Диалоги о рыбалке... и не только

                              1951
  
   В это время родители жили в Ташкенте, а я у деда с бабушкой в селе Островное, Оренбургской области… 
  
   Летом 51 года приехали в отпуск родители, привезли трехколесный детский велосипед. Наверное, на все село у меня один был такой. Ездить самому - силенок не хватало. Отец нашел палку с рогатиной на конце и толкал меня, а я только рулил. Так мы ходили с ним на рыбалку. Один раз мы все пошли на рыбалку. Мать и дед были с нами. Отец ловил карасей и плотву, а у деда не клевало, так как снасть была очень грубой. Отец над ним смеялся, а дед говорил, что последним смеяться будет он. Так оно и вышло - дед поймал огромную щуку и перекрыл улов отцова раза в три.
   Я играл в это время с дочкой мельника и нечаянно порвал ей платье. Она заплакала и убежала. Мельник прибежал и стал ругаться, но отец дал денег и дед у этого же мельника купил самогону и они с ним крепко выпили. Отец с ними не пил. Он вообще не пил, разве только по праздникам, да и то чуть-чуть.
  
                             1954
     В это время  отец, мама и я переехали к деду с бабушкой в пгт Саракташ Оренбургской области, где дед строил дом…
  
    У отца на работе что-то не заладилось, и он уехал в июне 1954 года в Ташкент, на старое место работы.                                                                               К тому же, дядя Вася стал гулять со своей наставницей по токарному делу Машей, и все шло к женитьбе, а жить им было негде. Мне, кажется, что поэтому родители уехали.
   Мать с Ирой уехали в августе, и я опять остался один у деда и бабули. (Через два дня после отъезда матери под Тоцком  Жуков Г.К. взорвал водородную бомбу). Тетя Маша была токарем высочайшего последнего разряда, так как с детских лет всю войну простояла за станком. Была она очень доброй и умной (дядя Вася, кажись, её побаивался). Но здоровье у нее было слабое, война наложила свой отпечаток.
   Пошли мы однажды на рыбалку, на Сакмару. Я,  она и дядя Вася. Мы, конечно, захватили лучшие места, стали прикармливать рыбу. Тетя Маша села недалеко в неудобном месте, закинула удочку, достала толстую книгу и стала читать, изредка поглядывая на поплавок. Мы с дядькой только ухмылялись, глядя на это. Настало время идти домой, мы достали свои куканчики с окушками и плотвичками и стали ее звать. Она смотала удочку и вытащила из воды свой кукан с крупной плотвой и подлещиками. Мы с дядькой только переглянулись и спросили, на что она ловила. Она сказала, что на хлеб, так как червей мы ей не дали. В другой раз я подглядел и понял, почему она ловила крупную рыбу. Тесто она сажала на крючок большими кусочками и мелочь не могла ее сожрать, а тащила она тогда, когда поплавок пропадал совсем, а в остальное время читала книгу. Но мне так ловить рыбу было скучно, так как ловилось редко…
   
                                         1955
     В это время заводские дети сильно доставали руководство завода своими выходками, но самым отъявленным хулиганом был я….

