Разговор

Похоронив мужа, я как-то расслабленно поплыла по течению, иногда оглядывалась по сторонам, но чаще просто скользила взглядом. Умер он, если так можно сказать, вполне ожидаемо, так как его заболевание неизлечимо. И было, и есть. Подруги пытались вытащить меня на свет божий, но я, хотя морально была готова к этой потере, стала прятаться от их участия и оптимизма. Однажды, поздней осенью, когда на земле листьев уже больше, чем на деревьях, я шла по улице Чернышевского. Фонари там выше деревьев и на земле раскачивалась сетка из переплетенных теней. Ветер был порывистым, и сетка двигалась довольно резко, трещины на асфальте усугубляли картину, делая шаг неуверенным, я вглядывалась, туда ли ставлю ногу. Вскоре я почувствовала, что голова кружится от этой непрекращающейся качки. Остановившись, потрясла головой, волосы, пропитанные влагой осеннего вечера, стали тяжелыми, от резкого движения они перелетели от одного плеча до другого и упали на грудь, частично закрыв лицо. Я подняла руку и стала убирать их, ведя пальцами по лбу от правого виска к левому. Когда я отвела волосы, то с удивлением увидела перед собой мужчину. Он стоял прямо передо мной и, не отрываясь, смотрел на меня.

- Извините, - мягко произнес он, - Вы не позволите проводить Вас?

- Куда, - слегка опешив, спросила я.

- Куда хотите!

-Что, вдруг?

-Я боюсь идти домой.

Вот что можно подумать в этой ситуации? Маньяк ищет жертву. Заклеванный тещей и женушкой многодетный папаша… Вариантов пять промелькнули в голове, однако язык как всегда жил своей жизнью:

- А я должна встать на защиту?

- Нет, я просто потяну время, а потом пойду домой, все равно идти некуда больше.

- А тянуть долго будете? Я довольно быстро домой добираюсь.

- До одиннадцати.

- Ого, так это почти три часа.

- А Вы торопитесь? Можно, я Вас в кино приглашу? Тут за углом …

Я взмахнула рукой, которой удерживала волосы, и снова оказалась под их копной. Мужчина аккуратно убрал волосы от моего лица и, приподняв их, отвел назад. - Пойдемте в кино, пожалуйста, - просительно смотрел он на меня.

- Хорошо, но только вы мне расскажите, что значит Ваша фраза о страхах.

- Конечно, - закивал он в ответ. До начала сеанса было больше двадцати минут, когда мы вошли в фойе. Он предложил выпить по чашечке кофе. За столиком он молчал, а я смотрела по сторонам, так как давно уже не была в этом кинотеатре. Похоже, что мужчина собирался с мыслями, но раздался звонок. Фильм был старый, когда-то я его смотрела с огромным удовольствием, меня не смущала незатейливая игра актеров, я просто смотрела и расслаблялась. Сюжет без больших напрягов. Два врага остаются после боя на планете вдвоем. Потом выживает один, но с малышом от своего врага… Во время сеанса незнакомец изредка смотрел на меня, но я не поворачивалась к нему, смотрела на экран. Фильм закончился, и мы пошли к выходу.

Меня задел какой-то парень, и мой спутник подхватил меня под руку, слегка прижимая руку к себе. Так мы и вышли из кинотеатра. Мокрый город сверкал разноцветными рекламами и огнями машин. Незнакомец, продолжая поддерживать меня под руку, спросил:

- Знакомиться будем?

- А надо?

- А как обращаться к Вам?

- На Вы.

- Хорошо. Я обещал Вам рассказать про свои страхи. Но это не страхи. Это нежелание снова и снова испытывать боль. А она живет в моем доме. Это случилось, кажется, только вчера, хотя прошло уже три месяца. - Извините, - остановила его я, - и все эти три месяца Вы вот так пристаете к людям? - Нет, что Вы, я просто хожу кругами по городу и, только устав как собака, иду спать.

