Сталин и Путин

 Знаю,сейчас поклонники Сталина страшно перевозбудятся и начнут орать на весь ГП о том, как я, мерзкопакостная сволочь, рупор Вашингтона, агент Моссада и далее по списку, могу сравнивать его с Путиным?! Говорю сразу: господа, сталинисты, успокойтесь, в данном вопросе я с вами полностью согласен: один - ублюдок, другой - ничтожество, но разница как между доберман-пинчером и карликовым доберман-пинчером. Весьма ощутимо.

Однако, вы мне друзья, но истина дороже - общее тем не менее есть и немало.

Во-первых: они оба предводители паразитического класса чиновничества.

Во-вторых: у обоих стиль правления уголовных паханов.

В-третьих: у обоих причина цепляния за власть до конца - страх перед ответственностью за совершённые преступления.

Ну и т.д. Можно много ещё чего наговорить, вплоть до того, что оба ограниченные недомерки, но меня в данном случае занимает другое – их психология.

Что видел Сталин, глядя на окружающих? А очень простую вещь. Он был хоть и далеко не семи пядей во лбу, но и не настолько дурак, чтобы не понимать, что уступает по личным качествам многим и в сущности занимает не своё место,т.е. никакой он не гениальный стратег революции, вождь всех времён и народов и уж тем более корифей всех наук - это просто смешно до издевательства! - и тем не менее все перед ним пресмыкаются,бурно аплодируют стоя одному лишь его появлению, не говоря уже о пустейших по глубине мысли и банальнейших по пропагандистским штампам речах, открыто и безудержно славословят, всячески норовят выразить безграничную личную преданность. До тошноты.

С одной стороны это его настораживало, доводя до паранойи, поскольку Сталин прекрасно знал, что всё это неискренне, за всем этим кроется лицемерие, ложь и страх, т.е. коварство, от которого не знаешь чего ожидать, а с другой он презирал эти раболепствующие перед ним, в сущности дерьмом, толпы «лучших представителей советского народа», эту многомиллионную покорную массу мужичья, чуть ли каждый из которых мог легко пришибить его одним ударом кулака и тем не менее он всех ставил раком и делал с ними что хотел. Они корчили из себя «твердокаменных большевиков», «лихих рубак», «несгибаемых борцов», а он их всех опускал, как петухов в тюремной хате. Они потом, харкая кровавыми сгустками на пол чекистских подвалов, ползали на коленях, клеветали на своих друзей, прекрасная зная, что обрекают их на мучения и смерть, писали ему слезные письма с заверениями, что никогда ни единым помыслом ничего против него, партии и советской власти не имели, пытались напомнить о своих заслугах перед революцией, эпизоды былой совместной работы и даже дружбы с Кобой, каялись в преступлениях, которых не совершали, просили дать возможность доказать и искупить, умоляли пощадить хотя бы семьи …А он, довольный, бросал их жалкие писульки в корзину для бумаг и с усмешкой красным карандашом размашисто ставил подпись на списках приговорённых к расстрелу, после чего, сидя за массивным столом с зелёной лампой , наверное, онанировал на порнографические открытки, доставляемые ему по свидетельству Александра Орлова со всего мира – для чего-то ведь он их собирал? Даже ближайшие соратнички, кто десять раз на дню мог убить его хотя бы  тем же массивным пресс-папье, лакейски лебезили перед ним, хотя он заставлял их отказываться от друзей, выносить им приговоры, сажал и убивал их родственников, отбирал у них жён и отправлял на потеху уркам в лагерные бараки – у Калинина, Будённого, Молотова и даже у состарившегося возле него вернейшего холопа Посрёбышева отнял молодую жену, с насмешкой сказав, что партия даст ему другую…И они вели себя так, как будто ничего не произошло, как будто всё это в порядке вещей… А так называемый народ стучал друг на друга, решая свои жилищные проблемы, сводя личные счёты, по злобе, из мести или зависти; люди, попавшие в опалу, тут же оказывались в вакууме, все стремились отгородиться, перейти на другую сторону улицы; дети вырывали из учебников истории страницы с портретами видных революционеров и легендарных красных маршалов, на пионерских линейках звонкими голосами отказывались от арестованных родителей, жёны и мужья разоблачали друг друга перед партией и органами; на заводских и колхозных собраниях массы драли глотки, требуя уничтожить троцкистко-зиновьевско-бухаринских собак – наймитов мирового капитала; лубянские костоломы с наслаждением топтали вчерашних героев и мочились на них; лагерные вертухаи устраивали себе гаремы из «московских фифочек»,«советских барынь» и «знатных ткачих», а наиболее строптивых отдавали уркам, которые «пускали их под трамвай», толпой насилуя и воплощая свои самые грязные сексуальные фантазии… Из всего этого Сталин знал людям подлинную цену, он их презирал и поэтому не жалел.

