, то, конечно, горькая обида предпринимателя не имеет границ.

– То есть государство должно заниматься вызовом?

– Я не знаю, кто. Я имею в виду некую централизованную организацию, которая была бы принята всеми лицами, которые подпишутся на ее услугу. Раньше это было государство. Сегодня есть сильное подозрение, что государство не то чтобы не хотело, оно не может заниматься вызовами. Ему надо срочно помочь, а то нам всем плохо будет. Но государство, которому активно помогает общество, является ли государством? Я не знаю.

– Но уж коль скоро мы живем в постмодерне и так сильно все изменилось, то может быть реальна и новая форма государства, которое примет помощь от общества?

– Я бы на его месте принял. Но мне почему-то кажется, что оно не готово пока принимать ничью помощь. Да и общество пока не готово ее предложить. Вообще у нас сегодня есть три типа общество. Первое то, которое долго мучилось, пока государство отлучалось, а теперь страшно радуется тому, что государство вернулось, бухается ему в ножки и говорит: "Государство, какая радость, что ты пришло. Мы тут без тебя занимались здравоохранением, дай нам бюджет. И мы будем заниматься с новой силой". От этой части общества государству проку мало. Вторая часть – это наши доблестные правозащитники, которые возникли, когда надо было с государством бороться, и теперь они продолжают с ним бороться, поскольку ничего другого не умеют. Это их профессия. Они таким способом деньги зарабатывают, гранты получают. И только третья часть гражданского общества, новая и непонятная, как мне кажется, похожа на игрока. Они вообще-то шкурники такие, которые говорят: "Слушай, государство, у нас такое ощущение, что против нас есть вызовы. И эти вызовы выразятся в том, что у нас заберут собственность и твою, государство, и мою. А мне бы очень не хотелось отдавать собственность. Поэтому давай или мы вместе с тобой занимаемся нашей собственностью, или ты как-то дай знать, что не в курсе".

– Если вызовы не будут поняты, что тогда произойдет?

– Будет народное ополчение против дивизий Гудериана. И конечно, будут драться до конца, но это, вообще говоря, печальное занятие. Хотелось бы, чтобы против регулярной армии выступала регулярная армия. Поэтому выхода два: либо мы помогаем государству создавать нормальную регулярную армию, либо мы создаем свою армию, но тогда этой самой третьей силе общества надо бы объединиться.

– А если они не смогут объединиться?

– Тогда давайте отдадим себе отчет, что у нас нет и не будет больше страны. А есть бантустаны: Лукойл-лэнд, Норникель-лэнд и т.д.

– Не хочется на печальной ноте заканчивать. Если государство не знает, какие вызовы, то как все-таки нам всем вместе взятым узнать их?

– Если мы хотим понять, куда мы должны были бы идти как государство, надо смотреть, куда успели зайти в реальности наиболее крупные и современные из наших корпораций. Потому что они большие и богатые, им противостоят реальные ТНК и, соответственно, они дальше всех продвинулись в понимании вызовов.

Я поэтому и говорю, что вместо того чтобы гадать – где наши вызовы – надо обратиться к тем субъектам, которые реально взаимодействуют с современными внешними игроками. И пойти к ним и спросить – "Как вы работаете с мировыми вызовами"? И тут выяснится, что "мы проанализировали восемь случаев поглощения одной крупной ТНК другой крупной ТНК. Мы видим, что нас могут точно также поглотить, значит надо защищаться. И мы ищем средства защиты". Вот реальный путь, чтобы не опуститься до уровня обывателя, и при этом не рассуждать абстрактно, а собирать вполне приземленную информацию, исходящую из конкретных источников.

Смысл этих вопросов состоит в том, что государство должно понять чему оно должно просоответствовать. А соответствовать оно должно пусть не западным субъектам, но хотя бы нашим, тем, кто работает на переднем плане. Вот там нам надо искать ответы на вопрос – какие вызовы. И когда они нам раскроют хотя бы десятую часть своих проблем позапрошлогоднего уровня, то возникнет поразительная картина – мы увидим черты того, как должно быть устроено государство.