   От греха подальше, отправили меня к моей родной тетке Ирине, сестре отца. Жила она с дочерью Светой в маленьком глинобитном домике в колхозе «Полярная звезда». Помню крохотную комнату, мебели никакой, полы глиняные, да пола, пожалуй, и не было, а был так называемый сандал (пол-печка). Светка была старше меня и дружила с мальчиком, что давало повод мне ходить за ней следом и дразнить невестой. Она страшно злилась и однажды столкнула меня в канал у электростанции. Как раз под водопад. Я попытался выплыть, но меня все затягивало в водоворот. Светка от страха убежала, а я совсем ослабел. Наконец, догадался и перестал барахтаться. Меня утащило на дно и вынесло метров в тридцати ниже. Светка прибежала к матери и сказала, что я утонул. Тетка страшно испугалась, но тут открывается дверь, и вхожу я, весь мокрый.
   Отношения с теткой у меня были странные. Когда она на меня злилась, то говорила: - «Э….чагубе!…» с какой-то неприязнью. Чагубе на  корейском - метис. Я же ей в ответ:-«…баран…мэ…э…э- мада..мэ…э..э». Мадаме – по-корейски - тетя.
   Видать, я их здорово достал, так как она отправила меня к своему старшему сыну Рэве, моему брату, который был едва моложе моего отца. У него было уже трое или четверо детей и старший был моложе меня года на два. Я требовал, чтобы он называл меня дядей, а он очень злился. Звали его Вадик.
   Жили они в соседнем колхозе, в такой же хибаре с сандалом, очень бедно. Помню, у них всегда мне хотелось есть. Наконец я не выдержал и уговорил Вадика идти со мной на рыбалку. На следующий день, после того как Рэва с   женой   ушли на работу, мы взяли его удочки и толпой пошли на рыбалку. Пришли на протоку, заросшую камышами и стали ловить рыбу. К обеду поймали большого сазана и какую-то мелочь.
   Решили идти домой. По пути проходили мимо заброшенного бассейна (большой  искусственный глубокий котлован). Там купались дети. Я воткнул удочки в берег, и мы отошли подальше купаться.
   И вот я плаваю, вдруг вижу, что одной удочки нет, Она плавала посреди бассейна торчком. Я подплыл и стал тащить ее на берег. И вытянул большого карпа. Тут уж я сел капитально и поймал штук двенадцать  (причем каждый был с килограмм).
   Пришли мы домой, принесли рыбу, а Рэва рассердился. Подумал, что мы ее выловили в колхозном бассейне, где их разводили. С большим трудом удалось уговорить его пойти на этот заброшенный хауз, где я при нем поймал еще пару штук.
   На следующее утро мы пошли опять на этот бассейн, но там уже негде было воткнуть удочку и взрослые нас прогоняли.
   Потом мне у них надоело, и я сказал Вадику, что ухожу к тетке. Пошел через поля, километров за семь. По пути проходил через протоку по мостику и увидел, что на дне плавает рыба, чуть меньше ладони. Тогда я не обратил особого внимания и пошел дальше. Рядом была больница (но – это дальше…).
   Так вот, пришел к тетке, а у них тоже продуктов нет, опять голодуха. Взял я нитку, нагрел на спичке иголку и согнул, как крючок. Потом срезал ветку и с этой удочкой пошел искать хауз. На краю колхоза нашел такой. Иду по берегу, а за мной следом плывут большие карпы и не отстают. Нашел я место, где спуститься и закинул удочку. Вдруг прибегает какой-то мужик и начинает орать, я сначала не понял, в чем дело. Оказалось - это рыба колхозная, а он - сторож. Вдруг он посмотрел на мою удочку, ухмыльнулся, поломал ее и прогнал меня от хауза.
   Итак, рыбалка моя сорвалась. Но тут я вспомнил про рыбу, которую видел в протоке. Нашел где-то маленький крючок и лески метра два, привязал все это к метровому пруту и пошел к этой протоке. Смотрю, из больницы вышла сестра и на подмостках стала мыть посуду (после обеда). Когда она ушла, я подошел к этому месту и посмотрел вниз. Внизу было черно от рыбы. Я лег на доски помоста, зарядил червячка и стал ловить рыбу на выбор. Через час я поймал штук сто, насадил на кукан и пошел домой.
   Тетка сварила вкусный корейский суп и наварила к нему рисовой каши (паби). Остальное пожарила.
   На следующий день я снова притащил, но уже поболее. Опять была жареная рыба, и еще сделали   «хе».
   Ходил я почти каждый день, и тетка стала ее солить, как кильку.
   Наконец меня забрали домой …..
  
