Женщина на жизненной тропинке

 

 

Я  не смотрела ему в след, я не хотела видеть его взгляда побитого щенка. У него всегда был именно такой взгляд, когда он вечером приходил в нашу комнату, поговорив со своей Маман. Он аккуратно снимал домашнюю атласную куртку, вешал ее на напольную вешалку, снимал рубашку, и все это спокойными размеренными движениями…Я ждала хоть какого-то проявления эмоций, но зря. Я мечтала просто, чтобы он хлопнул дверью, кинул куртку, крикнул хотя бы:

-Черт бы побрал все это!

Ничего не происходило.

Но нет, происходило очень много и каждый день, но его это не качало. Он ложился в кровать, включал лампочку в изголовье и брал с тумбочки книгу, которую туда клала Маман. Именно она руководила его просвещение с тем, чтобы ему было о чем говорить в их избранном обществе. Я, конечно, прочитывала их, этих японцев и аргентинцев, англичан и норвежцев, но в избранное общество меня не приглашали, а с Олегом мы никогда больше не обсуждали книги. Вообще, с приездом Маман все резко изменилось, исчезли наши веселые походы по магазинам за продуктами, меня не встречают чашечкой кофе после душа, меня не подкидывают, вернувшись с работы… Меня не замечают среди выходного дня, если я не выхожу к обеду, не зовут. Я все перепробовала, но это размеренное равнодушие меня просто душило.

Прекратились веселые барахтанья и жаркие объятия в постели, она стала холодной и неуютной. По утрам не было смеха и поцелуев… Да их вообще не стало. Мне страшно не хотелось после работы идти в этот, еще недавно такой теплый и уютный, дом. Когда я, по своей давней, еще детской привычке, купила школьные пирожные, то они были положены на тарелочку и придвинуты к моей чашке, чтоб никто, случайно, не взял и не отравился.

Самое интересное могло бы быть в мои выходные дни, когда мы с Маман оставались с глазу на глаз, но это было просто холодно-презрительное глумление. Я не могла себе позволить отвечать на ее реплики. Против этого  было мое воспитание, заставлявшее уважать людей просто за их возраст, признание, что я знаю и умею намного меньше, чем она. Я очень хотела, чтобы у нас с Олегом родился мальчик, который одним своим появлением растопил бы лед ее глаз, заставил их вспыхнуть радостью. Во взгляде на сына я видела в ее глазах спокойное удовлетворение, не больше. Но я почувствовала, что ребенка никогда не будет, Олег стал вести себя как осторожный любовник, а не как любящий муж.

У нас сорвалось бракосочетание, это я цитирую Маман. О свадьбе речь не шла. Она с удивительным спокойствием и достоинством, вернувшись с Олегом после поездок по нескольким больницам с якобы поврежденной ногой, сказала:

-Я человек пожилой и очень мнительный, мне простительно, что я подумала худшее. – И ушла в свою комнату. Извинений можно было ждать всю оставшуюся жизнь. Извинился Олег:

-Извини, я подумал, что будет спокойнее  показать ее врачам.

Вот тут я и поняла главный принцип Олега – спокойствие во всех видах и по всем поводам!

А то, что было, пока Маман курортничала, это шалость в отсутствие родителей. Мы все через это проходили, когда нас оставляли одних.

После похода с Юрой в театр я нашла сайт института и поступила на подготовительные курсы. Ребенка ждать не приходилось, и я могла заниматься своим образованием. Почему после концерта? А Юра, в отличие от новых родственников, расспросил меня обо всем – родителях, школе, планах. Он удивился, что я, имея такой аттестат,  не учусь дальше, поболтал со мной на английском, похвалив произношение, проверил мой немецкий, пришел в восторг… Он мне назвал несколько институтов, где можно получить именно хорошее образование. Я изредка переписывалась с ним по интернету, когда посетителей салона связи было мало, спрашивала, если что-то не понимала. Речь могла идти обо всем – политике, музыке, литературе, его любимой математике и о языках.

Как-то Юра попросил меня выручить его приятеля, который зашивался с переводами. Я взялась за очень интересную книгу и сделала перевод. Юра передал мне очень хорошие деньги и тут я задумалась. Зарплата вся была на виду и я, принося ее домой, клала деньги в ящик письменного стола, как они расходились я не следила, но Маман пенсию не получала, ей еще полгода до пенсии было. А тут такие деньги и опять ей. За ее доброту. Я положила деньги на карточку и забыла о них.

Иногда Олег проявлял слабые признаки заинтересованности моей жизнью, но это ограничивалось  парой вопросов:

-Как, Юля, ты себя чувствуешь? – Или:

-У тебя все в порядке?

Я решила проверить свою догадку и, слегка опустив глаза,  сказала:

-Все нормально, только подташнивает несколько дней по утрам.

Олег стремительно вышел из комнаты.

-Мама, Юля, кажется,  беременна,- заявил он, войдя в будуар Маман,  на что та, спокойно продолжая наносить крем, ему сказала:

-Аборты никто не запрещал...

Больше ничего не дождавшись, он прошел на кухню, налил воду и стал пить. К разговору больше мы  не возвращались. Я не стала подтверждать их догадок и все успокоилось. Главное я уже давно поняла – все жалеют о том, что я здесь появилась.  И я тоже.

Нужно было решать вопрос с жильем.

Я стала просматривать объявления и нашла комнатку у одинокой бабули, комната была очень запущена и я сказала бабушке, что вначале сделаю небольшой ремонт. Она с радостью согласилась. Мне снова понадобилась помощь Юры.