-Продолжайте…

- Я женился, проработав после окончания университета почти десять лет. Лялечка была еще студенткой, и мы оттягивали рождение ребенка до ее диплома. И вот она защитила диплом… Мы праздновали целый месяц. Потом устройство на работу, волнения, связанные с началом работы. Меня умиляло, что она ждала меня с работы, стоя у кухонного окна, из него было видно остановку, на которую я приезжал. Она усаживала меня за стол, быстренько накрывала его и, сев напротив, слушала, как у меня прошел день. Сама она тоже рассказывала о сотрудниках, давала им характеристики, подмечала смешные черты характера. Я мыл посуду, и мы решали, чем займемся. Именно так я и хотел прожить всю свою жизнь. Оставалось дождаться ребенка. Меня, конечно, задело, когда она перестала вставать по утрам, чтобы, как раньше, проводить меня на работу. Что она по выходным не спрашивала, чем будем заниматься, куда пойдем, что будем готовить. Милые мелочи, из которых складывался наш не слишком роскошный быт, пропадали и таяли одна за другой. Я заметил, что она как-то изменилась, но старался проявить тактичность и не слишком докучать расспросами. Я понял, что происходит что-то очень серьезное, но было уже поздно. Все дело было, как выяснилось, в ее семье. Когда я за ней ухаживал, а делал это я по какой-то своей прихоти красиво, с одариванием цветами и стихами, я приглашал ее на все концерты, что в тот год были в городе, мы побывали на всех выставках, посмотрели Сальвадора Дали. Разговора о родителях она не заводила. А я, подумав, что может, у нее нет родителей, тему не затрагивал. Я всегда помнил о скелетах в шкафу. Когда я сделал ей предложение, она попросила неделю на раздумье. Меня это задело как-то, но, с другой стороны, ведь это и ее жизнь изменится, ее какие-то планы не сбудутся. Ответила она через пять дней согласием.

- Я согласна быть твоей женой.

- Когда заявление подадим?

- Ты хочешь сделать все официально?

- Конечно, я хочу, чтобы ты стала только моей звездой!

- Ты такой смешной, хорошо и на это я тоже согласна.

Я как-то не задумался тогда, почему она так сказала. Может, шутила? Свадьба была веселая, да и какой могла быть свадьба, на которой прыгала и веселилась вся ее группа. Были еще несколько моих университетских друзей из тех, что еще не завели семьи. Мы жили только тем, что происходило здесь и сейчас. Жили с чистого листа. Квартира была еще моих родителей, которые вначале уехали жить ближе к природе в Сибирь, а потом там и погибли. Я ничего в ней не переделывал, только заменял пришедшие в негодность вещи на новые. Мне так не хватало моей спокойной и уверенной в себе мамы и лукавого, насмешливого отца. Нашей настольной книгой был роман Эриха Марии Ремарка «Три товарища» мы его прочитали независимо друг от друга, но согласились в одном и сразу – нравится! Я и Ляльке его дал, но она пролистала и отложила со словами:

- Не люблю нервотрепную литературу. Мне надо, чтобы все заканчивалось «Happyend». Я сам никогда не смотрел американские комедии, они меня доводили до белой горячки, но ради Ляльки я научился терпеть. Смотреть не смог научиться, но терпел, думая о своем. Вы не подумайте, что это была пустышка с длинным хвостом желаний. Нет, она была довольна всем, что ей дарили и что я ей предлагал купить. Правда, у нее были проблемы со вкусом, что, как будто, подтверждало мою версию об отсутствии мамы. Я старался покупать ей вещи, которые подчеркивали ее достоинства, ее зеленые глаза, ее темно каштановые локоны. Она расцвела. К ее поступлению на работу мы собрали деловой гардероб, нельзя же придти в офис в джинсах и тунике… У меня работа тоже офисная, но мне было позволено проводить все свое время в своем кабинете и в своем любимом виде – джинсы и пуловеры. Но упакован я был по последнему слову – компьютер и телефон самой последней модели со всеми немыслимыми функциями, ну, и остальные мелочи на уровне. Я из категории особо ценных сотрудников, так как все документы фирмы проходят через мои руки.

- Вы извините, что я так многословен, рассказать это в нескольких словах просто нереально.

- Ничего, рассказывайте, вы даже заинтриговали меня.

- Я к этому не стремился, я просто поймал себя на мысли, что, глядя на произошедшее как бы со стороны, я начинаю кое-что замечать, на что не обращал внимания раньше.

- Переосмысление?

- В какой-то степени Вы правы.

И он продолжил. Было утро субботы. В дверь позвонили резко и настойчиво. Лялька, резавшая овощи на кухонном столе, вздрогнула и изменилась в лице: - Не открывай! – Крикнула она, когда я повернулся в сторону коридора. - Почему? – опешил я. - Ничего хорошего это не принесет, сердцем чувствую… Странно, но я тоже совершенно не хотел открывать, мне, будто холодно стало, и сердце как-то болезненно затрепетало, словно птичка в руке. Я сам себе удивился, со мной такого раньше не было. Мы так и не открыли дверь, звонок повторился через минуту-другую и все стихло. Мы попили чай и посмотрели друг на друга

- Ты мне не хочешь ничего рассказать? – я смотрел ей в глаза.

- А что рассказывать – махнула она рукой как-то обреченно. - Я бы давно все рассказала, но надеялась, что все позади, а оно, как гроза, кругом обошло и встало прямо перед лицом. Я перебирал разные варианты – была связана с криминалом, должна кому-то… Но все это слабо вязалось с ее обреченным взглядом.

