Встреча с легендой

  Так случилось, что учась в 8 классе 24 средней школы г. Риги, я обратил внимание на развешенные в коридоре небольшие агитационные плакаты ДОСААФ. На одном из них был изображен всадник, преодолевающий препятствие. Надпись под ним гласила: "Развивайте конный спорт". Весь следующий урок мне не давала покоя эта небольшая картинка. Дело в том, что я уже имел одно очень сильное увлечение - занимался стрелковым спортом, и я знал, что стрельбу я не променяю ни на какое другое хобби.

  Учеба давалась мне легко, и я решил попробовать себя еще и конном деле. Очень уж хотелось научиться хорошо ездить верхом, тем более, что моими героями (из книг и кинофильмов) были лихие конники Буденного и кавалеристы прошедшей войны.

  В тот же день сразу же после уроков я стал разыскивать, где же можно этим заняться. Нашел в телефонном справочнике: "Конно-спортивная школа, г. Рига, ул. Эвелес 2Б" (Помню до сих пор). Да она и сейчас, повидимому там же, только принадлежит какому-нибудь богатому частнику и название поменяли...

   Буквально через час перед моими очами открылся широкий двор - манеж, в котором по кругу рысью двигались всадники, а в центре стоял немолодой мужчина с пастушьим бичем в руке. Выждав, когда он несколько освободится, я с волнением обратился к нему, сказав, что очень хочу заниматься конным спортом. Тогда я думал, что лошадь мне предоставят не сразу, а лишь после каких-либо теоретических занятий. Вопреки моим предположениям он (а это был старший тренер) крикнул: "Сергеев, подъедь сюда! Помоги парнишке подседлать Мориса!". Виктор Сергеев, как оказалось, на год старше меня , отнесся ко мне очень приветливо и охотно повел меня в конюшню к очень ладному, черному в белых чулках тракену (порода лошади). Это и был Морис - первая в моей жизни верховая лошадь...

  С этого дня я стал чередовать тренировки по стрельбе с занятиями в конно-спортивной школе. Несколько запустил учебу. Благо, что мой дядя, у которго я жил после смерти матери, моей учебой особо не интересовался. Иногда вместо учебников у меня в портфеле можно было увидеть всевозможные атрибуты конного снаряжения то бишь шпоры, трензеля (удила), цепочки...Разве что седло я не мог собой таскать в школьном портфеле. От меня стало, как выражались мои однокласницы и тетка "дурно пахнуть", а для меня запах конского пота был милее всяких одеколонов. Вспоминая то время, надо отдать должное, что особо в городах дети и, вообще молодежь легко могли реализовать свои желания заниматься полюбившемся делом. Чем только не занимались мои школьные товарищи, тут и авиамоделисты и связисты, гребной, парусный спорт и это делалось чаще всего с мыслью как лучше применить себя для защиты Родины - очень уж свежа была в памяти война. Физкультура и спорт того времени были действительно массовым явлением, чего особо не скажешь о сегодняшнем дне. Все сводится к деньгам. Сейчас трудно себе вообразить, чтобы, вот так бесплатно, тебе предоставили возможность заниматься верховой ездой. Везде просматривается определенный меркантилизм.

   Несколько слов о старшем тренере. Итак старшим тренером Рижской конно-спортивной школы был Иван Федорович Шевченко, не столь давно уволившийся из армии майор кавалерии, прошедший, как он сам выражался, всю войну "в конном строю" и закончив войну командиром сабельного эскадрона. (В кавалерии вместо рот подразделения назывались эскадронами, к примеру: "пулеметно-тачаночный эскадрон", "эскадрон обеспечения"... ну и, конечно, "сабельные эскадроны" как, скажем в пехоте "стрелковые роты". Биография Ивана Федоровича была интересна и тем, что сразу же после войны он некоторое время умудрился послужить начальником (а может быть просто офицером) "Кремлевской конюшни", где содержались лошади наших знаменитостей той поры Буденного, Ворошилова... даже был жеребец - подарок И.В. Сталину от кого-то, и мн. другие. Иван Федорович много рассказывал нам о войне, о своих встречах с большими людьми того времени. В Ригу он попал благодаря маршалу Баграмяну, который знал его с войны и, будучи назначенным на должность командующего войсками Прибалтйского военного округа, перманил его из Москвы в Ригу, соответственно, пообещав хорошее жилье и пр...В те времена парады проводились с использованием лошадей, т.е. командующий парадом и его сопровождающий, а так же принимающие парад были всадниками. Иван Федорович показывал нам фотографии, где он запечатлен, как сопровождающий маршала Баграмяна в Риге. Кроме того, он сохранил многое из парадной атрибутиуки того времени. Помню, мы лбовались его глубым потником (подкладка под седло) расшитым золотой канителью (шитьем).

