Из рукописи романа "Святость": Очистки совести

ОЧИСТКИ СОВЕСТИ

1.

Уборщица Дуся слыла конченой юродивой не только среди прихожан церкви имени святого Даниила, но и даже среди поповской братии этого прихода. Дуся отличалась гипертрофированной верой в Бога и служебным рвением, граничащим с помешательством на религиозной почве.

При всём неистовом богомольстве Дуси и её безотказном трудоголизме на благо храма, эта женщина неопределённого возраста имела один недостаток, перечёркивающий все её несомненно положительные качества усердной служительницы Господу. В Дусе абсолютно отсутствовало чинопочитание и смирение. Ей было наплевать на чины, саны и статусы.

Дуся могла ткнуть грязным пальцем уборщицы самому батюшке в рясу и заявить припаственно:

- Ну, ты и пузо на любви к ближнему нажрал, святой отец. Скорей бы уж на постную диету присел, что ли...

Или ещё обиднее:

- А кто это у нас в пост после заката тайком всю пасхальную ветчину сожрал? Или к ряхе... тьфу! к рясе грехи не прилипают?

Не было должного пиетета и к вип-прихожанам. Вот, намедни святил отец Онуфрий новый джип одному богоугодному клиенту, кропил святой водой... Процедура серьёзная, высокооплачиваемая, значит - зело ответственная... А дурочка Дуська тут как тут со своим помойным ведром. Выплеснула помои на капот красавчика-мерина и как заорёт на всю округу:

- Чего ты, батюшка, веничком, как юный пионэр щенячьими мудями, над ней трясёшь? Может, хоть воскресная моча попадьи бесов из-под капота этого чёрного ворона изгонит. Неправильная машина, на уворованные бессовестно деньги куплена!

...Попадью выследила, когда та на аборт в больницу тайно записалась. Такой неприглядный скандал публичный устроила... Мол, дети - цветы жизни... Ну чисто Дуся-хиппи... Такой косяк потом тушить пришлось...

...В лавку церковную как-то ночью пробралась и все ценники испохабила, на "бесплатно" исправила. Столько на следующий день в праздничную воскресную службу убытку церкви нанесла, вспомнить противно...

Зело зловредная баба. Никакой благодарности.

В своё время, несколько лет тому назад отец Онуфрий, исполнительный батюшка церкви, пожалел бездомную нищенку Дусю, прибившуюся к храму Божьему. Он, невзирая на тёмное прошлое приблуды, выколотил у своего начальства для бомжихи ставку церковно-приходской уборщицы и регистрационное разрешение на проживание в сарае церковного хоздворика. Там она, похоже, манер гадских и нахваталась - Дусиными соседями за стенкой жили церковные свиньи.

2.

Неистовое богомольство Дуси было странным, если учитывать, как  её помотало в прошлой мирской жизни. Почему-то и за что-то эта самая жизнь Дусю так безжалостно побила. Сама Дуся на эту тему не распространялась по одной простой причине - защитный модуль её психики абсолютно искорёжил в памяти шоковые моменты Дусиного прежнего бытия,  перемешав причины и следствия в чудовищный винегрет.

Отец Онуфрий был бы изумлён до остолбенения, если бы узнал, что Дуся в позапрошлой мирской жизни звалась совсем иначе - Гипотенуза. Гипотенузой её прозвали дети за слегка длинноватый скошенный нос. Она много лет проработала школьной учительницей алгебры и геометрии в старших классах, имела многочисленные государственные награды и массу личных впечатлений от ежегодных летних поездок в Европу, Египет, Индию... Столь активно покататься в имперские времена по запретному капиталистическому миру ей позволила не бюджетная зарплата школьного учителя, а партийное прошлое её мужа, числящегося в те доперестроечные годы каким-то идеологическим шишаком обкомовского уровня.

Ещё у Дуси в той жизни были: фамилия-имя-отчество, квартира-дача-автомобиль, непоколебимая уверенность в созидательной полезности своего дела, вера в стабильность завтрашнего дня и трое детей - умница-сын, ещё один сын - тоже отнюдь не дурак, и дочь-красавица. Тогдашняя сущность Гипотенузы тоже была триедино-цельной и, как казалось, монолитной навечно: атеистка-коммунистка-активистка.

Но подкармливаемой обкомовским пайком семейной жизни-песне успешной преподавательско-партийной четы наступила на горло и душу перестройка.

Муж, выброшенный из уютного кабинета на улицу ветром социальных перемен, оказался недееспособным балаболом, возненавидевшим Новый Экономический Порядок до скоротечного алкоголизма и цирроза печени...

Дочка-красавица... Нет, дочь не стала проституткой - может, просто не успела, а, может, . Она просто-напросто скоропостижно умерла после тривиальной операции по удалению аппендикса. Две роковые случайности привели к летальному исходу: неправильно поставленный диагноз и забытый поддатым хирургом во время операции ватный тампон в брюшной полости...

