Информационная мировая война против России и ее терминология

Россия устояла под финансово-экономическим ударом Запада. Как мы и предупреждали много лет назад, в результате развязанной Западом экономической войны нам, конечно, стало хуже, но самому Западу совсем плохо.

Россия понемногу выигрывает военную кампанию на Украине. И очевидно выиграет её

Поскольку официально цели спецоперации точно не определены, заявить об их достижении можно в любой момент.

Соответственно, если военно-политическая обстановка сложится таким образом, что Москве будет невыгодно или невозможно наступать до западной границы Украины, всегда можно заключить компромиссный мир на условиях сохранения за Россией занятых территорий.

Если же Запад войну на истощение проиграет уже этой зимой, то можно подумать и о распространении спецоперации по денацификации и демилитаризации за пределы Украины. В конце концов, нацистская опасность для России исходит не только из Киева.

Как свидетельствует практика предыдущих лет, народ с такой же лёгкостью примет необходимость денацификации Прибалтики сразу после Украины (или даже параллельно), как и вынужденный отказ от освобождения Одессы, Днепропетровска и Киева.

В первом случае массы заявят, что мы не можем мириться с нацистскими режимами возле наших границ, во втором — что жители этих городов пока не заслужили освобождения.

Психика широких народных масс достаточно пластична, спокойно переходит от любви к ненависти и обратно. Вопреки их (масс) глубокому убеждению, для их направления в правильное русло не требуется никаких хитрых политических технологий и выдающихся специалистов.

Достаточно было объявить по телевизору, что Крым Россия воссоединила, а Донбасс нет и массы сами объяснили почему так произошло.

Самое популярное объяснение заключалось в том, что в Крыму за Россию было 90%, а в Донбассе только 85%. При этом знатоки «из народа» ссылались на какие-то закрытые «только для высшей власти» опросы. Непонятно только откуда они знали данные закрытых опросов и почему 85% недостаточно для интеграции.

В то, что Россия просто в тот момент не могла себе позволить интеграцию Донбасса массы верить не хотели (Россия в их понимании может всё), а если чего-то не делает, значит кто-то не заслужил.

Зато когда Россия внезапно начала спецоперацию, массы моментально забыли про 85%, про то, что референдум в Донбассе был «не такой» и остальные собственные аргументы.

Оказалось, что Донбасс за восемь лет войны заслужил Россию. Правда, потом оказалась, что не только воевавший Донбасс, но и Херсонская область, ни разу не воевавшая восемь лет и всегда голосовавшая наиболее прозападно из всех регионов Юго-Востока, тоже «заслужила» Россию, потому что её российские войска смогли занять в первые же дни операции, а вот вполне русская Харьковская область пока только на 20% «заслужила» Россию, поскольку в силу разных обстоятельств на сегодня смогли освободить именно такую часть территории области.

О чём это говорит?

О том, что народ напрочь отвергает основные политические принципы: соотношение желаний и возможностей, стратегическую важность конкретного региона, расчёт сил и средств необходимых не только для занятия определённой территории, но и для её удержания и интеграции, возможные геополитические последствия тех или иных решений, интересы крупных внутриполитических (в основном финансово-экономических) игроков, в первую очередь контролируемых государством компаний и т. д.

Для простого народа всё это «слишком грязно», ему подавай высокие мотивы, прекрасные мечты и «горячее сердце Данко», в качестве путеводной звезды, которое народ тут же растопчет, едва прибудет в «землю обетованную».

Политика цинична, практична, прагматична и руководствуется не идеалами, а интересами. Потому, что государство, хоть и имеет все признаки живого организма — не человек.

Ему чужд идеализм. Наоборот, как только к власти в государстве приходят рабы идеи, неспособные соотнести свои желания с реальностью, у государства включается механизм самосохранения и оно пытается от них избавиться. Здесь работает довольно забавная схема.

Вначале запускается гражданская война, в которой две группы фанатичных идеалистов уничтожают друг друга. К тому времени, как кто-то, наконец, побеждает, удельный вес фанатиков-идеалистов в обществе резко падает. Наступает период бонапартистской реакции с её сугубым практицизмом.