   Но дома я тоже не задержался. Отправили меня на лето к бабушке. Купили полчемодана копченой охотничьей колбасы, сварили курицу, наварили яиц, ну и купили овощей на дорогу. Посадили на поезд и дали бабушке телеграмму, чтоб встречала в Оренбурге. И покатил я на поезде в свое удовольствие. В Оренбурге бабуля меня встретила. Поезд приходил утром, а из Оренбурга дачный уходил вечером. Мне казалось, что время тянется бесконечно долго. До Саракташа 100 км, но дачный останавливался у каждого столба, как собака.
   В Саракташ приезжали обычно поздно вечером. И с чемоданами шли ночью через весь поселок. Я так уставал, что сразу ложился спать и спал допоздна.
   О тех временах мало помню. Помню, с Саракташскими ребятами пошли на край села и там подрались с Черкасскими. Их было больше и они нас побили. Друзья мои разбежались, оставив меня одного. Я не побежал, посчитав это постыдным и они здорово меня избили кнутами, все на одного.
   Друзей из-за этого я запрезирал и стал ходить один. Одному драпать было не стыдно….
   Порядок домов был у нас тогда последний. Все четные номера домов.  Сразу за воротами было поле метров 300, а за ним овраг и спуск в низину, которую весной затопляла Сакмара, когда разливалась. В овраге была вода, правда не проточная. Домашние гуси и утки ходили туда кормиться. Однажды я шел мимо этого оврага, и меня подозвала тетка. Она попросила меня поймать гусенка, который отбился от основного табунка. Гусенок плавал и жалобно пищал. Я пожалел его и полез в воду. Гусенка я поймал, но вместе с ним поймал жесточайшую чесотку. Вечером уже не находил себе места, так все чесалось. Кожа покраснела, выступили какие-то прыщи. Бабушка выспросила у меня - откуда это. Потом растопила баню докрасна, заварила в котле какой-то травы и парила меня до умопомрачения. Я дико орал, но после бани мне стало легче, и я заснул. Бабушка же пошла к этой женщине и стала стыдить ее, что она послала ребенка в болото, хотя знала, что там чесотка. «Посмотришь, стерва, тебя Бог накажет». И как в воду глядела. У той тетки вскоре передохли все гуси и утки от какой-то болезни.
   Вообще-то бабушку на нашем порядке побаивались. Думали, что она - колдунья и может напустить порчу. Однако, это не так, и вот почему:
   Сосед нахально в конце участка построил сарай и захватил наш огород почти на метр. Потом, выждав, когда никого не было дома, перенес к сараю загородку, разделяющую наши дома.

Бабушка с ним сильно ругалась, но у него дом не сгорел, и все домочадцы были здоровы. Я бабушке говорил: - «Дай им, чтоб они все передохли…». А она говорила, что большой грех, желать кому - либо зла. Бабушка была глубоко верующей.
   Что бы там ни было, а бородавки она у меня вывела. Откуда-то у меня они вылезли массой. Я стал стесняться. Тогда она навязала над ними сорок узлов суровой ниткой и еще что-то говорила, потом закопала узелки в землю, через неделю не осталось ни одной. ( А я собирался вырезать их ножом).
   Итак, в это лето я остался один. С друзьями я перессорился из-за той драки. Поэтому повадился ходить на рыбалку, на Сакмару. Ходил пешком километров за шесть. Три до леса, три – по лесу. Велосипед был, только доступен он мне был в воскресение, так как дядя Вася ездил на нем на работу. Да и не любил я на рыбалку ездить на велосипеде. Пешком я шел прямо до Сакмары, затем, рыбача, шел вниз по течению до Черкасского моста, и хотя оттуда было до дому километров восемь, я редко изменял этому маршруту         (разве   что-наоборот).
    Выходил из дома очень рано, с рассветом. Когда входил в предлесье (на заливные луга), то старался по сторонам не смотреть. Если отведешь взгляд от дороги, увидишь землянику. Тогда ты пропал. Ползаешь по траве часа два, пока не  наешься до отвала. После наступал час отдыха. Я ложился на  спину и смотрел на бегущие облака. А перед лицом качались полевые цветы. Ромашки, колокольчики, васильки. Красные, розовые, голубые, желтые. Между прочим, даже с этих лет, я не любил сорванные цветы, особенно когда они начинают увядать. Это ассоциировалось    у меня со смертью, и было их очень жалко.
   Рыбалка, как таковая была, считай, сорвана. Тогда я шел на перекат, заходил по пояс в воду и маленькой удочкой ловил пескарей. За час их можно было наловить штук сто, но в деревне за рыбу их не считали. Ловил я их штук по триста и потом шел домой. Смеяться надо - мной было некому, и это был плюс.           
   Бабушка не любила другой рыбы - особенно окуней и ершей. В детстве ей пришлось столько их перечистить!.. Отец был умелый рыбак, а она была младшей в семье. А с пескарями она управлялась лихо. Возьмет одной рукой за голову, зажмет второй между пальцами и тащит к хвосту. И чешуя и кишки-все наружу. Потом на сковородку и жарит по-своему, присушивая. Можно есть, как шпроты. С костями.
   Именно в это лето мы ходили в Крючковку к деду. Я уже писал  про это в «Маминых рассказах».
  