Сын, который умница - перемены воспринял с энтузиазмом врождённой интеллигентности. Он как раз в этот год закончил с отличием институт, изобрёл что-то заумно-техническое, не имеющее пока аналогов нигде в мире. Зарегистрировал кооператив, взял ссуду, но развернуться не успел - наехали какие-то отмороженные бритоголовики, как позже выяснилось - из бывших учеников Гипотенузы. Сын побежал за защитой в милицию, но там нарвался на ещё более беспредельных бандитов, орудовавших под крышей погон... Сын после первого же допроса лишился кредитных денег... После второго - невинности. Менты, исключительно в интересах следствия, изнасиловали его шваброй и засунули в пресс-хату следственного изолятора, где в первую же ночь сын повесился на потеху всем обитателям переполненной камеры. Гипотенуза пыталась искать справедливости против беспредела следователя Попочкина и его подельников по милицейскому бизнесу. Где уж там - начались угрозы, запугивания, следственно-бюрократическая волокита, грязные и тёмные намёки со стороны следователя прокуратуры Стрижа... И Гипотенуза сломалась, отступилась...

Средний сын - который не дурак - оказался, действительно, дальновиднее всех в этой несчастной семейке. Он тайком заложил родительскую квартиру под невозвратную ссуду каким-то бесстыдникам из риэлтерской конторы "СкупиДом", поназанимал по всем хорошим знакомым семьи денег сколько можно (якобы на взятку следователям Попочкину и Стрижу) и скоропостижно эмигрировал за бугор Родины... оставив родную маму без жилья, без средств к существованию. Большинство бывших "хороших" знакомых семьи, узнав, что их денежки плакали, в праведном гневе прокляли Гипотенузу. Некоторые пытались надавить, запугать, грозились в суд подать на мамашу негодяя.  Только что уже можно было с бедолаги Гипотенузы взять: ни кола, ни двора... ни говна, ни ложки...

Вереница похорон и предательств сожрали в Гипотенузе всё - эмоции, разум, надежду на скорую реинкарнацию Дружбы народов и возвращение страны на рельсы Великого Пути в Светлое Коммунистическое Будущее...

Но свято место пусто не бывает - окончательно атрофировавшись и истлев, вера в страну, в закон, в людей, в себя, любовь к детям, принципы и устои, надежды на счастье мутировали в слепую веру в Божью милость и милосердие. А долго ли кару небесную себе накаркать за грехи надуманные?

Гипотенуза по инерции ещё пару четвертей проучила детей. Но так и не дождавшись зарплаты, смирилась с неизбежностью нового бытия. Наступив безжалостно на уже омертвелый хвост собственной гордыни, бывшая заслуженная учительница вышла на цыганскую тропу - торговать прогорклым подсолнечным маслом, селитёрным судаком и пластилиново-синтетическим шоколадом "АльпенГолд".

Среди новых товарок Гипотенуза очень быстро спилась, научилась считать сдачу в свою пользу и разговаривать матом.

Как-то после очередного затяжного запоя Гипотенуза решила покончить с опостылевшим скотским бытием - но неудачно, врачи зачем-то успели её откачать и вытащить с Того Света. Так Гипотенуза познала опыт внетелесного существования, успела запомнить чистоту Света в конце Туннеля и попала в психушку.

И торчать бы ей за решёткой больничной камеры до самой смерти, но, согласно постановлению АминьЗдрава о разумной экономии бюджетных средств четверть миллиона психических больных по всей стране были в одночасье лишены государством дурдомовского харча и выброшены на улицу.

3.

Как отец Онуфрий не скрипел дорогими фарфоровыми зубами, как не клял себя за акт необдуманного милосердия после каждой новой и абсолютно непредсказуемой Дусиной выходки... Но приходилось терпеть, миристься, плеваться, материться и молиться. Из епархии пришла секретная разнарядка. Указание было странное, но начальству завсегда виднее. Требование предписывало собирать очистки совести раскаявшихся грешников после каждого сеанса покаяния. И нормативные документы - план количества и качества отпущенных батюшкой грехов.

Среди церковно-приходского персонала церкви святого Даниила Дуся была единственной, кто мог видеть и собирать очистки совести, остававшиеся после покаяний, в специальный резервуар, тоже выданный Свыше. Маялась страшно, но делала, понимая - если не она, то кто? После долго мыла руки святой водой, но кожа всё равно горела, зудела, чесалась, покрывалась безобразными цыпками и язвочками - как после работы с радиоактивными элементами.

Собранные очистки совести Дуся растворяла в церковном кагоре специального разлива - топила чужую вину в вине. Уж это-то горькое дело ей было знакомо...

Запечатанный в бутыли концентрат совести подвергался строгому учёту и отправлялся неизвестно куда со специальным поп-курьером, под тщательной охраной приставленного к курьеру сотрудника отдела ХЗ.