Иудей о христианстве

Тема антисемитизма потому так популярна, что антисемитизм так популярен в мире. При этом антисемитизм - это не идеология, не политическое течение, не направление мысли, не тенденция во взаимоотношениях стран и народов и не путь к пониманию чего бы то ни было. Антисемитизм был и остается сегодня выражением неприятия евреев и еврейства в целом, включая восстановленное полвека тому назад древнее еврейское государство на Ближнем востоке без, по крайней мере, стабильной духовной или интеллектуальной основы. Разделение между антисемитизмом и антисионизмом искусственно и производится в чисто политических целях. "Евреи (Они же - сионисты), убирайтесь в свой Израиль!", которыми нас награждали в СССР, абсолютно ничем не отличалось от нынешнего: "Сионисты (Они же - евреи), убирайтесь из Ближнего востока!" - главный лозунг не только лагеря исламских фундаменталистов. Перечисление поводов и причин, по которым антисемит (антисионист) или группа антисемитов обнаруживают антипатию к евреям и еврейству, заняло бы много страниц достаточно толстой книги, и мне самому было бы очень интересно собрать такой сборник, но пока я этого еще не сделал и убежден в том, что в основе этого явления лежит все таки многовековой межконфессиональный конфликт.

   Опасным, пожалуй, является утверждение, что речь идет о конфликте между христианством и иудаизмом, так как евреи в христианской Европе представляли собой по преимуществу незначительную по сравнению с христианами общину, и уместнее все-таки говорить о давлении христианского мира на еврейское меньшинство. Евреи против христианства ни в какой форме выступать не могли. Устраивались комедийные диспуты, которые плохо кончались для еврейской стороны. Интеллектуальные бои происходили на виртуальном уровне. Евреи голосовали неприятием христианской идеи. Несмотря на жестокое давление.

   Конечно, межконфессиональные диспуты и бои принадлежат достаточно отдаленному прошлому и сегодня об этом можно говорить, как об анахронизме, не более того. Это так и не совсем так. Даже современное европейское или американское общества, в которых церкви и синагоги, мягко говоря, энтузиастами веры не переполнены, это общества христианские, поскольку этическая канва, на которой они зиждутся, их традиции и вкусы, система ценностей - все это и многое другое в силу естественной инерции коллективной психики людей остаются преимущественно христианскими.

   То есть в основе противостояния или, точнее сказать, неприятия лежит идеологический конфликт между христианством и иудаизмом - источник конфликта между евреем и гоем - представителем другого этноса, народа, нации, а другой конфессии, даже если либералы ни к какой конфессии себя не относят. Парадокс этой ситуации в том, что типичным для участников этого грандиозного конфликта является незнание, а чаще всего - не побоимся этого слова - полное невежество относительно сути этого различия. Я глубоко убежден, что все разговоры о политических, экономических, психологических или бихевиористских (поведенческих) различиях между евреями и другими народами, среди которых они живут, без ясного понимания внутренних различий между иудаизмом и христианством, обречены на поверхностность, так как они лишены корней. Примером может служить Л.Н.Толстой, который однажды признался, что сам не знает, почему он не любит евреев, подтвердив тем самым мысль, что антисемитизм загнан глубоко в подсознание того, кто готов выцарапать глаза первому, кто назовет его антисемитом.

   Вторая опасность состоит в том, что попытка дать объективное описание этих различий неизбежно наталкивается на то, что автор такого исследования или описания, будь то просто компилятор трудов по этому предмету, сам, даже если он не религиозен, не может быть свободен от тенденции. Если я скажу, что я - исключение и свободен от достаточной дозы тенденциозности, то вы наверняка мне не поверите, и правильно сделаете.

   Нужен, как мне кажется, такой диалог, при котором никто из участников не испытывает давления и попытки обратить в свою веру или переманить на свою идеологическую сторону. Поэтому я предваряю этот текст обещанием постараться по возможности объективно изложить позицию иудейской стороны, как я ее вижу, и избежать попыток доказать, что на нашей стороне некая абсолютная истина.

   Настоящая статья обращена исключительно к читателю, который не ждет от меня объективной истины, а предполагает услышать точку зрения не практикующего иудея на изначальные различия между христианством и иудаизмом, как они изложены в трудах ученых иудеев.

