По кочкам, по моху и - в ямку бух! Детские ассоциации

Это было недавно. Это было давно. Перестройка-1. В СССР  всё бурлит, а мы с мужем в длительной командировке во Франции. А тогда это вам не ноне. Ни Интернета, ни советского телевидения (поскольку жили не в посольском доме, а в городе), письма раз в месяц, фрагментарные сведения о происходящих событиях. И вот муж пришел с работы и принёс сразу несколько номеров  газеты «Известия» с отчётами со съезда депутатов. Какой подарок!

После ужина я уложила детей, сделала себе большую чашку кофе со сливками, забралась с ногами на диван и обложилась газетами. Муж с ними же уселся в кресло. И мы погрузились в чтение. Пламенный  Собчак поразил меня с первых же слов, как сладкоголосые сирены - Одиссея, перенеся в романтическую атмосферу перестроечной Родины. С какой смелостью он гвоздил «совок», громил партноменклатуру, забивал осиновые колы в тоталитарный режим! Наслаждаясь громокипящим чувством либерального гнева, я потеряла ощущение времени и места. И лишь благодаря …обонянию с трудом вернулась к реальности.

Да, именно обоняние спасло меня от коварных чар Собчака. В квартире вдруг появился странный запах болотной сырости, усиливавшийся с каждым мгновением. Незадолго до этого дня мы в лесу Фонтенбло под Парижем собирали грибы и наткнулись на влажный участок, поросший мохом, где удивительно мягко пружинила нога при ходьбе и в воздухе ощущалась приятная волглость.

Но откуда сейчас, в городском доме, появился запах болота?   

Пытаясь понять, я обвела взглядом гостиную. И вдруг заметила, что из-за закрытой двери, ведущей в глубину квартиру, по полу, покрытому ковролином, ползет тёмное пятно, медленно, но неуклонно увеличиваясь в размерах. Муж продолжал спокойно читать, так же подпав под обаяние трибунного темперамента питерского юриста.

И  вдруг до меня дошло. О, ужас! Ведь закончив вечерние домашние дела, я открыла кран и принялась наполнять ванну. И всё это время, счёт которому  был потерян, из сработанного парижским пролетариатом водопровода  беспрепятственно струилась вода.

И ей уже было мало места и в ванной, и в коридоре, и двух спальнях…  Под нами два этажа. Мы же не расплатимся! Я как ошпаренная бросилась закручивать кран. Впитавший теплую воду ковролин, подобно мокрому моху  жвакал под ногами и испускал не синтетический, а почему-то природно болотный дух.   

В квартиру уже звонили. Нижняя соседка без эмоций сообщила о том, что у неё протечка. «Да, - хладнокровно ответил ей муж. - Мы в курсе и уже взяли ситуацию под контроль» (к слову,  инцидент был урегулирован так же просто, как ДТП на европейских дорогах, страховыми фирмами без нашего участия и каких-либо денежных затрат).

Как ни странно, у меня это было единственный момент краткого очарования перестроечными словесами, которое уже больше никогда не повторилось. Может, и благодаря выпадению из советской реальности с 1986 по 1991 годы. Не зомбированные реформаторской пропагандой, мы по приезде каждый год в отпуск видели все более пустеющие прилавки универсамов в своем районе. Дефицит продуктов, которого не было в мои детские годы, а я выросла в селе, стал для меня наглядным символом перестройки.  Летом 90-го по просьбе мамы, живущей в Воронежской области, передала ей с земляками, посетившими Москву, 2 кг сливочного масла. Не удивительно ли, если с детства я помнила, что в нашем сельском ларьке продавалось 2 сорта сливочного масла – обыкновенное и шоколадное, с которым делали бутерброды к чаю.

Либеральный политолог Белковский пару дней назад восторженно заявил, что процесс Перестройки-2 пошёл и он этому рад. У меня новая политическая движуха вызвала ассоциации между вышеописанным бытовым инцидентом, спровоцированным страстными речами Собчака, и тепловатым запахом трясины, потянувшим с Болотной площади.

Источник фото: http://www.fergananews.com/article.php?id=5517