Продолжение. По волнам моей памяти - 5 часть.

5 часть -  Интернат.  

Что бы узнать, что такое Ад, надо туда попасть, но, попав туда, рассказать о нем не сможешь - оттуда не возвращаются. Разница между адом и интернатом в том, что из интерната есть обратная "дорога к храму".
Травмирующее и деформирующее действие интерната на детскую психику, трудно переоценить. Даже детдом (за редким исключением) не оказывает такого угнетающе-депрессивного воздействия на детскую психику, как интернат. Пребывая в этом заведении, психика ребенка ввергается в два совершенно противоположных состояния. От, так необходимых ребенку чувств:  защищенности, близости родных сердцу людей, привычной обстановки, чувства постоянного соучастия, чувства, если не всеобщего обожания, то нужности,  когда по выходным ложась в "свою" кровать, всем естеством ощущает спокойствие, исходящее от родительской ауры. До, доводящей до исступления и невыносимой до прострации ситуации, когда еще не устоявшаяся психика ребенка, калечится от чувства ненужности, отстраненности, холодной даже ирреальной стадности, непонимания и неучастия, а порой и просто жестокости, как со стороны сверстников, так и взрослых, со всепоглощающим чувством ожидания выходных, постоянными взорами на дорогу, ведущую, не то в рай, не то из ада, где могут в любой момент появиться такие постоянно ожидаемые - родные лица. Когда ложишься в "свою" кровать по будням, бесконечно одинокий, когда, укрывшись с головой одеялом, начинаешь задыхаться от слезливой жалости к себе, когда, лишь за одно прикосновение теплой материнской руки, можно простить все на свете.
Потихоньку проваливаясь в сон, психика немного дает возможность себе расслабиться, заряжаться положительными эмоциями, так как только во сне, все эти дневные грезы, превращаются в "реальность" сна. А утром... снова в бой.

В нашем втором классе, насчитывалось человек 16-18, часть из которых были чисто детдомовцы, которых на выходные никто не забирал и – интернатовцы, которых на выходные забирали домой. Как следствие, две группировки – сплоченные, так как знали друг с пеленок, жестокие, озлобленные на "маменькиных" сынков, с четкой иерархией и законами, близкими к зоновским - детдомовцы, и интернатовцы – выдернутые из теплых семейных гнезд и вброшенные в чуждое "никуда", разрозненные, растерянные, с красными, от частых слез, глазами, в которых читался лишь один вопрос – "за что"? Если во время уроков все было как-то ничего, то вечером, когда оказывались в спальном корпусе и воспитателей (о них особый рассказ), не было рядом, начиналось самое страшное, я думаю, у многих, оставившее след на всю жизнь - "воспитание". Группой детдомовцев, выбирался один из другого лагеря, наиболее крупный и сильный (чтобы другие потом не рыпались),начинали его "ломать". Издевательства, были страшные, и по своей жестокости, и изощрённости, а главное, они были бесконечные, из-за отсутствия у детей, каких-либо тормозов.

В классе был Толик, у которого была ампутирована нога ниже колена, и довольно крупный, для своих восьми лет мальчик, так в течение пяти ночей, как только он засыпал, его будили, тыча культей Толика, в лицо. Через два дня он стал писаться, а на пятую ночь с ним случился припадок, его увезла скорая и больше мы его не видели. Не забывайте это были дети - восьми девяти лет!

Любые изъяны во внешности, в поведении, в здоровье, высмеивались нещадно и зло. Почти у всех были клички, непонятно за что и кем данные, но почти все унизительные – Рыжий пёсичка - детдомовец, из Очамчира, единственный мой близкий по интернату друг, с которым я поддерживал связь даже через 8 лет после интерната, Козявинчи- букахинчи, Сопля, Сыкун и тд. Воровство, особо сухарей из ночной тумбочки - нещадно каралось, невзирая на лица! Мое полковничье воспитание давало о себе знать, сплотил интернатовцев и со временем мы дали достойный отпор, издевательства прекратились. Особым признанием моих заслуг в примирении было то, что мне ни одна сторона не дала какую-нибудь унизительную кличку, "свои" звали по имени, а "чужие", чем я очень гордился – профессором, так как частенько рассказывал, на ночь, Э.По, Честертона и да же изредка - Э.Золя, которого я читал украдкой по выходным, когда ложился в кровать с "Бароном Мюнхаузеном"!
Запомнились - поголовные вакцинации и... приезд стоматологов. Если первые, делая прививку, оставляли в покое, то вторые, приезжая один раз в год и видимо, выполняя какой-то план, одним-двумя вырванными зубами не ограничивались и частенько детвора ходила с многочисленными прорехами во рту.
Кормили и одевали плохо, особо это было видно на детдомовцах, ходили постоянно голодные, а многие и в чем попало, из-за чего директору-отставнику, сильно доставалось "на орехи" от моего деда, который вообще он много хорошего сделал для интерната.

Любимым нашим занятием была помощь при разгрузке хлебной машины, после чего пара-тройка теплых, вкусно пахнущих буханок, уходило "налево", тут же интерес к разгрузке пропадал и ватага направлялась к овощехранилищу, находившемуся в подвале, отдельно стоящего здания столовой. Под тяжеленной крышкой, находился жёлоб, по которому с машин сгружали, прямо в подвал - овощи. Двое стояли, по краям столовой, на "атасе", несколько ребят поднимали, окованную жестью, крышку а один соскальзывал по желобу в подвал. Вернувшись, приносил за пазухой головки лука и забившись в какое-нибудь укромное место, начиналось пиршество. С тех пор сырой лук, я не ем ни в каком виде!

Много чего было за те два года, что я провел в интернате и на становление характера это оказало очень сильное влияние. Наверное, умение самостоятельно принимать решения, разбираться, что плохо и что хорошо, умение любить и особенно ценить любовь других, умение обходиться в жизни без кумиров, некая бесшабашность, полное отсутствие страха перед администрацией и многое другое - имеет интернатовские корни.