   *

   Христианство, каким оно представляется достаточно начитанному в это области еврею, изначально было своего рода "ересью", как в христианской Европе обычно называли отступления от официально принятой формы вероисповедания. Последователи этой, иначе говоря, секты иудаизма проповедовали поклонение некоему человеку, о котором после его трагической гибели говорилось, что он явился на землю в качестве предсказанного пророками Машиаха (Мессии). ("Лимшоах" значит "намазывать", а "Машиах" - помазанник, тот, кого производят в сан, смазывая голову оливковым маслом). В еврейской истории было несколько случаев, когда кто-то выдавал себя за Машиаха. Тот, которого в еврейской традиции называют Ешу, (В русской интерпретации: Иисус) учил, что конец света близок и что поэтому каждый еврей должен подготовить себя к этому космическому событию. До и после Ешу многим чудилось приближение этого конечного акта космической драмы.

   Все, что нам известно об Иисусе Христе изложено в четырех книгах - Евангелиях, из которых мы узнаем, что:

   1.Это учение обращено только к евреям. Более того, в книге Матфея сказано: "...на путь к язычникам не ходите... а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева". (Матфей, 10-5-6)

   2. Его центральным пунктом является призыв к верности Закону, то есть к Заповедям, как они изложены в Моисеевом Пятикнижии (Евреи называют эти книги Торой, то есть буквально Учением, а христиане по только им понятным причинам Ветхим заветом). В книге от Луки сказано: "Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет" (Лука, 16-17) Если слова Луки понимать буквально, то он предсказал невозможность появления: а. христианства, б. реформистского иудаизма. В том и другом случае в Закон были внесены изменения.

   3. В этом, изложенном в Евангелиях, учении мы, евреи, не видим ни единого пункта, который противоречил бы иудаизму. Оно ни в один из моментов не было ни антииудейским, ни антиеврейским, так как возникло в еврейской среде и было обращено к евреям. Когда Ешу бранит фарисеев, то мы видим в этом очень типичный спор между евреями, и, если вы, не забыв надеть кипу, заглянете в современную синагогу, то, скорее всего, услышите нечто подобное: люди очень много спорят.

   4. С полной уверенностью можно сказать, что Евангелия были просионистскими, так как подтверждают существование в начале нынешней эры еврейского государства Иудея и отсутствие в те времена термина "Палестина". Ешу претендовал на роль царя Иудеи.

   Поэтому я не могу сказать, что у меня есть какие-либо проблемы с Евангелиями. Это книги, написанные последователями иудаизма о законоучителе, главным требованием которого к ученикам и адептам было строгое соблюдение Закона. Правда, он решительно выступал против книжников-фарисеев, которые в своей фанатичной верности Закону и в пылу борьбы против отравлявших иудейское общество языческих идей и обычаев, переходили границы. Ешу призывал к гуманизации общества и смягчению некоторых жестких требований к верующим. Например, пусть суббота будет для человека, а не человек для субботы. Кто с этим не согласен?

   В любом случае, Ешу был еврейским законоучителем, а все его ученики и последователи были евреями. Если же и попадался среди них представитель другого этноса, то его религия неизбежно была иудейской, что по еврейскому закону все равно делало его евреем. Как же после этого выглядит обвинение евреев в том, что "Христос к ним пришел, а они его отвергли"? Только они, евреи, его и приняли, потому что никого другого рядом с ним вовсе не было. А если приняли не все и не сразу, то учтите тогдашние средства коммуникации. За те три года, что Ешу проповедовал в народе он, не имея в своем распоряжении современных СМИ, физически был не в состоянии обойти и распропагандировать народ всей тогдашней Иудеи.

   Учил ли Иисус чему-либо, что противоречило бы Учению, изложенному в иудейском Священном писании? Мы уже сказали, что такое было бы невозможно хотя бы потому, что он сам изначально декларировал свою верность Торе (Закону, Учению). Единственное, что заметно: он особо акцентирует такое моральное качество, как смирение. Евангелия демонстрируют высочайший нравственный уровень его суждений и жизненных примеров, но еврей видит в этих текстах не более чем весьма несовершенное и неполное копирование уже разработанной к тому времени иудейской этики. В центре системы:

   1.Взаимоотношения между человеком и Богом. "Иисус сказал ему: "возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всем разумением твоим" (Матфей, 22-37) - взято из Второзакония (6-5). Этими словами начинается "Шма Исраэль" (Слушай Израиль), главная иудейская молитва, подобная православному "Отче наш".

   2.Взаимоотношения между людьми: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя" - взято из Левит (19 - 18-34). Вы прочтете этот лозунг в автобусах израильской компании Эггед.