И она рассказала… Там, за дверью были ее муж и ее ребенок. Она стала жертвой своего взрослого соседа, который одаривал ее подарками с детства: покупал билеты в кино и мороженое, дарил всякие пустячки. А потом уговорил ее попробовать все по-взрослому. Нет, насилия физического не было, Аркадий просто приучал ее не бояться заходить в его комнату, садиться и ложиться на диван. Снимал с ног разношенные туфельки с ободранными носами, смазывал поцарапанные и разбитые коленки. Гладил, постоянно гладил ее. Она привыкла к этому, ведь дома были вечные скандалы пьющих родителей. Она полюбила сидеть у него на коленях, прижимаясь к горячей груди в кольце его сильных рук. Он клал голову ей на плечо, и от его дыхания становилось так тревожно и щекотно одновременно. Почему, когда ей исполнилось шестнадцать, он перешел к решительным действиям, она поняла позже. Все дело было в том, что ей стали нравиться мальчики, и она поделилась своими первыми восторгами именно с ним. Она рассказала, смеясь от счастья, как ее одноклассник заплетал ей косы после тренировки… Ее необразованность в половых вопросах была полная. В ее семье не было даже телевизора, а просвещение, которое мы все получаем во дворе, свелось к тому, что мальчишки все хотят одного… Перед ней же был взрослый мужчина. Он все понимал и, конечно, все умел. Его главной задачей было не напугать ее, постепенно приручить. Ему на руку сыграл страшный эпизод, произошедший в ее семье. Напившийся до беспамятства отец ошпарил супом мать. Ее увезли в ожоговый центр, а его в милицию. Сосед был дома, это он вызвал скорую. И перепуганная насмерть девчонка кинулась ему на шею. В том, что произошло, не было ничего страшного, он ее успокоил, уложил спать, а потом пришел и лег рядом. Его руки бесцельно бродили по ее телу, слегка поглаживая, согревая. Она расслабилась и начала дремать. Он приблизил к ней свое лицо и начал нежно целовать лицо, шею, убрал майку, что мешала ему, и перешел на грудь, живот, спустился к ногам. Снова поднялся к груди, опустился ниже, теплым влажным языком нарисовал круг на животе, где-то внутри стало теплеть и с каждой минутой это тепло усиливалось. Он сел в ногах и подняв ее ступню к своему лицу, начал посасывать пальцы ее ног, одновременно массируя подошву. Она уже не могла сдержать стона, который рвался из нее помимо воли. Он опустился на нее и лег, раздвинув ее ноги. Он ничего не делал, просто лежал, слегка раскачиваясь вперед назад. Она, поневоле, стала вторить его движениям. Ноги устали, и она согнула их, прижавшись к нему при этом. И он перестал сдерживаться:

- Ну, вот ты и выросла, теперь у нас все по-взрослому будет, по-настоящему.

Все произошло быстро… Почему он, взрослый человек, не подумал о последствиях? Или он рассчитывал именно на эти последствия? Наступили они через семь месяцев. За это время умерла мать, осудили отца. Живот рос не слишком заметно, в школе ничего не знали, изменения в поведении, нелюдимость, приписали трагедии. Ребенок родился раньше срока и долго был в больнице, потом его забрала сестра Аркадия.  Сама она прибывала в какой-то запредельной реальности…

Аркадий помог ей сдать экзамены в школе, и она получила аттестат. Жили на его зарплату и ее пенсию. Она старалась реже выходить из дома, целыми днями сидела с книгами и однажды заявила ему:

- Хочу в институт.

- Туда поступать надо.

- Я готова к экзаменам. И ведь поступила в университет, получила стипендию. Училась хорошо. На четвертом курсе появился отец. Он уже не пил, вернулся доживать. Она выхлопотала себе общежитие. Аркадий возражал, но она твердо заявила:

-C ним в одной квартире жить не смогу, он мать убил. Был ли это повод уйти и от Аркадия тоже? Вполне возможно. Ей было с ним скучно, ребята в университете ей нравились больше. И вот она выходит замуж, она работает, у нее решены все проблемы, но жизнь решила по-другому. Заболела и умерла в считанные дни сестра Аркадия, ребенка ему пришлось забрать. Он кинулся искать Лялю и нашел молодую успешную жену другого мужчины. Встретив Лялю после работы, он поставил ее перед выбором:

-Либо ты забираешь ребенка, либо возвращаешься ко мне, и мы живем все вместе. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. На что решиться, отказаться от всего чего достигла, вернуться в старую ободранную квартиру или привести этого странного диковатого пацана в свой дом? Как это все объяснить? Ладно, привести, а его надо растить, кормить, одевать, школа начнется. Муж своего ребенка все равно потребует. Нет, двое детей – это слишком много на ее плечи. Она еще и не жила для себя, только-только в конце тоннеля начал мерцать свет …

Ляля погрузилась в пучину тоски, ее перестало радовать все, что она любила еще недавно. Она боялась каждого наступающего дня.

