Сон эротический — услада, дневным добытая трудом. Мне снится, что зачем-то надо с утра пойти в публичный дом. Я человек аполитичный, мне жалко выходного дня — зачем мне, собственно, публичный, здесь типа личный у меня! Но мрачный голос, как из ада, — точней, из адовых руин, — мне заявляет: «Дима, надо. Иначе ты не гражданин». Угроза эта мне знакома, она надежды не сулит. Выходит к нам хозяин дома — угрюмый, странный инвалид: фигура плюшкой, рожа крышкой, тяжелый дух сбивает с ног, одна башка его под мышкой, другая выслужила срок… Визжит народная стихия, как обезумевший койот, а бабы, собственно, такие, что даже дома не встает. Одна стара и в чем-то красном, другая — ссохшийся ранет… примкнуть бы, что ли, к «Несогласным», но гражданин я или нет? И так уж, кажется, рискую, сказав хозяину: хозя… Хозяин, я хочу другую. Он говорит: других нельзя. Я мог себе позволить это, я сам поклонник красоты. Но нету желтого билета у тех, кого приводишь ты.
Я говорю: «Да ну вас к черту! Ужель я волей обделен? Хозяин, можно я испорчу ваш этот розовый талон? Я здесь, мне времени не жалко, но можно я, восстав с колен, на нем не буду ставить галку, а нарисую, скажем, член?» Он отвечает мне: «Земеля, чего ты маешься, простак? Перед тобой талон борделя, член нарисован там и так. Направь себя в родное лоно, край для работы не почат… За порчу этого талона тебя из граждан исключат».
Тогда, почти уже раздетый, дрожа от слабости срамной, я закричал: «Ни с той, ни с этой!» — «Что ж, — молвил он, — тогда со мной».
Он засмеялся, как хабалка, и распахнул свое пальто. «Но ты мужик», — я пискнул жалко. «Ну да, — ответил он. — И что? Хочу заметить, шуток кроме, хотя и несколько грубя, уж если ты в публичном доме, отъюзать могут и тебя. Ты отвергал мои подачки, ты распугал моих фемин, — короче, живо на карачки, иначе ты не гражданин». Не видя силы для отказа, я морщил потное чело, — скажи, а кроме садо-мазо у вас тут нету ничего? Но он сказал, не пряча взгляда: «Какой маньяк, едрена вошь! Допустим, есть простое садо, нацисты есть, нацистов хош? Все остальное много хуже-с, цивилизован я один. Да, ужас. Но не ужас-ужас. Вставайте в позу, гражданин. И так уж время я потратил, с тобой болтая, пустозвон».
Все это только сон, читатель. Но жизнь ведь тоже — только сон. И он ведет меня, как шлюху, в одну из розовых кабин, и мне опять не хватит духу сказать, что я не гражданин.
Комментарии