   Это и дальше ни в коем случае не обвинение авторов Евангелий в плагиате. Иисус (или Ешу) и его ученики и адепты были не только евреями по происхождению, но они были иудеями, исповедывавшими и проповедовавшими иудаизм.

   Между строк хочу также заметить, что термин "Ветхий завет" существует только в русском языке. Другие христиане употребляют такие прилагательные, как "old, ancient" и тому подобные, означающие "старый", "древний"... но не "ветхий, дряхлый, обветшавший"... Русский термин, в отличие того, который распространен в европейских языках, содержит элемент пренебрежения к устаревшему. Но это, как я сказал, между строк.

   Нет сомнения в том, что величайшим богатством христианства и мощнейшим инструментом влияния на мораль всего христианского мира является Нагорная проповедь (Матфей, 5 - 5-7). Этот текст не подлежит критике, та как уже заслужил признание многих поколений величайших философов. Поэтому автору этой скромной статьи не хотелось бы, чтобы читателю показалось, будто бы он противопоставляет Нагорной проповеди свое ничтожное суждение. Напротив, Нагорная проповедь является одним из шедевров человеческого духа.

   Я лишь утверждаю, что неуместно приписывать раввину Ешу попытку предложить систему нравственных ценностей, которая бы уже до него не входила в состав иудаизма. Таблицы, включающие пункты Нагорной проповеди и соответствующие им источники, откуда они были взяты, опубликованы в книгах таких авторов, как Жюль Исаак, чьи труды изучались специальной комиссией Ватикана, Марк Шукрун, Реймон Бенишу и другие. Ниже я приведу лишь несколько примеров:

   В Нагорной проповеди говорится: "Блаженны плачущие, ибо они утешатся". В Книге пророка Исайи (Ешайагу) говорится (25-8): "... отрет Господь Бог слезы со всех лиц..."

   В НП: "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный" - прекрасная формула, ибо Бог - таков был Его замысел - создал человека несовершенным и как будто сказал ему при сотворении: совершенствуйся и стремись уподобиться сотворившему тебя. А в книге Левит сказано еще сильнее: "святы будьте, ибо свят Я, Господь Бог ваш". Стремление к святости - это и есть самоусовершенствование.

   Знаменитой фразе: "Если ударят тебя по правой щеке, подставь бьющему левую", напрямую связанной с Евангелиями и НП, посвящены многие труды, и, кажется, вся толстовская философия может быть выражена этой формулой, но откройте плач Иеремии и в главе 3. стих 30 и прочтете буквально то же самое.

   "Если голоден враг твой, накорми его хлебом, и, если он жаждет, напои его водою. Ибо, делая сие, ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе" - нет, это сказал не Ешу, а так говорится в Притчах Соломоновых. Мне кажется, это гораздо глубже, чем "возлюбите врагов ваших" из Нагорной проповеди. Это единственный пункт НР, вызывающий у меня лично недоумение. Не возражение, а непонимание, граничащее с протестом. Я не понимаю, как можно любить врагов. Врагов не нужно иметь, но если кто-то объявлен врагом, то мне не понятно, как можно его любить. Вся кровавая история христианской Европы свидетельствует о том, что христиане врагов, в том числе христиан же, не любили, а ненавидели и убивали тысячами. И церковь ненависть к врагам поощряла и даже культивировала.

   В принципе же, если бы я знал, что, возлюбив Ясира Арафата, можно решить проблемы Ближнего востока, то, поверьте, я первым стал бы в очередь для целования этого ублюдка. Но, как показывает опыт, любовь к врагу никаких проблем не решает.

   Если продолжить эту тему, то читатель убедится: ни в НП, ни во всех евангелических текстах нет ни одной параболы или нравственного призыва к пастве, которые не были почерпнуты из уже имевшихся в багаже знаний раввина Ешу.

   Некоторых христиан по сей день коробит, когда они слышат, что Ешу был евреем. Французский писатель Ернест Ренан в "Происхождении христианства" зачем-то пытается доказать, что мать Ешу Мирьям (Мария) была гречанкой. По сути, так ли уж важно, происходил ли Ешу из греков, из персов или из евреев, если на восьмой день ему было сделано обрезание, и до самой смерти он оставался верующим иудеем? Если Бог един, то расовое или этническое происхождение Ешу нам абсолютно безразлично, а важно, что его учение целиком почерпнуто из иудаизма.