Наконец, через какое-то время общий баланс прагматиков и фанатиков восстанавливается и общество на какое-то время вступает в этап нормального развития (до следующей «идейной» волны).

Политика цинична, практична, прагматична и руководствуется не идеалами, а интересами.

Потому, что государство, хоть и имеет все признаки живого организма — не человек. Ему чужд идеализм. Наоборот, как только к власти в государстве приходят рабы идеи, неспособные соотнести свои желания с реальностью, у государства включается механизм самосохранения и оно пытается от них избавиться. Здесь работает довольно забавная схема.

Вначале запускается гражданская война, в которой две группы фанатичных идеалистов уничтожают друг друга. К тому времени, как кто-то, наконец, побеждает, удельный вес фанатиков-идеалистов в обществе резко падает. Наступает период бонапартистской реакции с её сугубым практицизмом.

Наконец, через какое-то время общий баланс прагматиков и фанатиков восстанавливается и общество на какое-то время вступает в этап нормального развития (до следующей «идейной» волны).

Но не надо ровно до тех пор, пока мы имеем дело с простым однослойным конфликтом, где какое-нибудь «добро» борется с каким-нибудь «злом».

Добро и зло я взял в кавычки, поскольку за исключением случаев, когда приходится отстаивать суверенитет страны и жизнь народа от иноплеменного вторжения (как это было в 1941-1945 гг.), добро и зло назначаются политиками и могут неоднократно меняться местами.

Это хорошо понимали римские политики эпохи раздела империи на западную и восточную, утверждавшие, что зло и добро как таковые отсутствуют, есть лишь польза и вред империи (государства).

Поскольку к тому времени римские политики были уже убеждёнными христианами, понятно, что они не отрицали зло и добро в эсхатологическом смысле, но имели в виду зло и добро, как политические функции.

К сожалению современные конфликты практически не бывают однослойными. Они разнообразны, разноцветны и многослойны. Даже казалось бы простейший конфликт противостояния русской и бандеровской Украины в 1991-2014 годах не может быть корректно рассмотрен, как противостояние двух сил.

В нём присутствовали и порой играли ключевую роль проукраинские русские и национал-коммунисты, выступавшие поначалу против бандеровщины, но за суверенитет.

В нём присутствовал и играл значительную роль национальный бизнес, стремившийся дистанцироваться от российского бизнеса, закрыться от него как от более мощного конкурента.

Бизнес был к бандеровщине равнодушен, но стремился использовать её русофобию, для «защиты» своей территории от русской конкуренции.

И только после 2014 года, когда Украину разделила линия фронта Гражданской войны, чёрное и белое более-менее сконцентрировались по разные стороны баррикад. Появился маркер: ты либо за Россию, либо бандеровец, третьего не дано, хоть некоторые (даже многие) и на Украине, и в эмиграции до сих пор ищут третий вариант, пытаясь примирить непримиримое.

Но если для внутренней ситуации на Украине мы ещё можем, пусть и с некоторой погрешностью, применить двоичную систему чёрное-белое, то к общему глобальному конфликту, в который втянута Россия и в рамках которого украинский кризис — лишь один из многих, такая система абсолютно неприменима.

Начнём с того, что даже сам кризис не имеет единого выражения. Например, Россия официально проводит на Украине специальную военную операцию, заявленными целями которой являются: защита республик Донбасса, демилитаризация и денацификация Украины.

При этом Россия заявила, что не собирается ни оккупировать Украину, ни насильственно менять правящий режим. Как, при таком подходе, провести денацификацию и демилитаризацию, не объясняется. Очевидно предполагается, что нацисты сами себя денацифицируют.

Впрочем, в последнее время из Кремля стали намекать, что методы проведения спецоперации могут быть пересмотрены.

Так как в неё уже задействованы все виды вооружённых сил и в военном плане можно обеспечить лишь количественное, но не качественное (новое оружие) изменение, очевидно, что пересмотр методов скорее всего коснётся как раз обещаний «не оккупировать» и «не менять власть принудительно».

