САБАНТУЙ, ЛЮБОВЬ МОЯ или ЖЕНЩИНА В КРАСНОМ

Подъём в четыре утра. С рюкзаком за спиной и пакетом с пледом и думкой для ночевки в автобусе, иду мимо железнодорожной ветки: надо попрощаться.

- Отец, я в дорогу! Пожелай мне…

Ниоткуда взявшийся порыв ветра погладил, обласкал лицо, ставшее детским. Когда прошло это дивное ощущение, не заметила. Но если бы взглянула в тот момент в зеркало, не удивилась бы, увидев себя двенадцатилетней…

Я верю, что человек врастает в свою профессию и остаётся в ней навсегда. Поэтому возле железной дороги всегда чувствую, что отец рядом. Мой отец водил тепловозы. Пару раз он брал меня с собой в поездки. Зачем?.. Я никогда этого не узнаю. Наверное, думал, что иначе я никогда не увижу, как выглядит железная дорога ночью из кабины машиниста тепловоза. Как её перебегают лисы и не спеша, словно не обращая внимания на мчащийся локомотив, переходят железнодорожное полотно гордые лоси. Он брал меня на рыбалку и охоту. Научил водить мотоцикл и стрелять в цель. Любую душевную боль усмирять работой...

Другие мужчины не научили меня ничему.

А теперь  - газенваген: сутки в автобусе до Екатеринбурга. Наверное, приеду мёртвая – сидя спать не умею.

Это испытание. У меня один шанс из ста его выдержать. Но от предложений редактора съездить в командировку, чтобы написать в газету о федеральном сабантуе, в моём возрасте не отказываются. А то предложит съехать на пенсию…

Дорога заняла более суток. Но теперь, в отеле, чувствую себя вознаграждённой за эту муку. К тому же незанятые задние сиденья в автобусе позволили большую часть пути провести в горизонтальном положении… 

У меня отдельный номер. Мне нравится в нем всё… Особенно идеальная чистота. А телефон рядом с унитазом – это вообще верх любезности... Есть соблазн воспользоваться баром, но пока воздержусь. Приняла душ, заказала по телефону чашку кофе. Её принесли, едва успела дописать фразу. Кофе, тем не менее, отлично сварен.

Как жаль, что не могу разделить этот комфорт с близким человеком.  После пяти лет скитаний по чужим квартирам, запущенным и убогим, номер современного отеля четыре звезды, где есть всё необходимое и ничего лишнего, кажется мне раем. Однако этот рай скоро придётся покинуть – через несколько часов губернатор Екатеринбурга даёт бал – после торжественной части и гала-концерта.

Ночь. Широкая кровать – блаженство! Выключаю весь свет, кроме потолочного - он мягкий, ласкающий и мне не мешает. Источников света должно быть много, как здесь. Когда у меня снова будет собственная квартира, учту это - последняя здравая мысль перед тем, как провалиться в сон - на широкой кровати для двоих…

Завтра майдан федерального сабантуя, хочется хорошо выспаться после бессонной ночи в автобусе и дня, который вместил в себя прекрасный праздник, любовь с первого взгляда, потом сауну  и бассейн в отеле.

Любовь.

Это было так. Бесконечные ряды великолепно накрытых столов – и в пёстрой толпе надо найти своих.  Я где-то тормознула и потеряла их из виду. Это не так просто, гостей у федерального сабантуя много!..

Мои коллеги уже приступили к пиршеству: в руках стаканы, бокалы, рюмки… Я смотрю на свои приборы… и слышу любезный голос с другой стороны узкого длинного стола:

- Сударыня, что Вам налить?

Перевожу взгляд в направлении голоса… О, Боже, что за чудо?.. Веками совершенствуемые мусульманской маданьет черты, отшлифованные и европейской культурой, представляют удивительное сочетание интеллигентности и самобытности. Но даже покрой его великолепного белого костюма говорит о том, что он придерживается своих национальных традиций . Он обращается ко мне. Напитков -  алкогольных и без – море. Конечно, я замечаю свой любимый армянский… но ещё  замечаю великолепный рисунок губ, выдохнувших вопрос. Какой необычный человек, какие благородные черты. Я пропала!.. Влюбляюсь молниеносно. От этого стремительно глупею и легкомысленно отвечаю господину:

- Коньяк.

А следовало сказать: минеральной воды…

С той же любезной интонацией, с какой справился, что я стану пить, господин отвечает:

- Тогда это не ко мне – к официанту.

А официант уже у моего плеча. Золотоглазый армянский льётся в бокал.