   "Моисеев Закон (Пятикнижие, Тора) является не только учебником этики и религии, - пишет еврейский философ Реймон Бенишу, - но это также трактат по вопросам гражданского, социального и уголовного права, а также наставление по агрономии и медицине; это историческое повествование и введение в метафизику". Можно себе представить образованного моралиста, который, понимая ограниченность толпы, пытается извлечь из столь обширного текста самое существенное в нравственном отношении и представить это людям в удобоприемлемом виде. Такова Нагорная проповедь и все учение Ешу. Здесь совершенно неуместно говорить о превосходстве христианской морали над иудейской или наоборот, так как речь идет об одних и тех же пунктах нравственного кодекса.

   Казалось бы, если это так просто, то почему понадобилось 20 веков, чтобы, внимательно прочтя тексты и сопоставив пункт с пунктом, понять, что Ешу был известным популяризатором иудейских идей, а также гуманистом и защитником бедных и униженных, но он не только не создал своей, отличной от той, что его вскормила, религиозной системы, но и не ставил перед собой и своими учениками такой странной задачи?

   Французский философ Анри Бергсон по своему происхождению был евреем, но о еврействе и религии своих предков имел весьма смутное представление. Поэтому он писал, что христианство - религия, открытая для всех народов, между тем как иудаизм - религия закрытого общества.

   Одна из трагедий нашего времени состоит в дремучем невежестве интеллектуалов. Не всех, разумеется, но широко распространена тенденция ученых людей на том основании, что их эрудиция превосходит среднестатистическую, судить обо всем, в том числе о том, что в объем их эрудиции не попало. Если бы глубоко образованный еврей Бергсон взял на себя труд (Он не был обязан, но если бы) изучить, помимо прочего, труды по иудаизму, то он не сказал бы того, что сказал о религии своих предков. В действительности же загнанное в гетто еврейское общество, действительно, было закрытым, но религия изначально была обращена не только к маленькому народу, но к человечеству, и сам факт возникновения христианства и ислама из иудейского материала свидетельствует о распахнутости иудаизма навстречу человечеству.

   Теодоракис, вне всякого сомнения, прекрасный греческий композитор, но когда он рассуждает о величии Перикла и провинциальном ничтожестве Авраама, то возникает чувство неловкости, потому что этот человек не представляет себе общечеловеческой роли, которую сыграл Авраам в истории народов.

   С момента заключения союза между Богом и нашим праотцем Авраамом и вплоть до наших дней предполагалось, что Бог Авраама, это Бог всех людей на земле, а Закон, полученный Моше рабейну (Моисеем) на горе Синай также предназначен для всего человечества, а евреи избраны Всевышным нести этот свет народам. Кстати говоря, когда речь идет об избранности, то имеется в виду только эта миссия, а не какие-то там преимущества по сравнению с другими народами и уж во всяком случае, не замкнутость.

   Задача оказалась очень не простой. Если мы внимательно перечитаем все 613 данных в Торе заповедей, из который 365 запретительных и 248 обязывающих, то не трудно понять, что ни в первом веке до Христовой веры ни в двадцать первом Христовой человечество не готово следовать этому кодексу. Речь идет не только об обрезании и соблюдении здоровой диеты (кошер). Ни язычнику 20 веков тому назад, ни большинству современных людей нашего времени такое требование, как "НЕ УБИЙ", если после этих слов не поставить запятой (не убий, однако в следующих случаях... все таки да убий), абсолютно не приемлемо, и число убитых за последние 20 веков тому подтверждение. То же можно сказать об ограничении рабства, о запрете на адюльтер и так далее.

   Слишком сложно. То ли Всевышний выдавал желаемое за действительное, то ли Он не представлял себе степень выполнимости возложенной на евреев задачи, то ли сотворенное Им человечество не было к этому готово (И не готово сейчас), то ли (И это вероятнее всего) пути Господни неисповедимы, и не нам судить о намерениях Создателя. Во всяком случае, на примере описанной в Евангелиях деятельности рава Ешу мы видим первую, очень осторожную, попытку полный курс иудаизма заменить - простите за аллюзию - кратким курсом. К чести Ешу, он, в отличие от его последователей, стремился в соответствии с данным обещанием твердо стоять на защите целостности Закона и ничего в нем не менять. Ни одного его слова невозможно представить, как заменяющего другое, уже сказанное прежде.

   Этого не скажешь о тех, кто под его именем создал новую религию - христианство.

