Разжалованный праздник. 12 декабря — День Конституции РФ.

12 декабря наша страна отмечает самый странный из государственных праздников. Это разжалованный праздник. В 2004 году, высшее политическое руководство страны приняло решение перевести день основного закона государства в разряд профессиональных праздников, уравняв его по статусу с Днём строителя, учителя, рыбака, а также других не менее достойных профессий. Из числа красных дат был выведен день, который во всех государствах рассматривается как особо почитаемый.

Ни одного протестного выступления по этому поводу не последовало. Даже особо чувствительные к нестандартным решениям властей (а как ещё относиться к фактической отмене праздника главного государственного закона?) правозащитники и сторонники либеральных ценностей хранили гордое молчание.

Вообще за прошедшие пять лет и власть, и общество принципиально продемонстрировали полное отсутствие интереса и к конституции, и к празднованию дня её принятия. «Конституционная глухота» наших соотечественников, с одной стороны, возродила в памяти светлые образы отечественной истории. Вспомнились «дискуссии» времён восстания декабристов 14 декабря 1825 года о конституции — жене (или сестре) великого князя Константина Павловича или непростой выбор между «конституцией и севрюжиной с хреном». С другой стороны, эта глухота снова продемонстрировала минимальные изменения массового политического сознания россиян по сравнению с первой четвертью XIX века. Сегодня и власть, и общество абсолютно равнодушны к серьёзному и содержательному обсуждению правовых проблем. Верхи предпочитают политическую целесообразность, а низы под этой самой целесообразностью понимают обычные «понятия». То, что записано в основном законе страны, и для власти, и для народа — фикция. Это параллельное измерение, не имеющее никакого отношения к реальной жизни. Но где у нас в РФ реализуется суверенитет народа? Какая у нас, в самом деле, независимость суда? Где оно, разделение властей, если две палаты федерального парламента давно превратились в департаменты голосования президентской администрации, в которых «нет места для дискуссий»?

Однако для того в России и существует высшая власть, чтобы в корне изменить ситуацию. Она не может быть сторонним наблюдателем и поощрять, укоренять архаичные антиправовые по сути массовые юридические представления граждан. Власть — это инструмент их воспитания в духе законопослушания. Иначе именно власть (а не Соросы и Бжезинские) собственными же руками создаёт основу для «бессмысленного и беспощадного бунта». Лучшее средство от «бессмысленности и беспощадности» — это утверждение в обществе рационально-правового дискурса. Но для подобного воспитательного процесса высшая власть должна иметь внятный политический проект или хотя бы его общий набросок. Было бы также неплохо, если бы лидеры страны (и её политтехнологическая и экспертная обслуга) не рассматривали цинизм как единственно возможную человеческую мотивацию и не игнорировали вовсе политический идеализм, без которого никакой национальный политический проект не возможен. Разве что распил госбюджета…

В нынешней России значение и смысл государственных праздников серьёзно недооценивается. Между тем даты, чтимые государством, — это его символическое позиционирование, дающее опознавательные знаки власти, своеобразный сигнал обществу. Без них невозможна осмысленная государственная политика, национальная самоидентификация. Ибо сами по себе экономические и политические управленческие решения, лишённые идейного наполнения, становятся всего лишь бегом на месте. Или по кругу.

Однако опознавательная система в сегодняшней России отсутствует как таковая. Точнее, в одной системе сожительствуют диаметрально противоположные символы. При этом символы, так или иначе связанные с существованием России, в последние полтора десятилетия либо содержательно выхолащиваются, либо и вовсе отменяются. Первое произошло с Днём России, 12 июня, превращённым в день «всего хорошего». Второе можно наблюдать по отношению к Дню российской Конституции.

Но если день 12 июня действительно фиксирует конъюнктурное политическое событие эпохи борьбы нового российского центра власти со старым союзным центром, то день 12 декабря — единственный российский праздник, имеющий прямое отношение к новой российской государственности. Именно конституция, принятая на референдуме 12 декабря 1993 года, впервые в российской истории провозгласила такие принципы, как народный (а не партийный) суверенитет, политический плюрализм и многопартийность, федерализм и разделение властей. Именно декабрьская конституция завершила советский период истории страны, провозгласив Россию демократическим правовым государством с республиканской формой правления.