Винтики, щепки, которых легко превратить в лагерную пыль и мусор истории.  Шлак! И сам тащился от своей крутости -  все эти двуногих тварей миллионы ничего не могли против него сделать, а он мог позволить себе всё, он, сын-сапожника из захудалого грузинского села, поп-недоучка, малорослый, рябой, сухорукий, далеко не трибун, имевший в партийных кругах весьма сомнительную репутацию вплоть до подозрений в работе на охранку и даже не принявший участия в событиях 25 октября, которого никто в ЦК не воспринимал как крупную политическую фигуру, считая посредственностью, способной лишь вести канцелярию, кому в Российской империи светило максимум место полового в трактире, сделал всех и стал русским царём! И уж история его запомнит, как никого больше!

Тоже самое Вова Путин. Ну кто он? Да никто. Человек с улицы. Проходимец. По интеллекту уровень «национального лидера» - это от силы питерский бомбила, о чём Путин сам сказал авторам его биографии. Он никогда не думает, что говорит. Попросту нечем. Из КГБ выперли, из мэрии вылетел, с треском проиграв выборную компанию своего шефа, но очень замаранный всякими тёмными делишками и криминальными связями, а потому подобранный Березовским на роль гаранта благополучия ельцинской «семейки», который надеялся с помощью компромата держать своего протеже под контролем, да ошибся технологией, поскольку в России степень морального уродства  власти и нравственной ущербности общества адекватны друг другу. Выложи в СМИ  фотоматериалы с любыми «деяниями» властных лиц – от педерастии до педофилии и никто даже не шелохнётся. В принципе это даже как бы априори предполагается, даже если такого и нет.

Ну и что Путин видит перед собой? Да то же самое, что и Сталин – холопское пресмыкательство многомиллионного стада российского быдла. И он прекрасно понимает, что раз перед ним, пустоголовым ничтожеством, который в любой цивилизованной стране не только не продержался бы у власти более двух месяцев, но никогда к ней вообще бы не пришёл, который помнит все свои унижения и в КГБ, и в мэрии Санкт-Петербурга, и как он говорил, что не хочет быть президентом, а хочет быть Березовским, и как он облажался с «Курском», Дубровкой, Бесланом и т.д. но вся эта толпа покорно принимает любую позу в готовности «чего изволите?», то ничего, кроме презрения, она не заслуживает, а потому самое умное это хапать как можно больше и наслаждаться жизнью на всю катушку, раз уж иронией судьбы Фортуна предоставила такую счастливую возможность оторваться за все прошлые неудачи и доказать всем, что на самом деле он не «белая моль», как его раньше звали по жизни! А чем он хуже всех этих абрамовичей, дерипасок, вексельбергов и проч. на которых тоже несметные богатства земли русской совершенно незаслуженно свалились можно сказать с неба, как шуба с барского плеча «царя Бориса»? Так уж повернулась история страны – настало время ворья и пройдох. Ну так и вперёд – однова живём, а после нас хоть потоп!

Так что, дорогие сограждане, не тираны делают рабами, а рабы создают тиранов.

Конечно, Путин не тиран. Не те времена, нет ни идеологии, ни целей, ни вообще какого либо стратегического курса страны. Да и зачем? Ему на хрен всё это не надо, главное чтобы было вдоволь личного бабла, имидж крутого перца на всемирной ярмарке тщеславия и спокойствие под царственной задницей – всё остальное сказки для дурачков, разводка лохов.

Ну так и возрадуйся, Россия! Не пыжься, норовя изобразить из себя великую страну. Про тебя уже давно всё сказал Игорь Губерман:

Закрыв глаза, прижавши уши,

считая жизнь за подаяние,

мы перерыв, когда не душат,

смакуем как благодеяние.