Апостолы Петр и Павел были основателями христианской догмы и церковной организации. Прозрение Павла на пути в Дамаск определенно состояло в том, что для обращения язычников в монотеистическую веру следовало внести в догму осторожные изменения, как то: необязательность обрезания, снятие диетических ограничений, разрешение заниматься охотой, ослабление строгостей при соблюдении субботы ("Не человек для субботы, а суббота для человека") и т.д.

   Как современный еврей, я буду последним, кто бросит камень в апостола Павла. Это же относится к апостолу Петру. Достаточно представить себе языческое общество того времени, разнузданность нравов, право сильного везде и во всем - и появляются люди, которые учат, что убивать - великий грех, брать чужое - тоже, проявлять неуважение к родителям - Боже сохрани, а претендовать на жену и вола своего соседа - да за это раскаленной сковороды в аду будет мало! Проповедь, хотя и слегка усеченной, но все же морали ТАНАХа, Закона их предков от Авраама, стоила им жизни. Это трагедия, которую стоило пережить, чтобы высокую иудейскую мораль донести до язычников.

   К слову сказать, Павел ни в одном из своих писем не утверждал, что евреи, которые не пойдут за ним, менее достойны царства небесного, чем язычники, которые пойдут и "спасутся". Это очень важный пункт, и, чтобы иметь возможность утверждать обратное, средневековому Ватикану пришлось пойти на небольшой подлог в текстах писем Павла. Но об этом отдельно.

   Таким образом, ни с Евангелиями, ни с учением святого Павла у меня лично нет никаких проблем.

   Дело в том, что ни Ешу, ни авторы Евангелий Матфей, Марк, Лука и Иоанн, ни апостол Павел христианства, каким мы его знаем сегодня, не создали. На самом деле христианство, его догма и его церковь, создавались в течение многих веков. Чтобы не перегружать текст, я стараюсь не приводить не очень существенные в данном случае даты, имена и высказывания авторитетов, так как поставил себе более узкую задачу: высказать свое отношение к христианству в надежде быть понятым, как евреями, так и христианами.

   Задолго до Ешу, в первом веке до нынешней эры, при Хасмонеях, в Иудее уже закононодательно было введено обязательное обучение грамоте, по крайней мере, мальчиков. Это событие было одним из важнейших в еврейской истории, и оно повлияло на весь ее ход, на форму и жизнь еврейской общины и, если хотите, на место и положение евреев в мире.

   Дело в том, что, когда речь идет о слове - или о Слове - в традиции евреев, идущей с древнейших времен, то имеется в виду, конечно же, слово в звуковом, устном, оформлении, об устной речи, но самым авторитетным с первых шагов моего народа было письмо. Моше рабейну (Моисей) вполне мог бы, сойдя с Синая, стоя над толпой евреев, которых он вывел из Египта, произнести полученные от Всевышнего Заповеди, как это на горе Мерон сделал Ешу. Но народ мог бы его не понять. Слишком все было ново, непривычно и с трудом укладывалось в головы вчерашних египтян. Поэтому он принес их высеченными на каменных досках, а когда в гневе разбил их, вернулся и принес новые доски и на них ПИСЬМЕННЫЙ ТЕКСТ. Кстати, в Египте законодательные документы тоже высекались на камне. Их не каждый мог прочесть, но все знали: что написано пером (Тем более резцом), не вырубишь топором.

   Да, до него свои законы записывали на камнях ассирийские и египетские монархи тоже, но в Иудее впервые изучение довольно сложного текста Пятикнижия становится обязательным, важнейшей частью религиозного ритуала. Это было революционным, но повидимому легко сказка говорится, а на практике всеобщее обучение грамоте удалось осуществить, как это ни парадоксально, только в диаспоре, когда евреи организовались в общины в соответствии с особым кодексом, разработанным в Явне, после разрушения Храма. Короче, несмотря на столь прогрессивные меры по ликбезу, во времена Ешу и его апостолов значительная часть населения страны, возможно, большая его часть, всеобщей грамотностью все еще не была охвачена. Они текста Торы не читали, а книжники-фарисеи относились к этому "быдлу" пренебрежительно.

   Кстати говоря, кроме письменной, существовала еще устная Тора, тест которой мудрецы передавали из поколения в поколение и в числе фарисеев были те, кто по крохам собирал эти устные тексты, как сегодня собирают фольклор. Впоследствии из этого произошли тома Талмуда. Так что им было не до простонародья, с которым водился Ешу. Трудно себе представить ученого фарисея, который снизошел бы до проститутки Магдалины. чтобы изложить ей основы иудейской теологии.