Иван Федорович не имел высшего образования, тем более физкультурного, поэтому он, в силу своей подготовки делал из нас  не  спортсменов, а кавалеристов. Ему особенно нравилось проводить с нами занятия в поле, в том числе и по рубке лозы (для чего была большая пирамида кавалерийских шашек), по джигитовке и вольтижировке. На полевых занятиях он обращался к нам как к эскадрону: "Эскадро-о-н! Ры-ы-ысью ма-а-арш! (В кавалерии команды подаются протяжно, так как выполнять их и людям и лошадям). Нам же это очень нравилось. 

Была у него еще одна интересная особенность - всем нам он давал определенные клички, но, что характерно - не сразу. Придя в школу, ты мог прозаниматься пол года и больше, не имея никакой клички, но в какой-то момент, клгда особенно провинишься, совершив серьезную ошибку в управлении лошадью, что могло повлечь за собой опасные последствия, Иван Федорович, не помня себя, выкрикнет в твой адрес определенное ругательство (а у него их было большое разнообразие) так вот это ругательство (или часть его) так к тебе и прилипнет. К примеру, помню, Лелекин (высокий, стройный и красивый парень) своевременно не отпустив повод, чем сковал действия лошади и она буквально разгромила сожное препятствие. Там тогда было не понять где лошадь, а где Лелекин...

Иван Федорович в сердцах выкрикнул: "Столб проклятый!" Ну "проклятый" потом было отброшено, но "столбом он так и остался. Другой парнишка, не помню его имени, был трусоват и, однажды, не сумев направить лошадь на прпятствие, тут-же схлопотал кличку "Бздюха". Так вот "бздюхой" он мне изапомнился. Долго я обходился без клички, но честно говоря "чаша сия" и меня не миновала. Тогда мы получили молодых и фактически не объезженных лошадей и, когда под руководством Ивана Федоровича мы впервые стали приучать их к преодолению самых простых препятствий, моя лошадь упала и протащила меня несколько метров. Хорошо, что повод не отпустил, а то могло быть очень плохо - нога застряла в стременни. Сильно волнуясь за мое положение, Иван федорович воскликнул: "Расп....й - Мамай губастый!" С тех пор я стал носить кличку по имени небезызвестного татарского хана, некогда разгромленного на Куликовом поле. "Все-таки, - думал я, - это лучше чем "Бздюха". У меня тогда оказалась сломанной левая ключица и когда я снова пришел в школу, Иван Федорович обрадованно посмотрел на меня и сказал: "А я уж было пудумал, что ты больше не придешь". Один только парень оставался без клички. Это был "конник от бога" Виктор Сергеев и я очень гордился дружбой с ним. Спустя много лет, будучи в отпуске в Риге, я навестил Рижскую Конно-спортивную школу Олимпийского резерва ( она стала так именоваться)  ее директором уже был известный в стране спортсмен-конник Мастер спорта международного класса Виктор Сергеев. (В 1981 году В. Сергеев был сбит неизвестным автомобилем при загадочных обстоятельствах. Думаю - националисты проклятые. Вечная ему память!)

  Кроме Ивана Федоровича в конно-спортивной школе были еще два тренера, так называемые национальные кадры (латыши) Закис и Калныньш. Особой роли в школе они не играли, так как всем заправлял старший тренер Иван Федорович. Мне и остальным ребятам (а русскоязычных было подавляющее большинство) эти "кадры" казались с темным прошлым. Помню, что они только то и делали, что подседлав лошадей, надутые как индюки ездили по манежу. Вот когда по какой-либо причине не было на месте Ивана Федоровича, вот тогда можно было слышать гортанные крики Закиса к примеру: "Nonem kapshlos! или "Uznemshu kapshlos!" ("снять стремя" или взять стремя").

  Среди лошадей конно-спортивной школы была одна "знаменитость". Это был конь по кличке "Кларнет". Иван Федорович считал, что по мере возможности через этого Кларнета должны были пройти все. Вот занимается новичек, и когда уже более-менее освоит азы верховой езды, тренер ему объявляет: "С завтрашнего дня две недели (или даже месяц) ездишь на Кларнете". Не помню, что бы кто-либо воспринял это с энтузиазмом.

  Кларнет бфыл скотина не предсказуемвая. Он мог притвориться послушным, чтобы усыпить бдительность всадника и вдруг ни стого ни с сего перед самым препятствием полный тормоз всеми четырьмя... Незадачливый всадник иногда преодолевает препятствие уже без Кларнета...Кроме того Кларнет мог неожиданно с манежа ринуться в конюшню. И никакие усилия всадника тут не помогают. Ему, задрав голову, трензелями рвут рот, а он лупит в конюшню...