В отличие от Конституции СССР, российская конституция запретила сецессию (право на выход из состава РФ).

Но главная миссия российской конституции — не в её статьях, а в реальной роли, которую она сыграла в нашей новейшей истории. Нынешний основной закон окончательно решил вопрос о власти в стране. В отличие от 1917 года в 1993-м модель «буржуазной демократии» победила советскую. Конституция завершила горячую фазу борьбы за власть. Вся нынешняя политическая система (в том числе и та её часть, которая акт 12 декабря не приемлет) существует постольку, поскольку существует эта конституция. И власть нынешнего президента легитимна не благодаря высоким рейтингам, а в силу действия российской конституции.

Какова же в таком случае была логика людей, решившихся на отказ от единственного праздника, символизирующего новую российскую государственность? Российская власть готовилась к смене конституции. Скорее всего, это была демонстрация политического размежевания с первым президентом России Борисом Ельциным и символический разрыв с периодом «неуправляемой демократии». Со всеми вытекающими последствиями. Возможно, историки, впоследствии изучая наше время, будут говорить о Российской Федерации как о непризнанном государстве. Парадокс в том, что его не признаёт собственная политическая элита.

В 1991 году российская власть сконцентрировалась на экономических реформах, добровольно отказалась от собственной политико-идеологической легитимации и уступила право на интерпретацию событий начала 90-х своим прямым оппонентам. Так демократическая Россия сама себя лишила легитимности. В результате рождение нового государства было представлено как трагический акт, как следствие распада великой державы — Советского Союза, подмена его немощным, несостоятельным образованием.

Именно эта интерпретация растиражирована в школьных и вузовских учебниках. А теперь и в СМИ: тренд «советской реставрации» последних лет в ещё большей степени дискредитирует образ новой демократической России. Этому образу просто нет места. Зато есть три мифа. Первый — это образ Советского Союза, с которым его создатели связывают существование золотого века. Для них современная Россия не самоценна. Характерны высказывания лидеров страны о России как о «ядре СССР», а не самостоятельной инстанции. Второй миф — Российская империя, с которой нам предлагается «восстановить историческую преемственность». При этом забывается, что Российская империя — это монархическое, сословное и унитарное, а не федеративное государство. На постсоветском пространстве опыты по «восстановлению государственности» уже были. В Грузии и Азербайджане они спровоцировали кровавые межэтнические конфликты, а в Латвии и Эстонии этническую сегрегацию. Третий миф — это миф «возрождения», обретения «корней», «возвращения к истокам». Его певцами выступали и выступают деятели этнонационалистических движений в республиках в составе России.

Но нынешняя Россия как государство (а не как историческое пространство) — новое образование. Она результат августа 1991-го и октября 1993-го. Отрицать это происхождение и дискредитировать демократическое происхождение сегодняшней России означает одно — работать на разрушение страны. Россия не повторила путь СССР, потому что смогла, в отличие от союзного центра, подписать свой федеративный договор и на основе демократических механизмов без повторения югославских сценариев собрать вокруг Москвы не 1/6, но 1/8 часть суши. Любить империю Романовых и сталинский СССР и ненавидеть современную Россию — это политическая некрофилия. Её можно было бы сделать предметом шуток и пародий. Но сегодня именно любовь к политическим трупам признаётся проявлением патриотизма. Государственные ТВ-каналы готовы оправдать любых деятелей прошлого (от Косыгина до Распутина). Оправдания нет только для перестройщиков и ельцинистов. То есть создателей современного российского государства.

Однако не Сталин и не Минин с Пожарским, а столь ненавидимая совпатриотами демократия стала объединительной идеей для новой России. Отказ от неё в пользу миражей Российской империи и СССР, «которые мы потеряли», — это отказ и от новой надэтнической общности — российской гражданской политической нации. И российской идентичности. Очевидно, что без новой идентичности Россия так и останется конгломератом этнических групп и противоборствующих интересов. Бегство к СССР и «исторической России» — это неадекватный обмен на политические фантомы прошлого. Но, увы, Россия в ближайшие годы останется государством, не признанным собственной элитой.