Поминки

Вчера были похороны. Умер знакомый, отставной военный 60 лет. Вышел из дома белым днем, а через 20 минут в дверь позвонила полиция. «Здесь живёт такой-то?». «Здесь. А что случилось?». «Посмотрите в окно». Жена подошла к окну и увидела на тротуаре мужа. Полковник лежал ничком, руки по швам. «Скорая» развела руками. Следователь сказал, что ему делать нечего. Вскрытие показало: отрыв склеротической бляшки и мгновенная смерть.
На гражданскую панихиду в больницу, откуда его выносили, собралось около 30 человек – с десяток родственников и остальные – товарищи, сослуживцы. Немало по московским меркам. В течение получаса его отпевали два священника. До начала заупокойного церковного чина все, за исключением четырех человек, взяли в руки свечи, как эстафету передавая огонек от одного к другому. Постамент с гробом, опоясанный гирляндой огоньков, как корабль поплыв в мареве торжественных слов, напутствующих полковника в дальний путь и успокаивающих тех, кого это банальное в общем-то событие действительно взволновало. По-товарищески, по-дружески-то от самого факта внезапной кончины вздрогнули многие. Но что касается особой скорби… Нет, я ее не заметила. Никто не пролил и слезинки. Да и от кого бы ее ожидать? Семьи в общепринятом смысле у него в последние десять лет не было, хоть и жил он с женой под одной крышей. Кров один, а образ жизни, устремления, бюджеты – разные.
Гроб опустили. Прозвучал оружейный залп. Четверо могильщиков неловко забросали могилу землей, вкопали крест, поставили три небольших венка, положили живые цветы, принесенные участниками похорон. Все немного постояли. Подруга вдовы, преподаватель английского языка в вузе, обняв её за плечи, чуть слышно напевала: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас».
В кафе на поминках вспоминали покойного. Человек с системным мышлением, докапывающийся в любом деле до корней, добрый, щедрый, веселый, заводной, меломан, миллион друзей, гений общения, душа компании. Родственники не верили своим ушам. Они его таким не знали. Уже многие годы он общался с ними через губу, высокомерно, эгоистично, часто скандально. Но за общим столом об этом никто не говорил в силу драматичных обстоятельств смерти. Кто в этом виноват? Сам. Не обращал на себя внимание, к врачам не ходил, занимался самолечением.

Но с другой стороны, мгновенная смерть, без мучений, без страданий – это же счастье, рассуждал его старый друг. Мало ли что говорит церковь. Он же не был верующим. Всем бы такую кончину. Вывод: со смертью повезло. И сразу возник вопрос: «А с жизнью?».
Как посмотреть.
Вырос в обеспеченной семье, по молодости тусил в компании советских мажёров (которая его и испортила, уверен один из родственников), получил добротное образование, работал в престижном ведомстве, побывал в зарубежной командировке. Женился по любви, всегда был обрамлён друзьями, с которыми ловил судака, косой косил в Арденнах белые грибы и бессчетное количество раз выпивал как следует. Это плюсы. Но потом пошла другая полоса: неприятности по службе, неприятности в семье, неудачные опыты бизнеса с киданием его на крупные деньги. Алкоголь, загулы, одноразовые подруги. В итоге – профессиональная несостоятельность, фактическое разрушение семьи. И неудовлетворительная оценка по заключительному этапу жизни.
Но опять наступала светлая полоса, всё налаживалось. Невзирая на невзгоды десятилетия, он не утратил любознательности к новому и желания развиваться. Впервые за последние годы нашел работу по душе, готовился с января получать увеличенную в полтора раза пенсию. Продал старую и собирался весной купить новую машину. Накопил деньги на санацию зубов. Четыре месяца назад бросил курить и на вопрос жены, не пора ли завязать и с алкоголем, вселяя надежду, ответил: «Не всё сразу».
И вот неожиданный финал.
Так успешна его жизнь или нет?
Успешна, - настаивал другой его друг. Смотрите, вот сидят две его замечательные дочки. Симпатичные, серьезные, удачливые. «Это да, это да, - возражал третий. – Но все-таки он был запрограммирован на большее и всю необходимую амуницию для этого имел. Но не получилось. А виной всему что? Его слабый характер».
«Как слабый? С его-то профессией?».
«Слабый, слабый, - настаивал тот. А характер сформирован авторитарной матерью. Легко поддавался влияниям, не тем доверял и т.п.».
Разговаривали долго. Но до точки истины так и не добрались. Кто же знает, как оно на самом деле. Главное, что он уже ничего не поправит.