 Когда подошла моя очередь ездить на Кларнете, все удивлялись, что Кларнет относится ко мне очень подоброму.

Причина здесь простая - надо любить животное и оно ответит тебе тем же. Я всегда жалел его, постоянно приносил сахар (лошади очень любят), лечил его порваный рот, сменил жесткие трензеля, старался меньше шпорить. Кроме того, наверное, Кларнету было более приятно меня возить, чем кого-либо, так как у меня был "бараний вес" Я едва ли достигал тогда 50 кг. Таким образом, с Кларнетом я ни разу не попадал в неприятности. Ребята говорили, что-де Немлихер хитрый... Когда пришлось передать Кларнета в другие руки, мне было жаль расставаться с ним. Зато у него уже зажил порванный рот и он стал спокойнее.

   Одним своим поступком Кларнет вызвал одобрение и восхищение, особенно среди русскоязычных ребят. А случилось следующее. Иван Федорович ушел в отпуск и уехал в санаторий и вместо него остался Закис. Это был мрачный, неразговорчивый человек с вечно недовольным абсолютно безгубым лицом и военной выправкой. В нем чувсвовался кавалерийский офицер армии буржуазной Латвии. Одет он был всегда в нечто полувоенное, ходил в бриджах и прямых очень блестящих сапогах. Никогда, даже вне стен школы он не расставался со стеком. Мы называли его "эсэсовец".

   Так вот этот Закис однажды решил показать нам, как надо ездить на Кларнете. Сначала он изобразил как правильно и красиво сидеть на лошади (это он умел), а потом слегка разогнав Кларнета, стал наводить его на препятствие...Но не тут то было! Кларнет каким-то непостижимым образом сбросил с себя седока! Закис буквально хряпнулся своим тощим задом в грязь. Мы были в восторге! Надо отдать должное - самообладание Закис не потерял, повод не бросил, мигом вскочил и стал методично избивать коня своим стеком, притом бил по голове, стараясь попасть по глазам... Все присутствующие зароптали, а я громко крикнул: "Перестань бить коня, проклятый фашист!" Закис прекратил избиениеи и, подойдя ко мне, прошипел своим безгубым ртом: "Ти болше суда не ходить, ти исключен!" Когда вернулся Иван Федорович мое положение было восстановлено... А с Закисом случилось то, что и следовало ожидать. Он вскоре был арестован. Говорили, что выяснилось, что он в свое время служил в пресловутом латышском батальоне "Ваффен СС" и в послевоенное время продолжал вредить советской власти.

  Когда я учился в военном училище, я узнал, что Кларнет погиб. Выезжали в поле и при переезде через дорогу парнишка не справился с лошадью и они попали под грузовик. Всадник отделался испугом, а у Кларета оказались сломанными передние ноги. Пришлось отвезти на бойню. 

  Когда развернулась подготовка к первой Спартакиаде народов СССР, общий насторой коснулся и нашей конно-спортивной школы. В Латвии тогда к спартакиаде готовились все виды спорта. Готовились и стрелки, многих из них я хорошо знал. 

   Поначалу я и не мечтал попасть на спартакиаду в составе команды конников, так как особыми успехами в конном спорте я не мог похвастаться. Но вдруг Иван Федорович счел необходимым зачислить меня в команду в качестве "юноши" (в команде должно быть 2 юноши до 18 лет). Забегая вперед, скажу, что лучше бы он этого не делал...

   Для нас тогда пошили очень красивую форму. Это был такой "полуфрак" из темно-коричневого вельвета с воротником черного бархата, такие же бриджии, и самое главное сапоги с высоким польским задником для удобства крепления шпор. На правой груди размещался вышитый герб Латвийской ССР. Большая часть команды ехала в Москву пассажирским поездом, но сам Иван Федорович решил ехать вместе с лошадьми, и себе в помощь, кроме штатных конюхов, выбрал определенных ребят, в том числе и нас с Сергеевым. Вот где я убедился, что перевозка лошадей, как и вся служба в кавалерии дело не легкое....

На территории московского ипподрома для всех приезжих команд были приготовлены временные конюшни. Одну из них, пополам с командой Литвы, заняла наша команда. Нам же для проживания были выделены места в общежитии МАИ (Московского авиационного института). Кормили нас очень вкусно по талонам в большой "Фабрике-кухне" (она обслуживала не одну сотню человек). Что характерно, кроме основных талонов (завтрак, обед, ужин) давали дополнительный талон для отоваривания в буфете и на них можно было получать даже курево. Ведь, кто помнит те времена, знает, что курили почти все. Правда курящих женщин было намного меньше чем сейчас.