Это тем более логично, что украинские власти были уже не раз обвинены в военных преступлениях и преступлениях против человечности.

Таким образом, даже спецоперация уже имеет не один слой и может видоизменяться по мере своего развития.

Помимо этого мы сами утверждаем, что Запад ведёт с нами войну на истощение (финансово-экономическую, дипломатическую, политическую, информационную и горячую руками Украины, то есть полноценную гибридную войну).

Запад с этим согласен. Он не отрицает, что ведёт против России войну и открыто заявляет, что целью этой войны является уничтожение России, а средством — победа на поле боя. Ради этого идёт обучение на Западе украинских войск, а также поставки с Запада на Украину оружия (включая тяжёлую технику) и расходных материалов.

То есть, пока Россия ведёт на Украине спецоперацию, Запад против России ведёт войну. Поскольку не может быть так, чтобы Запад против России воевал, а Россия против Запада нет, можем констатировать, что спецоперация на Украине является частью не объявленной, но заявленной войны Запада против России. При этом Украина также считает, что ведёт против России войну, причём начиная с 2014 года.

Так же, как нам никто не может запретить квалифицировать свои действия как спецоперацию, никто не может оспорить квалификацию Украиной собственных действий. Таким образом, спецоперация является частью войны, которую Украина ведёт против России.

При этом, Украина отдельно выделяет собственную гражданскую войну, которую она называет операцией объединённых сил (ООС) и которая имеет целью восстановить суверенитет Киева над Донбассом. Следует особо подчеркнуть, что Украина разделяет ООС и войну, которую она ведёт с Россией.

Целью ООС является занятие Донбасса и уничтожение ДНР и ЛНР. Целью войны с Россией является захват Украиной Крыма, восстановление границ по состоянию на 20 февраля 2014 года, а также возможные территориальные приращения (Украина предъявляет территориальные претензии на Кубань, Курскую, Белгородскую и Воронежскую области) и репарации за счёт России (на данном этапе в Киеве претендуют примерно на триллион долларов).

Поскольку Украина не ограничивается противостоянием вдоль линии фронта, проходящей через её территорию, но регулярно обстреливает российские города и засылает ДРГ на территорию России, Россия не может ограничиться спецоперацией на украинской территории, но вынуждена принимать меры по отражению украинской агрессии, то есть ведёт с Украиной спорадические боевые действия на своей территории.

Киев называет это войной, Москва никак не называет, но принцип тот же, что и с Западом — не может быть так, чтобы Киев воевал с нами в Белгороде и Брянске, а мы с ним не воевали. Хоть официально состояние войны отсутствует. Но официально не была объявлена и Великая Отечественная война. Немцы просто напали, а мы просто стали защищаться.

Далее, на Украине сформировалась этническая группа украинцев (это не только галичане-бандеровцы, но и бывшие русские, идентифицирующие себя как украинцы). В их понимании они ведут национально-освободительную войну с Россией. При этом цель данной войны — полное уничтожение российского государства и геноцид русского народа.

Официальная украинская пропаганда на каждом шагу кричит о том, что «хороших русских нет» и «убить надо всех, независимо от пола и возраста». Зеленский если ещё и не произносит такие речи сам, то и не пресекает, когда их произносят официальные лица на общенациональных телеканалах.

С другой стороны, многие представители части украинского общества, стремящейся к интеграции в Россию, считают необходимым не просто вернуть в состав России все русские земли, вплоть до западной границы Украины (и даже западнее Перемышля с Белостоком), но и провести там этническую чистку, полностью выдавив за рубеж как откровенную галицийскую бандеровщину, так и украинизировавшихся русских.

Для них это тоже освободительная война за очистку русских земель от бандеровщины.

Против нас также ведут информационную, политическую, дипломатическую, финансово-экономическую и готовятся вести горячую войну за передел Восточной Европы (в первую очередь раздел Украины, но есть поползновения и на Белоруссию) Польша, Прибалтика и Румыния. США и Великобритания не исключают, что, поддерживая своих союзников, в определённой ситуации также окажутся втянуты в ограниченную войну с Россией.

