Предновогодняя сказка: Пробудившийся Сталин

Рисунок Алексея Меринова
  Рисунок Алексея Меринова  

Под перезвон курантов, знаменующий переход от 2011 к 2012 году, и торжественные звуки гимна пробудился в гробу и вылез из могилы Сталин. Удивленный тем, что находится вне мраморного Мавзолея, застыл в замешательстве. «Видно, накануне погребения я сильно перебрал, — подумал вождь. — Вот и лег по ошибке не туда». Он огляделся, обнаружил ГУМ и собор Василия Блаженного на прежнем месте, после чего вполне успокоился.

Вокруг веселились люди. «Таких народных гуляний на Красной площади в мою бытность не устраивали, — стал вспоминать Иосиф Виссарионович. — Хотя, если страна достигла впечатляющих успехов... Почему бы и нет?». Расхристанно одетая молодежь стреляла в воздух пробками «Советского шампанского», обнималась, скандировала об Олимпиаде и чемпионате мира по футболу в России, и Сталин испытал прилив счастья: значит, политический строй, внедрению которого он посвятил жизнь, утвердился, победил, ярко и наглядно продемонстрировал свои преимущества над проклятым удушающим капитализмом. Диктатор удовлетворенно разгладил усы и, услышав, как из репродуктора понеслось: «Сделан я в Советском Союзе, вырос я в СССР», побрел по брусчатке к Манежу.

Впритык к Историческому музею генералиссимуса поджидал сюрприз: тут нахально распахнул двери ресторан с оскорбительным для этого святого места названием. Наряженные в доспехи древних русских воинов половые зазывали внутрь, где посетители шумно встречали Деда Мороза... Вождю и любопытно было войти, но сделалось не по себе: вертеп, откровенный вертеп, и не след в нем появляться не только генеральному секретарю партии, но даже рядовому коммунисту... Он лишь попросил одного из разбитных официантов: бутылочку «Боржоми» или стаканчик «Хванчкары» навынос...

— С тех пор как наложили эмбарго на грузинские напитки, не завозили ни разу, — ответил тот.

— Чего? — только и мог выговорить обалдевший тиран.

«Отчего, отчего я не приказал ему? — размышлял он, любуясь трогательно неизменной гостиницей „Москва“. — В самом деле, ведь мог повелеть... И казнить на месте. А даже в голову не пришло. Атмосфера вокруг какая-то... Непривычная... Да и сатрап с салфеткой, перекинутой через руку, — отчего не задрожал, не затрясся при виде меня? Ведь содрогались же прежде...»

Неприятно поразила, да что там, оцепенила конная статуя маршала Жукова. Невольно подумалось: за что этот выскочка удостоен? А я? Если удостоился, где она, моя статуя? Почему не на центральном лобном месте? Надо бы вернуться и поискать..."

У Могилы Неизвестного Солдата Сталин воодушевился. Оба караульных, которые несли вахту, — статные, вымуштрованные, сапоги и автоматы сияют, — вселяли гордость за могущество армии. А Манежная площадь изумила: светящийся купол пузырился над асфальтом! Что под тем куполом? Подземелье? Пантеон выдающихся революционеров? Вождь обратился к встречному гражданину, шея того была обмотана красным шарфом, бутылка пепси-колы в руке:

— Что у вас тут?

Гражданин ответил:

— Место митингов. Мы, футбольные фанаты, протестуем против засилья чурок, азеров, хачиков, чеченцев...

«Вон что... — подумал Сталин, и вновь радость обуяла его. — Вон как сложилось, вон как просветлело народное сознание... Правильным, правильным путем идете... То, что я начинал, продолжено... Приумножено. Большущий шаг вперед... Я их в эшелонах гуманно высылал, а теперь народ дозрел и повсюду их давит...»

Большой театр, оконтуренный иллюминацией, и вовсе восхитил. Преогромная реставрационная работа проведена! Захотелось поздравить заботящееся о культурном досуге населения правительство и коллектив реставраторов или хотя бы кого-нибудь из рядовых рабочих, участников этого грандиозного мероприятия. Где найти такого? «Очень просто, — сообразил вождь. — Вот метро. Сяду и проеду на окраину, в „Сокольники“, например... Там наверняка встречу простых и сердечных работяг. Загляну к ним на огонек...»

Пока спускался по эскалатору, пока осматривал станционный зал — дворец да и только! — вновь кичился собственной дальновидностью: «Это я, я построил метро. Это мне должны быть благодарны москвичи и гости столицы!» Но когда захотел взглянуть на облицовку соседних станций, получил удар под дых:

— Нельзя на пересадку!

— Почему?

— Потому, — грубо ответил милиционер. — Потому что как всегда... Туркам доверили реставрацию. Сперва сдали объект. Большой этот театр... С помпой... И торжественным открытием. А потом началось. Переделки, доделки, ремонты... Оборудование заржавело, сцена не вертится. Метро рядом с подземной автостоянкой, вот-вот поезд тонкую стенку проломит и прямо в зрительный зал вкатится...

Вождь начал закипать. Как смеет презренный милитон столь неуважительно? Но выплеснуть эмоции не успел. Подпорхнула стайка, по-видимому, студентов.

— Мы приезжие. Из Магнитогорска. Неужели опоздали? Мы на Красную площадь спешили, чтобы с вами сфоткаться.

— Со мной? — польщенно спросил вождь, и спина его сама собой распрямилась, китель натянулся на груди парусом.

— С вами, с вами... И с Ильичом... И с Брежневым...