   Ешу был тем, кто шел в народ. Он обращался к тем, о чьем воспитании и образовании фарисеи того времени не заботились. Он предлагал народу положения Закона в устной и легко усвояемой, упрощенной форме.

   Я вполне допускаю, что и двадцать веков спустя многие люди на земле, не имея возможности получить более полное религиозное образование, обращаются к краткому курсу, оставленному евангелистами. Что касается мифов о чудесных рождении и воскресении или об особых родственных взаимоотношениях между Отцом и Сыном, то христиане тоже должны с пониманием отнести к тому, что я отношусь к ним так же, как ко всей мифологической сокровищнице человечества.

   *

   Нечто подобное тому, что в первом тысячелетии, происходило сначала в Средиземноморье, а затем во всей Европе, до самого Киева, где, как мы помним, в 988 году дружинники князя Владимира загнали народ в Днепр, заезжий из Византии священник произнес торжественные слова, и людям сказали, что отныне идол Перун отменяется, а они христиане. Что это значило? В чем теологический смысл окунания в воду? Нешто киевлян после этого отправили на лекции по закону Божьему? Даже самые примитивные наставления были даны много позже. И, конечно же, устно, а учить народ грамоте начали чуть ли ни тысячелетие спустя. А еврейские мальчики с пяти-шестилетнего возраста ходили в хедер. Кто постарше - в ешиву.

   В средневековье грамотность на уровне чтения и письма считалась в Европе чуть ли ни искусством, и даже среди аристократов грамотный человек попадался не часто. Например, Ричард Львиное сердце, как и многие монархи, был неграмотен.

   Поэтому отцы и проповедники христианства неизбежно следовали путем Ешу и продолжали упрощать все, что было слишком сложным и неприемлемым для простого люда.

   Кроме того, языческая традиция не только содержала богатый мифологический материал, но психика язычника так устроена, что он воспринимает идею только через призму мифа. Греческие боги, спускаясь с Олимпа, общались с людьми, вступали с ними во всевозможные отношения, в том числе сексуальные. Женщины производили на свет полубогов и героев и так далее. Нет другого способа объяснить необходимость в мифе о чудесном рождении младенца Ешу от девицы Мирьям.

   Тут произошла вещь, над которой в другом случае мы бы посмеялись, но в данном случае последствия достаточно серьезны. Дело в том, что пророками, действительно, предсказано было рождение Мессии от молодой женщины (на иврите: "алма" - молодая женщина). Преводчики с иврита перепутали слово "алма" со словом "бетула" - девственница.

   Поверьте, у меня нет ни малейшего желания как-нибудь задеть чувства верующего христианина, обращающего молитвы к Пресвятой Деве Марии, но факт тот, что Всевышний повелел растениям, животным и людям плодиться и размножаться определенным образом и отступление от этого порядка вещей выглядело бы странным. С другой стороны мне понятно, что без этого мифа трудно было обратиться к язычнику. Есть в этом рациональность, которую невозможно отрицать.

   Есть у этого дела, однако, другая сторона. Дело в том, что христианские проповедники от Иоанна Златоуста до Мартина Лютера и дальше ужасно возмущались, видя упрямство евреев, не желающих принять этот и многие другие мифы. Господин Державин, возможно, был хорошим чиновником и стихотворцем, но его утверждение, что евреи упорствуют в своих "предрассудках и заблуждениях" - это мне понять уже трудно. И опять же, Державин был образованным по стандартам своего времени человеком, но в данном случае обнаружил невежество. Если бы захотел, он мог бы разобраться и понять, почему христианская мифология для евреев не приемлема.

   Для еврея абстрактный и невидимый Бог - реальность, а попытка каким-либо образом изобразить Его на холсте или изваять из камня не только запрещена (Вторая Заповедь), но смехотворна и противоречит его представлению о Всевышнем. Это не только догма, но это заложено в еврейской психике. Язычник же, напротив, готов обратить молитву только к конкретному "образу". Что касается жития Ешу, а впоследствии других персонажей христианской мифологии, то прочесть этого он не мог, а устный рассказ тоже был достаточно сложен.

   В итальянском городе Ассизы, во францисканском монастыре, я долго стоял перед фресками Джотто, изображающими житие Христа, от рождения младенца до воскресения Ешу из мертвых. Я подумал о том, как много людей, идя от картины к картине, не только поняли ход событий, но глубоко ощутили их духовный призыв (в христианском оформлении). Я же видел только прекрасную живопись (по форме) и (Пусть мне извинят искусствоведы) комикс по содержанию.