 выступать мне предстояло не скоро - лишь на 4 день. Я навестил своих родственников в Москве, а остальное время проводил на ипподроме. Было интересно наблюдать выступления лучших конников страны того времени: Жагорова, Лилова, Белецкого, Куйбышева (кстати племянника известного наркома) и многих других.

  Иван Федорович здесь был "на высоте" - его здесь многие знали еще как бывшего начальника кремлевской конюшни. Сам он знал здесь всех и вся.

  Однажды он подозвал меня и говорит:"Видишь вон там прохаживается высокий генерал в авиационной форме, знаешь кто это?" Я конечно не знал. "так это - говорит Иван Федорович - генерал-полковник Громов". Я даже несколько опешил. Кто же в те годы не слышал и не читал о Громове!? Прославленный летчик, в свое время возглавлявший экипаж по перелету в США через Северный полюс. Тогда я спросил у Ивана Федоровича: " А что он летчик здесь делает?" На что Иван Федорович, улыбнувшись ответил: "У него молодая жена - чемпионка Москвы по конному спорту - вот он и болеет здесь за нее"...Крупных военных в это время на ипподроме бывало очень много. Главным судьей конных соревнований Спартакиады был генерал Тутаринов - известный кавалерист в годы войны. В те дни ипподром посетил даже маршал Жуков, только я в то время отсутствовал и увидетьего мне не пришлось.

  Главный "сюрприз", послуживший темой для моего рассказа произошел в день когда мне предстояло выступить...

  Был жаркий день и в конюшне кроме меня никого небыло. Я же готовил свою Кабину - массировал ей мышцы, бинтовал ей передние ноги специальными обмотками для защиты от ушибов при ударах о жерди препятствий...

  Слышу разговор и вижу, что по конюшне идет Иван Федорович и рядом с ним грузный, невысокого роста, почти квадратный старый генерал. В погонах тогда я разбирался слабо, но то чтио это был генерал я определил по лампасам. У генерала было красное обрюзгшее лицо и большие редкие седые усы. С какой-то неприязнью я подумал: "Старый пердун под Буденного подделывается!" Мы тогда не употребляли слова "косит". Когда они подошли ко мне, я демонстративно вставать не стал и продолжал сидеть на корточках перед предними ногами моей кобылы. "Ну-ка встань! - рявкнул на меня Иван Федорович - перед тобой Буденный!" Я не то что встать - я упал на задницу. Поднялся и стою ошеломленный и перепуганный... Нынешней молодежи меня не понять...Иван Федорович говорит что это наш юноша - ему через час выступать, и добавил, что его (то есть мой)  отец еще в Первой Конной ветеринаром служил. 

  Буденный: "Фамилия как?" Я назвался. Он: "Вроде, помню, приедешь домой - привет ему передай!" Иван Федорович вмешался: "Его отец погиб под Москвой еще в 41-м" Маршал положил мне руку на плечо: "Была большая война, сынок и много полегло хороших людей, а ты держись, будешь выступать - я сам за тебя болеть буду."

Дальше все было как в тумане. Подъехал я к судейской коллегии. Поприветствовал. Смотрю рядом с Тутариновым сидит Буденный...

 Как говорится, тут все и началось...! Начал я, вроде бы неплохо, но потом сбил одно препятствие, второе... Короче говоря, выступил я хуже чем мог подумать.

  Не помня себя, прискакал я в конюшню, расседлал лошадь зарылся в кучу сена и плачу. Тогда мне казалось, что я опозорился перед самим Семеном Михайловичем Буденным, что это самое страшное, что могло случиться... А тут прибегает Иван Федорович и еще с порога орет на всю конюшню: "Где этот еб.... Мамай!?", а когда увидел меня - говорит: "Быстро беги - тебя сам Буденный вызывает!" Я отвечаю: "Не пойду!". Здесь можете представить себе лицо кадрового офицера, которому заявляют, что отказываются идти на вызов Маршала. "Ты соображаешь, что ты говоришь!? - да тебя сейчас за ж....у  к нему поволокут! Тут с Иваном Федоровичем чуть истерика не случилась. Пришлось идти.

  Выступления на сегодняшний день были закончены. Буденный стоял в группе генералов (там же стояли Громов и Тутаринов). Буденный, увидев, что я не решаюсь  подойти, махнул рукой: "Подойди, не бойся. Видел я твои художества. Бывает. Не падай духом. В следующий раз подготоывься получше. А отца твоего я действительно помню. Хороший был лекарь. Он и моих лошадей лечил. Всекго тебе хорошего, сынок!" и пожал мне руку, и все присутсвующие, в том числе и Громов пожали мне руку...

  Прошли годы... Я стал офицером. Часто вспоминая ту встречу с легендарным маршалом, я мечтал еще хоть раз увидеть его, но люди не вечны. Вечна о них память.

Альфред Немлихер