- Я решил прекратить ее метания и поговорить с ней,- он поднял на меня глаза, - зачем?

- Что – зачем? - Не поняла я.

- Зачем я полез со своими советами? Может быть, я только все ускорил или даже подтолкнул…

- Что ускорили?

- Ее уход… И он продолжил рассказ

. Неделю мы жили, как бы параллельно, не пересекаясь. Не то, чтобы я этого хотел, но так вышло. Я думал о сложившейся ситуации постоянно и, в конце концов, решил, что лучшим выходом будет взять ребенка к нам. - У нас семья, а как его одинокий мужчина будет растить, хотя бы и родной отец?- Я спорил сам с собой. Вечером я дождался Лялю и, сделав ужин, позвал ее. Она пришла, и я ужаснулся ее виду: глаза красные, ввалились, какой-то нездоровый румянец на щеках.

- Ляля, - начал я, - давай заберем ребенка, не дело это ребенку с мужчиной оставаться, ему мать нужна. Она равнодушно жевала еду и смотрела прямо перед собой, ничего не видя.

- Ты меня слышишь, Ляля? - Не выдержал я.

- А ты меня? – вскинула глаза она, - я же говорила тебе, что не хочу этого, я ему лучше всю жизнь алименты платить буду. Она встала и, положив ладони на стол, как отрезала:

-У меня нет детей!

Мне бы на этом остановиться, но я уже решил как будет лучше!

- Ты подумай, он еще маленький, он привыкнет к нам…

- Мне не надо привыкшего, мне надо, чтобы он любил, ты понимаешь? Мне надо, чтобы он не был похож на Аркадия. Я не хочу помнить ту жизнь, я от нее все время убегаю, а она снова и снова встает передо мной. Я ни разу на могилы родителей не сходила, чтобы забыть ту, ту проклятую жизнь. Ее глаза лихорадочно заблестели, но слез я не увидел, в ее глазах билась и кричала ненависть. Мне бы ее успокоить, обнять или просто остановиться, но я решил все высказать.

- Ты пойми, надо просто начать жить по-другому и та, старая, уйдет, растает бесследно.

- Я уже начинала, не раз начинала - в университет поступила, замуж вышла, работать начала, а она меня догоняет, как мышь, ловит, отпускает и снова ловит. У меня уже не было аргументов, я подошел и обнял ее за плечи, прижал к себе, ее била мелкая дрожь… В постели она легла на самом краю и, свернувшись в клубок, затихла, я ее попытался привлечь к себе, но она не шевельнулась даже. Утром я ее не нашел, на столе лежало заявление в ЗАГС. Она просила нас развести. Я пошел к ней на работу, ее там не было, я нашел ее старый адрес, мне открыл дверь мужчина, из-за его ноги виднелась фигурка очень худенького мальчика:

- Извините, а Лялю можно?

- Нет ее, она здесь не живет уже давно.

- Она не приходила?

- Нет.

Я ему объяснил ситуацию, он отвел ребенка соседке и мы вдвоем отправились в милицию, там заявление не взяли, сказали, чтобы пришли через три дня.

Я, сам не зная почему, достал свою визитку и, написав Лялины данные, протянул дежурному, тот машинально взял ее. Мне позвонили через сутки, я позвонил Аркадию, и мы с ним встретились около городского морга. Мы опознали нашу Лялю. Она была убита в парке двумя наркоманами. Они убили и ограбили ее, тело закидали ветками, предварительно оттащив в овраг. Она, видимо, сидела в глубокой задумчивости, решая задачу, что ей задала жизнь…

Теперь, возвращаясь домой, я не могу выкинуть из головы мысль, что и я приложил руку к ее гибели, что не объяснил ей как она мне дорога, что вместе мы все преодолеем. Сын ее очень похож на свою маму, иногда Аркадий его приводит ко мне, если ему надо уехать. Малыш рассказывает мне про свою маму, какой она была хорошей и как его любила, но он говорит не о Ляле. И с Аркадием мы о ней не говорим…

- Вы уж извините, что я Вам все это выдал, но я совершенно один, а с друзьями таким не поделишься.

- Синдром случайного попутчика, - кивнула я.

-Вот теперь я думаю, что мужская сдержанность сыграла со мной злую шутку. Она не верила, что я готов ради нее на все. Теперь я смотрю на ее ребенка, и у меня просто замирает сердце от его взгляда, ведь он смотрит на меня ее глазами, которые никогда не взглянут на меня.

Он проводил меня до дома и, пожав руку, ушел, унося с собой всю боль, которой наградила его судьба.