Суды как инструмент господства.

Общественное внимание к судебной системе и запрос на ее реформирование будут в наступившем году только усиливаться. Любой
социолог знает, что главная функция судебной системы — разрешение конфликтов и снятие напряженности в обществе. Суды
применяют законы для разрешения споров, которые в отсутствие правового регулирования вызвали бы «неправовые действия»,
попросту говоря — насилие. А когда противостояние приобретает массовый политический характер, верховный суд или даже
наиболее авторитетный судья из его состава (если таковой есть) могут стать важным ресурсом посредничества между
конфликтующими сторонами.

 После массовых выступлений граждан за отмену фальсифицированных выборов представители власти, как мантру, повторяют 

слова о необходимости оставаться в рамках закона и оспаривать результаты голосования в судах. То, что суды могут и должны
участвовать в решении этого конфликта, правильно. Но готовы ли они это делать? Пока — по результатам первой волны исков в
Москве и других городах — суды либо оставляют иски о нарушениях на выборах без удовлетворения, отказываются рассматривать
свидетельства, либо вообще не принимают иски. Устраняются. Информация о судах и судьях, которые отказываются защищать
нарушенные избирательные права граждан, накапливается в СМИ и интернете, и уже понятно, какие чувства она вызовет в
обществе. Посылая граждан в суды, руководители государства, по сути, посылают их подальше. А вот куда люди пойдут — это
теперь большой вопрос.

 В социальных науках есть как минимум две заслуживающие внимания концепции судебной системы. Одна — старая добрая
марксистская теория, согласно которой законы и суды, а также полиция и тюрьмы являются частью так называемой надстройки.
Она защищает интересы господствующего класса и служит сохранению существующих производственных отношений. Независимого
и объективного правосудия, по Марксу, быть не может, это лишь более тонкий инструмент господства по сравнению с голой силой.
И предшествующая история, и европейская реальность XIX в. являла много тому примеров, а политические системы с более
широкой демократической базой и верховенством права установились почти через столетие после смерти Маркса. Если
оперировать его терминами, то развитие производительных сил, технологическая революция вызывает к жизни связанный с ними
активный класс, который захватывает надстройку и делает судебную систему инструментом защиты своей собственности и своих
интересов.

Неолиберальная концепция приписывает судебной системе роль нейтрального арбитра в решении противоречий между группами
интересов в обществе по законам, отражающим интересы общества в целом. Она защищает права, прежде всего права
собственности вне зависимости от статуса собственника и создает предсказуемость, необходимую для снижения издержек
экономического обмена и для долгосрочных инвестиций.

Такая правовая система стала причиной исторического взлета Запада и
создавалась десятилетиями. В основе ее лежит сложное институциональное устройство, к которому относятся не столько
конституционные положения о независимости судебной власти, сколько механизмы отбора и назначения судей, распределение
власти между судебной бюрократией и судебным сообществом, система подготовки, гарантии независимости, процессуальные
нормы и т. д. Если с точки зрения марксизма судебная система лишь инструмент господства, то с точки зрения неолиберальной
теории она представляет собой самостоятельный институт, в независимости которого заинтересованы все группы в обществе.
Понятно, что неолиберальное видение близко к реальности развитых демократических стран.

 Можно сколько угодно отмахиваться от надоевшего советскому человеку марксизма, но трудно не усмотреть в работе российской 

судебной системы готовность защищать интересы господствующего класса, которым является государственная бюрократия. Да,
сегодняшние суды весьма прилично решают хозяйственные и гражданские споры, но как только дело доходит до политики или
крупных чиновников, суды даже без всякого телефонного права берут сторону власти, т. е. просто переводят в юридические
термины ее волю. В таких условиях возведение «законности» во всеобщий принцип — это чисто идеологический трюк,
легитимирующий правящий режим. При этом справедливость, другая важнейшая составляющая судопроизводства, обеспечивающая
социальное равновесие, отошла на второй план.

 В том, что изменение судебной системы есть первейшая и насущная необходимость, сомнений нет. Институт проблем 

правоприменения будет публиковать предложения по такой реформе. Но есть два момента, которые должны избавить нас от
избыточного оптимизма в части ее реализации. Во-первых, судебная реформа не может быть проведена быстро. В России более 30
000 судей, и в одночасье заменить их или изменить их работу невозможно. Любая судебная система консервативна. Запустить
процесс перемен можно, меняя ключевые моменты ее институционального устройства, но эти перемены будут все равно
постепенными. Во-вторых, судебная реформа возможна только после политических изменений в стране и кадрового обновления
руководства, в том числе судебной вертикали, которое при нынешнем устройстве может легко блокировать реформы или,
наоборот, проявлять волю к изменениям. А этот второй момент, в свою очередь, зависит от постоянного давления со стороны
гражданского общества.

 Автор — научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге.

Вадим Волков.