Я рассказала ему в двух словах о ситуации дома и попросила найти парня, который сделает легкий ремонт.

-Своих не бросаем, - засмеялся Юра, у которого почему-то прямо на глазах поднялось настроение.

Он привел двух ребят, студентов, которым нужны были деньги, они работали, бабушки их кормила, а я покупала материалы для ремонта. Мы все вместе обсуждали ремонт, парни оказались хорошими мастерами и мы, разохотившись, отремонтировали всю малюсенькую квартирку. Бабуля приготовила тортик и пригласила на новоселье свою подругу, которая и надоумила ее сдать одну комнатку, благо она была изолирована. Мы посидели такой смешной и сердечной компанией весь вечер и я, вдруг, почувствовала, что я не могу больше возвращаться в тот холодный дом. Видимо что-то отразилось на моем лице, и бабушка Лиза сказала:

-Ты, внученька, не волнуйся, с ребятами я рассчиталась.

-Я не о том, бабуля, подумала, не о деньгах, мне жизнь свою решать надо! – выпалила я неожиданно для себя. Она покивала седой головой и, прихватив подругу, ушла в свою комнату, тут же засобирались ребята. Я спросила их, не надо ли им доплатить, но они дружно отказались, только со смехом заявили, что им здесь очень чай понравился.

Я стала убирать со стола, Юра мне помогал. Я вспомнила как мы это, еще недавно, делали с Олегом, поливая друг друга водой. Слезы полились сами собой по лицу, я ниже наклонилась к раковине, чтобы Юра не заметил ничего. Но он все видел, он легонько погладил меня по плечу и сказал:

-Своих не бросаем.

От бабули он повел меня к себе домой, познакомил с мамой и сестренкой. Они смотрели на меня во все глаза. Мама улыбалась, а сестренка скакала вокруг и восторженно попискивала:

-Ой, какие длинные волосы, какие глаза!

Я смеялась в ответ и говорила, что у меня еще руки и ноги есть и даже уши. Вечер получился сумбурным и светлым от улыбок. Маришка сразу притащила учебник и стала демонстрировать, как она хорошо читает на английском. Я ей рассказала свою любимую сказку про белочку, что  ушла из дома мир поглядеть.  Юра сидел у стола и внимательно слушал, а потом неожиданно сделал заключение:

- Это ты про себя рассказала.

Когда мы вышли из дома, Юра сказал, очень волнуясь:

- Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Ты подумай, пожалуйста. Я не могу не думать о тебе и не видеть тебя. Я тебя люблю.

Он проводил меня до дома и ушел, я поднялась к квартире и  вошла в коридор, свет зажечь я не успела и весь разговор слушала, стоя в полной темноте.

-Ты, Олег, всегда был тряпкой, ведь она захотела и пришла сюда и живет за твой счет, хорошо, еще,  что без прописки, а ты, молча, кормишь и одеваешь ее. Лучше бы какую-нибудь даму замужнюю завел и гигиенично и траты небольшие, - деловито вещала Маман. - А в ответ – тишина. Я представила как Олег смотрит в сторону окна и мне стало его жаль. Разве мужчина может быть таким?

Разувшись, я прошла тихо в нашу комнату и, не включая свет, легла. Меня только что предали. Ведь он знал, что все деньги я кладу в стол, что кроме смешной маленькой белочки, за целый год мне ничего не покупали. Он даже возражать не стал.

Я, видимо, так и заснула, потому что утром я проснулась одетой, с одеялом, накинутым мне на грудь.

Олега не было. Надо будет с ним поговорить, подумала было я, но ясно поняла, что этого не надо делать. Что он мне ответит? Он не станет меня останавливать, он ни слова не скажет о своей любви, он про нее перестал говорить с той самой минуты, как вернулась Маман. А я ему завидовала: у него мама из такого дома, дочь известного архитектора, вдова ученого-химика, окончила Московский университет. Сына вырастила. Всегда такая ухоженная. Одета и причесана по последней моде… Я мечтала, что она и меня сделает светской дамой, обучит тонкостям ведения дома, приема гостей и кулинарии.

Не получилось у меня, надо признаться, ничего. Меня буквально поливали холодной водой при каждой попытке что-нибудь узнать, спросить, понять. Учиться приходилось через интернет.

Я приняла душ, попила кофе и побежала на работу, после работы, мне идти в институт. Да, я поступила в институт и хожу по вечерам на занятия, я сделала еще несколько переводов и теперь у меня есть свои деньги, хотя зарплата тоже моя и я не обязана ее отдавать…

Я бежала на занятия в институт, смотрела на город, что устремился мне навстречу, и поняла, что я не должна терпеть все эти тяготы семейной жизни, ведь у меня нет семьи! Есть противостояние двух человек Юльки и Маман, а между ними, как между ледяными полями зажат несчастный Олег, которому больше всего хочется покоя. От этой мысли я встала как вкопанная. Я все решила, я освобожу его! Пусть человек живет в своей тине и умиротворенно квакает. Я засмеялась, кто-то тронул меня за плечо. Мужчина показал мне, что на светофоре зеленый, я снова засмеялась и пошла вперед.

Домой я вернулась поздно, меня никто ни о чем не спросил, и я быстро собрала свои вещи в сумку, благо летнее все было в чемодане. Завтра с утра я положу ключи на стол и уйду. Белочку я тоже оставлю, на память. Юре я позвонила в перерыве между лекциями и все сказала. Я могу жить у бабушки Лизы, но пусть он решает все сам.