РОДИНА, эссе

 

 

Далеко унес меня океан жизни от берега родины.

            Были города, большие и маленькие, красивые и убогие, пронизанные морским ветром и затхло-пыльные, знойные и промозглые. Был Белый город, шагнувший в татарскую степь в том числе и с моих натруженных ладоней. Светлый, просторный, новорожденный, со смешными трогательно-голыми саженцами вместо зелени. И была косматая, тяжелая, себе на уме, столица сугубо российской глубинки, мое последнее пристанище.

            Эти города заслонили мою бедную родину с круглой водонапорной башней посередине - такие стоят чуть не на каждой станции вдоль горьковской железной дороги. Но эта башня была особенной, и дни, когда спускали через широкую трубу воду вспененной до белизны мощной струей, были тоже особенными праздниками для окрестной мелюзги.

           

Моя родина пахла железной дорогой: прогретыми на солнце рельсами и разомлевшими смоляными шпалами, запахами неведомых краев, неуловимо оседавшими с мчавшихся "скорых".     

У моей родины много запахов и лиц: земляничное, звездное, золотисто-огненное, речное, а одно серебряное, искрящееся - зимнее. Таких белых, сверкающих и таких огромных сугробов уже не было никогда и нигде - ведь они возвышались над головой... Никогда и нигде так не пахли корешки и страницы библиотечных книг, их сладко вдыхаемый запах кружил голову...

            Я помню золотой огонь моей родины в русской печи, ее нестерпимый жар, понемногу остывающий к утру.

            На моей родине холодная, прозрачная река, пятикилометровый путь к которой по жаре и мягкой от пыли дороге труден и томителен как подвиг. Крупная рыба бьет хвостом поверхность воды, цветущую солнечно-желтыми кувшинками и ослепительными лилиями. Их букеты тяжелы, холодны и пахнут влагой...

            Один раз в году моя родина пахла мандарином - из бумажного кулька с новогодним детским подарком от железнодорожного депо. И постоянно моя родина пахла блохастой шкурой пса Барона и нежной шерсткой бездомных котят.

            Ох как далеко от меня родина, так далеко, что вернуться туда нельзя, потому что сквозь время и возраст не ходят. Когда прошло время, родина перестала быть м е с т о м. Навсегда. Она осталась сном, еле брызжущим светом на труднопроходимой дороге жизни, которая никогда не приведет к ней.

 

Как это странно - осознать утрату родины после десятилетий беспамятства, ощутить ее остроту и непоправимость.

Потому что "где родился, там и пригодился", а больше так не пригодишься нигде, а может, и вовсе нигде не пригодишься. И солнце не будет так ласково, а небо так звездно, нигде так не будут пахнуть цветы и сугробы.

            И догадываешься вдруг, что все, происходившее с тобой в других местах, на родине бы происходило иначе, как уже никогда не произойдет. Что лишенная корней, всем чужая, преодолевала ты свою жизнь на чужбине. Любила чужих мужчин и дружила с чужими друзьями. Жила в чужих домах и растила чужих, хоть и рожденных тобой детей, не понимая, отчего так зла тоска и так непомерно одиночество, отчего немилостива судьба и смешны враги, а любовь и дружба какие-то сквозные, отчего невесело на пиру, а на похоронах не больно...

 

        Очень много лет отделяют тебя от этого воспоминания. Ты впервые меняешь место жительства в посёлке, где родилась: переезжаешь с семьей с улицы Сен-Катояма на улицу Станционную.Вы с мамой несёте последние пожитки. То есть, несёт мама, а ты бежишь рядом. И вдруг понимаешь, что покидаешь огромный деревянный дом с просторными верандами и коридорами, множеством соседей, которые воспринимались тобой как члены семьи, НА-ВСЕГ-ДА. Покидаешь всю дотоле прожитую жизнь!

          Ты ещё не умеешь читать и тем более, не можешь записать те чувства, которые обуревают твоё маленькое пятилетнее тельце, но внятно понимаешь: запомнить то, что сейчас чувствуешь - необходимо. Но КАК?!

     Вдруг замечаешь небо. Оно в тот час сплошь в одинаково мелких, кудрявых, как барашки, облачках. И догадываешься: "Небо- ВЕЧНО. Всякий раз, когда увижу его, вспомнится это пронзительное чувство утраты".

     Именно в те минуты, на твоей Родине, родился в тебе поэт, ОБЯЗАННЫЙ фиксировать всё, что происходит с его душой. Потому что история отдельной души не менее важна, чем история человечества... Именно тогда проснулся в тебе инстинкт сохранения бытия, который для поэта важнее инстинкта самосохранения.

     А значит, придёт день, и Родина очнётся в тебе.Ведь она была, есть, и где бы ей находиться все эти годы, как не в тебе? Она будет смотреть тебе прямо в лицо со страниц твоих книг. И ты будешь смотреть на неё, узнавая и улыбаясь сквозь слёзы.