О происхождении этнонима «русь» от шведских «гребцов»

Миф о том, что название руси происходит от некой шведской праформы, обозначающей "греблю" или "гребцов", опровергает и известный российский специалист в области средневековых европейских текстов о Руси Назаренко А. В(выпускник романно-германского отделения филологического факультета МГУ, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории Российской академии наук). В своей работе «Древняя Русь на международных путях (2001)» он указывает на повальное заблуждение многих историков относительно якобы абсолютно доказанного происхождения названия «русь» от шведских «гребцов»:
«…в умах большинства историков и научной публики парадоксальным образом по-прежнему господствует убеждение, что вопрос, по сути дела, давно исчерпан и др.-русск. русь, также как фин. ruotsi «шведы» (и аналогичные формы в языках других финских народов со значением либо «шведы, либо «русские»), восходит к некоему древнескандинавскому прототипу, в качестве которого, за редкими исключениями,…, обычно постулируется либо гипокористики от сложных слов с первой основой др.-сканд. *roþ-«грести», вроде *roþs-karlar, *roþs-menn «участники походов на гребных судах»(идея, восходящая еще к В. Томсену…), либо др.-сканд. *roþ (u)z «гребля», с предполагаемым развитием значения «поход на гребных судах», «гребная дружина».
Основная лингвистическая трудность состоит в том, что не удается восстановить исходную древнескандинавскую словоформу, композит с первой основой на *roþs-, которая бы была праформой для фин. Ruotsi. Как пишет Назаренко: «ни один из предложенных до сих пор композитов не дает лингвистически удовлетворительной праформы». Но более того, оказывается редуцирование до исходной формы заимствования невозможно без привлечения финского языка.
«…одним из краеугольных камней скандинавской этимологии названия «русь» со времен В. Томсена была такая последовательность заимствований: др.-сканд. *roþ (s)->фин. ruotsi> вост.-слав. русь, поскольку только на финской почве мыслимо сокращение второй части гипотетического древнескандинавского сложного слова до искомого *roþs».
Все эти трудности заставили некоторых зарубежных историков и лингвистов даже полностью отказаться от этой сомнительной теории. «В то же время из лагеря норманнистов раздавались и продолжают раздаваться голоса, указывающие на лингвистические трудности, с которыми сталкивается эта хрестоматийная точка зрения. Не так давно немецкий историк и лингвист Г. Шрамм в своей претендующей на подведение итогов работе предложил вообще отказаться от поисков древнескандинавского прототипа финской(а значит, и восточнославянской) форм как от малоперспективных и, главное, иррелевантных для проблемы происхождения др.-русск. русь…».
Неудачи связанные с поиском древнескандинавской праформы норманнисты решили компенсировать попытками вывести греч. Ρως от др.-сканд.*roþs.
«Осознано или бессознательно сторонники этой гипотезы пытаются обойти уже отмечавшийся нами главный недостаток древнескандинавской этимологии(…)имени «русь» - отсутствие формально-лингвистически безупречного древнескандинавского оригинала этого имени – путем подмены последнего хорошо засвидетельствованнымим греч. Ρως». Но, как пишет дальше Назаренко:
«идея о заимствовавнии греч. Ρως из языка (пока еще германоязычных) варягов не только не подкрепляет скандинавской этимологии имени «русь» (за исключением той ее разновидности, которая была предложена С. Экбу), а, совершенно напротив, ломает ее становой хребет. Как в языке самих варягов или, тем более, в греческом исходная форма типа *roþs-menn могла редуцироваться до *roþs, остается загадкой».
Вместе с тем, для таких умопомрачительных построений норманнистов, стремящихся высосать из пальца норманнство Руси, нет никакой необходимости, так как греч.

Ρως без всяких натяжек выводится из др.-русск. русь.
«Между тем для того, чтобы объяснить вокализм ср.-греч. Ρως, вовсе нет нужды искать какие-то иные варианты оригинала, помимо славяноязычного др.-русск. русь. Обильный материал заимствований из славянского в греческий, особенно славянской по происхождению топонимии на территории Византийской империи, показывает, что греч. ω служит обычным субститутом для славянского «u» под ударением (Vasmer, 1941).»
В своем исследовании Назаренко также указывает, что «вторичный «u» развившийся в славянских языках из дифтонгов…, присутствовал в восточнославянских диалектах(во всяком случае, в некоторых из них) уже в первой половине IXв». Это означает, что в период, когда византийцы начинают использовать термин Ρως в славянских диалектах уже присутствовало слово «русь» именно с долгим «у» и, соответственно, Ρως отражает просто заимствование из др.-русского языка.
Привлекая обширный западноевропейский материал Назаренко также указывает, «что среди перечисленных немецкоязычных форм имени «Русь» есть очень древние – вплоть до IXв. включительно(Ruzara грамоты Людовика Немецкого и Ruzzi «Баварского географа») . При этом «упоминания IXв. демонстрируют в корне долгий u, который трудно расценить иначе, нежели непосредственное отражение восточнославянского оригинала – др.русск. русь». «В то же время из предполагаемого др.сканд. *roþs вывести д.-в.-н. Ruz- никак нельзя, ведь в древневехненемецком присутствовал собственный долгий о, так что следовало бы ожидать др.-сканд. *roþs > д.-в.-н.-**Roz-». Следовательно, «носители самоназвания «русь», с которыми имели дело на юго-востоке Германии, в Баварской восточной марке (древнейшем ареале русско-немецких межэтничных контактов), уже в первой половине – середине IXв. говорили по-славянски».
И в Константинополе, и в Баварии в первой половине – середине IXв., приходившая для торговли русь разговаривала на славянском языке. Таким образом, из исследования Назаренко следуют три очень важных вывода:
1.Нет никакой гипотетической формы *roþs, от которой якобы заимствовали финны свое ruotsi. По крайней мере, не предложено никакой удовлетворительной др.-сканд. первоосновы.
2.Греческое название Ρως происходит от восточнославянского «русь», и не могло образоваться от предполагаемого др.-сканд. *roþs.
3.Эта же др.-сканд. форма не может объяснить, происхождение в немецких латиноязычных документах названия руси как Ruzarii или Rugi. Зато из славянского и греческая и латинизированная германская форма прекрасно объясняются.

Если русь - это скандинавы, то приходится признать, что скорость ассимиляции их и перехода на славянский язык была практически моментальной. Также сомнительно, что порабощенное славянское население начало, все как один, и в Европе, и в Азии, выдавать себя за русь. Понимая сомнительность таких построений, Назаренко пытается все же спасти норманнизм, выдвигая гипотезу, что «с самого начала скандинавской инфильтрации в Восточную Европу, уже в первой половине IXв., восточнославянский язык был местным койнэ, которым варяжские купцы пользовались также во время своих международных операций». Но эта его гипотеза остается ничем не подкрепленной теорией. Нет никакого смысла прибегать к таким построениям, без серьезных на то оснований в попытках спасти норманнизм. Как многочисленные древние источники, так и современная лингвистика убедительно доказывают, что, как варяги, так и русь были славянами и никакого отношения к скандинавам не имели.