   При этом я силюсь понять святого Франциска и его паству, иногда мне это удается, и просто мечтаю о том, чтобы францисканцы тоже поняли корни моего неприятия этого мифа. Учтите к тому же, что с места, где я сейчас сижу и пишу эти строки, виден Вифлеем (Бейт-Лехем). На этих холмах царь Давид, будучи мальчишкой, пас отцовских овец, и вон там родился и принял дары волхвов маленький Ешу. Возможно, эта картина за окном помогает кое-что понять. Мне бы хотелось взаимности от францисканца, если он случайно прочтет этот текст. Пусть постарается понять меня тоже.

   Классический пример - знаменитая статуя Моисея работы гениального Микельанжело. На иврите "кэрен" - луч и "кэрен - "рог" звучат одинаково. В лингвистике такие пары называются омонимами. Как "коса-коса". У меня нет претензий к великому итальянцу за то, что он родной язык знал лучше иврита, но факт, что, когда Моше, спускался с Синая, его голова была осиянна, окружена лучами света, а скульптор сделал его рогатым. Если бы глубоко верующий человек Микельанжело изучил иврит и прочел первоисточник, то понял бы, до какой степени весь перевод дает лишь примерное представление о настоящем тексте. Не говоря уже о трех следующих, затекстовых, исследованиях текста, принятых у иудеев.

   Я вторую заповедь о запрете на сотворение кумиров понимаю буквально: любая попытка изобразить бога красками, углем или резцом в моем представлении - сотворение кумира. Кроме того, тот, кто отказывается от этой Заповеди, должен честно сказать, что у него уже не 10, а только 9 Заповедей. А если вы отказываетесь от субботы и святым делаете воскресный день, то так и скажите, что заповедей осталось только восемь.

   Дальше - то же: христианские теологи каким-то сложным для меня образом объясняют смысл Троицы. Видимо, Державин прав, и все дело в моем упрямстве. К тому же еще Моше рабейну сказал о нас, что мы народ "жестоковыйный и неумный". Однако увидеть этих троих в одном лице, притом, что один из них отец, другой сын, а третий - чисто духовный образ, выше моих сил. Когда, будучи в Гефсиманском саду несчастный сын умолял жестокого отца сделать так, чтобы его "миновала чаша сия", и потом, когда, корчась на кресте сын упрекнул отца: "что же ты меня покинул?", их было явно двое, а потом они слились? Разве христианину не удобнее обращать молитву к одному из них?

   Христианин молится почему-то, обращаясь к матери одной трети Троицы, хотя сама она богиней не считается и ее статус в Пантеоне христианских богов не понятен. Или - к одному из сонма святых. При этом христианин считает весь этот Пантеон монотеизмом. Если так считается, значит так и есть, но для меня это неприемлемо. Мне очень жаль.

   *

   Весь этот разговор возможен и даже неизбежен по той простой причине, что христианство выросло на иудаизме и, что бы ни было взято, в новой религии претерпело изменения или получило другие интерпретации. Между иудаизмом и индуизмом или между христианством и буддизмом не слышно никаких диалогов. Каждый сам по себе. Мыслит, чувствует и молится, не замечая других. Христиане же на протяжении веков просили, требовали, и убеждали с применением силовых приемов, чтобы евреи одумались, отказались от, как говорил Державин, предрассудков, и приняли христианскую догму.

   *

   В самом начале христианского учения лежит трагедия первородного греха. Мне говорят: но ведь об этом же написано в самом начале книги Бытия. Да, написано, но у иудеев это не более, чем один из эпизодов космической драмы Творения, который подвергся впоследствии многочисленному комментированию. Однако основатели христианской догмы довели эту историю до, как мне кажется, абсурда. У нас, сорванный и съеденный по наущению Змия с древа познания добра и зла плод стал источником многих комментариев и размышлений о добре, о зле, о грехе, о непослушании, о жизни, о смерти и так далее. Но эта история не стала поводом для трагического комплекса вины, с которой рождается каждый христианин и которую он неким сложным образом должен искупать через Иисуса. Это искупление есть спасение изначально грешной души, в помощь грешникам у католиков и у православных существует странный, на мой взгляд, магический обряд поедания "тела Христова" и выпивания его крови, называемый евхаристией. Поскольку он Спаситель, то, причащаясь, грешник спасается. Я объясняю себе это так, что язычество - это доведенная до уровня религиозного культа магия и эти магические элементы нужно было ввести в ритуал, чтобы сделать соединение с божеством "причастием" - христианин становится частью божества и таким образом освобождается, очищается от первородного греха. Иначе говоря, спасается. Сам-то Адам был наказан не очень строго: родившись уже взрослым парнем, он после этого прожил 980 лет и вдвоем с Евой они оставили многочисленное потомство. Об этом тоже написано в Торе.

