Профессии, которые мы выбираем.

На модерации Отложенный

 

 

    Я уже и не помню, как  попал в санаторий МВД СССР под Юрмалой.  Наверное, путёвку доставала мама, используя какие-то свои связи по профсоюзной линии.   Погожим октябрьским днём 1983 года я вышел из электрички на станции Дзинтари и бегом  бросился сквозь сосновый лес к Рижскому взморью.  Пляж был пуст, что и не удивительно, купальный сезон давно закончился. Осенний ветер гонял белые барашки волн по серой балтийской глади. На бледно-голубом небе светило солнце, и даже юрмальский песок, который я зачерпнул ладонью,  хранил его тепло. Я снял куртку, расстегнул рубашку, подставив грудь осеннему  солнцу.   А вот вода в Заливе была холодная. Поэтому пополоскав ступни, я обулся и отправился искать здание пансионата.   Поселили меня в двухместном номере. В те старорежимные времена звёзд на отелях не рисовали, но если следовать современной классификации, наш едва тянул на одну звезду. Два туалета и одно помещение для помывки на всём этаже. Впрочем,  в 2010-м мой приятель  точно такой же нашёл в Париже за 35 евро в сутки.   Но мне, советскому 23-летнему юнцу было плевать на эту малопрестижность. Самое главное, я  в Юрмале, светит солнце, а в кармане целых четыреста рублей. Думаю, в подобной ситуации и Абрамович был бы счастлив.   Вот только соседом по номеру оказался угрюмый дядька лет сорока.   - Дядя Коля, - представился он.   Худой, невзрачный, одетый,  как и большинство советских граждан в кургузый пиджак синего цвета, из-под которого виднелась рубашка в горошек, он неприятно поразил меня  вселенской тоской в серых глазах. На меня он посмотрел так, будто горько сожалел о том, что я появился на свет. В глазах его так и читалось: - «Эх, парень, зачем ты пришёл в этот мир? Ничего кроме мерзости ты здесь не найдёшь».   - Будешь? – он достал из-под кровати початую бутылку водки. Закуски я не увидел, и поэтому отказался. К тому же Латвия была почти Европа, и следовало соблюдать имидж культурного человека. Впрочем,  недолго, уже спустя день в более симпатичной компании я жутко надрался и в семейных трусах полез в холодную воду Рижского залива под одобрительные крики сибиряков.   А дядя Коля и не настаивал. Он плеснул в гранёный пшеничной и молча, выпил. Как воду, без тоста, закуски, даже без обязательного кряканья.  И безучастно уставился в окно.

  Следующие три дня пролетели как мгновенья. Я почти не видел дядю Колю, пропадая на дискотеках, волочась  за каждой представительницей прекрасного пола,  не старше сорока лет. А на четвёртый так получилось, что мы вместе поехали в Ригу. И оказались в кафе на проспекте Суворова (честно говоря, не знаю, как называется сейчас эта улица). Там подавали цыплят  табака и азербайджанский коньяк «Апшерон».   Каспийский бренди сблизил нас. Дядя Коля рассказал, что служит в спецподразделении МВД и выполняет  секретную и очень важную работу. Я проникся и стал смотреть на него с уважением.   Когда приканчивали вторую бутылку, мой сосед конкретизировал свою деятельность, заявив, что участвует в обезвреживании особо опасных преступников. Уважение моё сменилось восхищением.   В пансионат мы вернулись в обнимку. У меня в сумке лежали две бутылки: рижского бальзама и настоящего портвейна. Надо ли говорить, что застолье продолжилось в номере.   И тут я задал мучавший меня вопрос:   - А что, страшно обезвреживать особо опасных преступников?   И вновь вселенская тоска была во взоре дяди Коли, когда он долго смотрел на меня.   - Тебе людей приходилось убивать? – наконец спросил он.   - Бог миловал! – испуганно ответил я.   - А ты в Бога веришь?   - Верю, что Он существует.   Дядя Коля замолчал. Потом налил себе полстакана бальзама, залпом выпил. - Страшно, - произнёс он, когда я уже и не чаял услышать ответ. – Он по тюремному коридору идёт, ничего не подозревает. А у тебя уже патрон в стволе, чтоб не смущать бедолагу щёлканьем. Ствол в затылок и жмёшь на спусковой крючок. Аккуратность нужна, я-то по первости всю  гимнастёрку себе кровью забрызгал.   Он взял бутылку бальзама и принялся выцеживать капли. Капель было всего две.   - Портвейн давай!   Португальское вино он пил уже из горлышка. В два захода опустошил бутылку. И вдруг заплакал.   Я был смущён, видя, как рыдает взрослый мужик. Встал из-за стола.   - В магазин пойду.   Когда вернулся с бутылкой «Зубровки», дядя Коля спал на своей кровати, громко храпя. А утром проснувшись с жуткой головной болью, я не обнаружил ни его, ни его вещей. В то же день мне в номер подселили сержанта из линейного отдела милиции какого-то сибирского городка.