— Как же, как же... Лёня — мой выдвиженец. Я его в ЦК компартии ввел. Руководить Молдавией поставил.

— Вы ведь всей группой постоянно то на Арбате, то на плешке возле Мавзолея дежурите... И за небольшие деньги позируете... Коллектив двойников... Но вы очень, очень на Иосифа Виссарионовича похожи... И мундир прямо как настоящий. Только ветхий... Вон на локте протерся слегка...

Сталин отказался фоткаться. Резко объявил: даже слово такое ему неприятно. Посоветовал молодежи быть серьезнее. Учиться больше, как завещал великий Ленин. И бороться за чистоту русского языка, как он сам завещал. Молодежь не поняла. Захихикала. Похвалила за то, что акцент правильно пародирует. И умчалась: может, хоть Брежнева удастся застать и с ним рядом запечатлеться.

Сталин сел в метропоезд. Добрался с пересадкой до ВДНХ. Тоже его детище. Смотр достижений отечественной промышленности и сельского хозяйства... Выйдя из метро, замер, пораженный. Ввысь, прямо в звездное небо, взмывала ракета-монумент... А под ней рядком бюсты, бюсты ученых и космонавтов. Неужели не только атомная бомба, с помощью которой удалось-таки России покорить и подмять остальной мир, но и космический корабль построен и запущен?

По щеке вождя сползла скупая нечаянная слеза. Все, все, что задумывал в тиши кремлевского кабинета, состоялось, удалось. И заполоненные американцы поставляют теперь России пепси-колу. А Китай, как и замышлялось, сделался для гордой могучей России пошивочной мастерской. И строители-турки месят русскую глину, чтоб прочней стоял Большой театр...

На скамеечке выпивали трое. Посверкивала в свете фонаря бутылка «Путинки». Иосиф Виссарионович, вежливо покашляв, примкнул к ним.

— Кто вы есть? Какие успехи отмечаете? — деликатно осведомился он.

Они хором признались:

— Есть причина. Удалось «Фобос-грунт» оживить. Висел на орбите, признаков жизни не подавал. А теперь проснулся.

Вождь похмыкал в усы, мало что понимая.

— Мы из космического центра... Так называемого по управлению полетами, — продолжил один из мужчин И, видя, что подошедший не въезжает, пояснил: — Ну ракеты в космос... Межпланетные станции, корабли...

Вождь не мог не крякнуть в тихом благоговении.

— А ведь это тоже я, — вымолвил он. — Тоже я начинал. С другом Лаврентием. Создали шарашки... Из отборных заключенных... Начинали с нуля. А во время войны еще и пленных ученых к ним подбавили... Значит, дало эффект?

Два других собутыльника, не слушая, талдычили о своем:

— Уж какой по счету запуск проваливаем... Самолеты бьются... Корабли тонут... Люди мрут... Появились уже и политзэки...

Вождю не понравился тон. В интонации людей слышалось что-то осуждающее.

— Где ближайший памятник Сталину? — строго спросил вождь.

Мужчины встрепенулись.

— А ведь верно ставит вопрос... Сталина на нас нет!

— Да он издевается...

— Ты что, дед, из дурки сбежал?

Они приглядывались к нему.

— Псих. Сразу видно.

— И костюмчик соответствующий.

Но сбавили накал:

— Если б этот твой рябой не истребил лучших людей...

И пригорюнились:

— Но в его времена такое, что сейчас происходит, конечно, было невозможно. Нас бы уж давно шлепнули за такую нашу работу. За «Фобос» и за «Марс».

— А все же: почему так получается, что мы, народ наш, понимает только жестокость? Работать начинает только под страхом смерти? Воровать прекращает, только если грозит расстрел?

Один из гуляк поднялся, ударил себя в грудь кулаком и сказал:

— Ощущаю в себе поднимающее негодование на происходящее. Ощущаю в себе пробуждающегося Сталина... Он бы не позволил...

Двое приятелей с трудом его угомонили:

— Чего тебе надо? Расстрелов захотелось?

...Сталин шел по зимней Москве. В голове пошумливало от взрывов петард. «Люди, значит, по мне соскучились, люди хотят порядка, то есть моего возвращения», — с теплым греющим чувством думал он.

Вокруг гремела музыка, веселились компании, гремел хохот.

Остановившись возле предвыборных плакатов, агитирующих голосовать за будущего президента, Сталин думал: «Значит, я вовремя проснулся? Может, и мне принять участие... Может, меня изберут? Конечно, меня, как может быть иначе? Народ меня не забывает. Да-да, скорее всего меня... Почему не избрать?»

Веселье вокруг било через край.

Один прохожий говорил другому:

— Я отваливаю из этой страны уже в январе.

Собеседник отвечал:

— А я подожду до лета. Вдруг наладится...

— Что может наладиться? — возражал первый. — Возвращаемся к тому, от чего ушли. Такова Россия. Бредет по замкнутому кругу. Из этой колеи ей не выбраться...

Иосиф Виссарионович смахнул снежинку с ресницы и прикинул, что даже если его по возрасту не захотят сделать первым лицом государства, то уж в советники к будущему правителю он, безусловно, попадет. «А этого мне для начала хватит. Попридержу пока амбиции. Надо уступать дорогу молодым. Они не подведут. А потом, когда сравняемся возрастом... Уж тогда наладим полный контакт... Станем единым целым. Верной дорогой идут товарищи. Мне с ними по пути. Лишь бы не сбились с курса, не отступили, не отступились...»

Источник: http://www.mk.ru/politics/russia/article/2011/12/16/653892-probudivshiysya-stalin.html

1
188
1