   Дальше - подобное же. Понятие греха взято из иудаизма, но возведено на уровень комплекса вины за самые естественные жизненные отправления. У иудеев мужчина обязан жениться и выполнять свои мужские обязанности, вдовец по прошествии траура должен взять другую жену, а раввина не примут на работу, если он не женат. Обет безбрачия выглядел бы, как отказ от выполнения Заповедей и надругательством над природой и божественными предписаниями.

   Грех у христиан ассоциируется с очень страшным персонажем, имя - но только имя - заимствовано из Торы. Это тот самый, который уговорил Еву отведать плод в Райском саду. У иудеев Сатана - это эпизодический персонаж, скверный мальчишка, которого должным образом нашлепали и забыли. Кому могло прийти в голову, что его превратят в антипода самому Господу Богу и источника всех бед на земле? Антибог, каким он мне представляется, непропорционально велик, и Всевышний уже не властен над ним. Вся эта интерпретация зла как такового взята уже не из иудаизма, а из зороастризма. В христианстве Сатана - это еще один Бог, но только черного цвета.

   Если картина выглядит так, как мне ее рисуют, то я, будь мне предложен выбор - да простит меня верующий христианин! - из двух объектов молитвы, белый Христос или черный Сатана, предпочел бы, пожалуй, второго и вступил бы в секту сатанистов.

   Логика очень проста. Если Христос источник только добра, то ничего плохого я от него и не ожидаю, он не представляет опасности, а Сатана опасен, и его стоит попросить о том, чтобы "миновала меня чаша сия".

   Если допустить существование этого антибога, то я вполне допускаю также, что такой мерзавец не только сына пошлет на крест, он мать родную с потрохами сожрет. Вот его, если бы я был в состоянии поверить в его существование, я денно и нощно молил бы о пощаде. К счастью, для меня он - моська, лающая на слона на вселенском проспекте. А Антибог для меня полная бессмыслица, как бы его ни называли, Антихристом, Сатаной, Мефистофелем или Лукавым.

   Судя по тому, что секты сатанистов существуют, эта идея имеет немало сторонников, а в самой идее строгого разделения мира на черную и белую зоны заключена огромная опасность. Не говоря уже о том, что священник или власть предержащий обзаводится правом причислять к носителям зла всякого неугодного. Мы, евреи, на протяжении нашей истории столько раз были причислены то к воинству Сатаны, то к сторонникам Антихриста, то еще к какой-нибудь чертовщине, что эта идея кажется мне совершенно неприемлемой и смертельно опасной.

   *

   В этой статье, которая отнюдь не претендует на полноту охвата столь серьезного и обширного предмета, я не утверждаю чью-либо правоту, а лишь попытался изложить мой взгляд на различия между нами и некоторые - не все - причины, по которым христианство, как система и как догма, неприемлема для еврея.

   Однажды я спросил своего друга-раввина: почему в столь трудные моменты нашей истории, несмотря на преследования и жестокий нажим, большинство евреев не захотели расстаться с иудаизмом и совершить акт крещения? Честно говоря, его ответ меня не удовлетворил, и я не перестаю думать об этом.

   Живя в Израиле и читая газеты и журналы разных стран и на разных языках, буквально сейчас, в эти дни, я, кажется ощущаю нечто близкое к тому, что чувствовали евреи средневековых гетто или российских местечек-штетлов в XIX веке. Окружающие нас народы и отдельные люди испытывают по отношению к нам либо откровенную ненависть (арабы), либо раздражение (определенная часть европейцев и американцев тоже), либо уважение, смешанное с подсознательной неприязнью.

   Да, в нашем подсознании неизменно присутствует неприятие евреями христианской идеи и христианской мифологии, а в подсознании христиан раздражение по поводу этого, но должно ли это быть основанием для антагонизма такой напряженности? В конце концов, в условиях войны цивилизаций, в которой христианам и иудеям противостоит исламский фундаментализм, мы по одну сторону фронта. Более того, в этой борьбе Израиль представляет собой передовой форпост - разве не так?

 

Автор : ИУДЕЙ

 

Источник : http://rossija.ca/topic.asp?id=5149