Вскоре он «жаркой розой разворачивается в груди», и я, встретившись глазами с дивным мусульманином, перед которым все европейские щеголи просто ряженые клоуны, с улыбкой произношу:

- Простите.

Его глаза отвечают. Внятно вижу сожаление о той культурной пропасти, что нас разделяет. Как могло случиться, что такое чудо – настоящий мужчина, существует в нашем мире? Как такой реликт мог сохраниться в нём и превзойти в своём совершенстве всех, виденных мною до сих пор? Чувствую, что прожила жизнь зря, потому что оказалась неготовой к этой встрече. Встрече с мужчиной, который заключал бы в себе моего возлюбленного Господина, настоящего друга, отца и брата. Такой бы сумел уберечь меня от всего, что недостойно женщины, не подобает ей или слишком тяжело для неё.

…А я ж ещё курю! И не пренебрегаю крепкими словечками в подходящих случаях… И до сих пор это никак не мешало мне нравиться мужчинам и смело идти на контакт в отдельных случаях. Я никому не обязана быть верной – такого человека просто нет.

Но теперь я чувствую, что недостойна мужчины, за которым стоит, как благородный аргамак, его древний род… А я – перекати-поле, своих корней не ведающее. Несмотря на внешнюю женственность, моя женская суть сломана самостоятельной жизнью, достаточно жесткой к одинокой женщине, с юности не имевшей поддержки отца и братьев.

Похоже, он тоже думает обо мне, как я о нём, что-то своё. Об этом догадываюсь, когда мы встречаемся взглядами. Я стараюсь не пялиться на него и даже поддерживать некое подобие беседы с коллегами, а он спокойно, молча и, кажется, почти неотрывно глядит на меня. И этого достаточно, чтобы я впервые в жизни увидела себя с ракурса, о котором не задумывалась, и многое осознала…

Отходя от стола, ещё раз смотрит мне прямо в глаза. Прощаясь?.. Мои глаза в это время уже выражают то, что должно: полное спокойствие и безразличие.

Ничего не поделаешь. Моё бальное красное платье с закрытой шеей и очень открытыми плечами не может стать белым, как его элегантный костюм. Надо спросить у портных, как называется то, что надето сверху – длина почти до колен… Воротник-стойка. Рубашки не видно. Ни галстука, ни шейного платка. Лаконично и прекрасно. Мужчина должен выглядеть так. Я поняла, что если посмотрю ещё раз, могу сделать или сказать что-то чрезмерно смелое. Поэтому лучше не смотреть. А он почему-то медлит уходить – словно всё ещё что-то про себя решает. Я отчётливо понимаю это, хотя и головы не поворачиваю в его сторону. Но кажется, этого мужчину я могу видеть затылком и даже спиной…

Официанты вносят в зал громадный торт из мороженного и фруктов. Возгласы восхищения проносятся среди публики. Но я это слышу уже у выхода.

Не ожидала. Я думала, он где-то в зале. Но он стоит на улице, спиной ко мне, лицом к заходящему солнцу. Боже, как он притягателен, как великолепен! Два солнца перед моими глазами…

Бежать! И так запоздала с этим. Надо было бежать раньше, чем я его увидела! Сразу после концерта – в отель! Нежданная острая влюблённость, как радиация, поразила каждую клетку моего существа. Я и не знала, что такое может произойти, как это ни банально - с первого взгляда. Ухожу быстрым шагом, не оборачиваясь. Я никогда не оборачиваюсь, если расстаюсь с тем, что мне становится дорогим. Поэтому не вижу, посмотрел ли он вслед. Наверное, нет. Созерцание заходящего светила – это серьёзное занятие, способное захватить человека с тонко воспитанными чувствами целиком.

         Я иду, почти бегу наугад по улицам Екатеринбурга, залитым заходящим солнцем. Никогда не видела такого большого пылающего солнца! Никогда не влюблялась с первого взгляда!.. Поняв, что заблудилась, останавливаю такси и вскоре оказываюсь в своём номере.

Скидываю платье, иду в сауну. Она жаркая, жаркая, жаркая – как сама любовь. Наслаждаюсь этой мукой, пока в голове не начинают стучать молоточки. Наружный жар уравновешивает внутренний, однако мне кажется, что я сейчас вспыхну снаружи или взорвусь изнутри…

Иду в бассейн. Там никого! Раздеваюсь, и долго, с ниоткуда взявшейся молодой силой покоряю бассейн – от одной стены к другой, и обратно. И ещё раз, и ещё и так –  до изнеможения. До звона в ушах. Прислуга закутывает в халат и провожает до лифта. В номере вижу моё небрежно брошенное красное платье - оно как лужа только что пролитой крови  на белом шёлке кровати.

июль 2011