Как видим, когда мы применяем термин спецоперация, мы на деле имеем в виду целый конгломерат внутренних и внешних, горячих и гибридных войн, в часть из которых Россия вовлечена, в часть пока не вовлечена, а в часть и не может быть вовлечена. Тем не менее, это геополитическая конфронтация Запада и России предстаёт перед нами в виде этого «слоёного пирога».

Наша концентрация на спецоперации и Украине, будучи оправданной с эмоциональной точки зрения (речь идёт о конфликте в рамках бывшего общего дома, фактически об отложенной при распаде СССР гражданской войне между центробежными и центростремительными силами — имперцами и национал-сепаратистами), создаёт нам массу проблем с точки зрения техники, теории и практики информационной войны.

Концентрируясь на спецоперации наша пропаганда не может избежать (и не должна избегать) проблемы глобального противостояния с Западом. Однако в таком режиме, учитывая неспособность среднестатистического потребителя информации к анализу многослойного конфликта, его стремления к упрощению и работе в двоичной (чёрное и белое) системе, мы создаём у потребителя извращённое представление о расстановке сил в текущем кризисе.

В центре его внимания оказывается Украина, у него создаётся впечатление, что достаточно одержать на Украине более-менее убедительную победу, и всё будет как раньше и даже ещё лучше. Все остальные, гораздо более опасные конфликты, в том числе ведущиеся на уничтожение России войны (пусть пока и не горячие) представляются ему зависимыми от украинского кризиса и второстепенными по отношению к этому кризису.

Он видит глобальный конфликт так, как если бы в планетарии показывали нашу галактику, поместив в её центр солнечную систему.

Наши оппоненты уже пользуются таким смещением фокуса. Они начинают активно раскачивать тему: «Путин вторгся на Украину, чтобы было меньше НАТО у границ России, и получил больше НАТО у границ России». Не сомневаюсь, что будут и иные аналогичные.

Эти их утверждения вполне укладываются в созданное нашей пропагандой у обывателя впечатление, что спецоперация первична, а ответ США вторичен. То есть, наша пропаганда в данном случае создаёт информационную среду благоприятную для информационной атаки на наше общество.

Пока спецоперация развивается более-менее успешно, на это можно не обращать внимание, но стоит ей затормозиться или затянуться, как общество в поисках ответа на вопрос «Почему так?», станет куда более восприимчивым к любой пропаганде, не выбивающейся из привычного тренда.

Мы же, надеясь на лучшее, должны готовиться к худшему. Война, даже информационная — миллион случайностей и готовым надо быть ко всему.

Поэтому, я полагаю, нам в принципе надо забыть термин спецоперация. Она уже не сложилась. Не сменится украинская власть усилиями украинского народа, не будет проведена денацификация и демилитаризация Украины новой, адекватной властью.

Таковой просто не будет, если эта территория не будет полностью оккупирована и принудительно денацифицирована.

Мы можем в этом убедиться на примере уже занятых областей, в которых люди вспоминают свою русскость только после того, как приходят российские войска. Там же, куда войска пока не дошли буйным цветом цветёт бандеровщина.

Нам необходимо концентрироваться на войне, которую ведёт против России Запад. Подчёркивать, что она идёт уже не одно десятилетие, начавшись примерно в 2001 году с акции «Украина без Кучмы».

Что в рамках гибридной войны Запада против нас развязываются горячие войны (Вторая Чеченская, Пятидневная, с 2014 года войну против нас развязала Украина — они сами так утверждают).

В рамках такой концепции наша спецоперация попадает на своё место, становясь банальным контрнаступлением России, в ответ на войну, развязанную Украиной против Донбасса и против России в 2014 году.

Она теряет сакральность, прекращает быть центром мира и сразу становится понятно, что не НАТО выдвинулось к российским границам в ответ на «агрессию Москвы», а Россия применила механизм самозащиты в ответ на неприкрытое наступление НАТО.

В таком случае любая заминка в спецоперации, любая её вынужденная приостановка не приобретут в массовом сознании масштаб гомерической трагедии. Ибо это только одна операция в рамках большой войны с Западом.

Завершили эту — начнём следующую.