                               1965
  
   В это время я учился в Ташкентском авиационном техникуме. Окончил второй курс и последний раз на каникулах был в деревне, и только в 1969 году переехал с женой и дочерью к бабушке на постоянное место жительства
   Об отдыхе в деревне остались отрывочные воспоминания. Помню, у тети Паши (моей «крестной») взял  мотовелосипед и ездил на нем на рыбалку. Однажды дядя Афоня (ее муж) сказал мне, что купил двухскоросной мопед, но он не заводится.  Снял я распределительную коробку, и вижу, что бегунок прерывателя смещен на180 градусов. Поставил на место, и процесс пошел. Дядя Афоня обрадовался, а я сменил мотовелосипед на мопед.
    Жить стало лучше, жить стало веселее!
   Дядя Вася тогда уже жил в Оренбурге. Дедушка умер в 1964 году, и мы с бабулей жили вдвоем. Однажды приехал дядя Вася из Оренбурга на своем новом мотоцикле М-103. Интересная это была модель. Сам тяжелый, приземистый, с широкими шинами, здоровым баком и высоким задним сидением. Будущая модель М-104 была раза в два легче. Была в нем одна странность. Трогаешься, газуешь, но как только убираешь газ, он сам переключал скорость. Никогда больше ни в одной модели такого я больше не встречал.
   Дядя Вася ушел к своим друзьям, а меня послал накопать червей в лесу к завтрашней рыбалке. Сел я на мотоцикл, но зачем-то поехал не в лес, а к тете Паше. Когда зашел к ним, то их не было дома, зато там сидел их зять – муж их приемной дочери Галины. Звали его Михаил. Так вот, Мишка мне очень обрадовался. Работал он бурильщиком, и там нажил себе язву. Врач прописал ему чистый аптечный медицинский спирт. Получал он его по специальному рецепту в аптеке. Рецепт нужно было сдавать, но он мог так убалтывать аптекарей, что они рецепт ему оставляли. Объехал он все близлежащие аптеки и купил бутылок десять чистого медицинского спирта. Меня всегда удивляла одна странность. Пустая бутылка принималась в магазине за 12 копеек, а в аптеке бутылка со спиртом стоила 8 копеек. Так сколько же стоил спирт?
   Так вот, он обрадовался, что есть, кому с ним выпить. Разбавлял он спирт водой, а я до этого видел какой-то фильм, где показывалась технология  питья чистого спирта. Решил я над ним подшутить. Говорю, что какой он бурильщик, если не знает, как надо пить спирт. Он очень оскорбился и предложил мне показать, как это надо делать. Налил я полстакана спирта, выпил, выдохнул, как учили и, не став закусывать, сказал, что мне надо ехать. Сел на мотоцикл и поехал в лес за червями. Как туда приехал – помню, как червей копал, тоже помню, но как потом дома оказался – совершенно не помню. Как в кино – тут помню, тут не помню!
    Утром дядька будит и спрашивает, где черви? Вышел я во двор, вижу – мотоцикл валяется на земле, рядом опрокинутая банка, а черви все расползлись. Пришлось нам ехать на ферму и копать червей заново, а самый утренний клев был упущен.
   Приехали мы на Сакмару, километров 20 ниже по течению. Места пустынные – красота! Смотрим, на берегу валяется удилище (бамбуковое) метра 4 длиной, только цельное. Дядька очень обрадовался. Говорит, что сделает из него складное. Разрежет и поставит гильзы. Он был токарем, и все это ему сделать было не трудно.
    Стали рыбачить, но клев был плохой, и попадались мелкие окушки.  Сварили уху, поели и легли спать. Только я поставил на перекате пару закидушек чуть выше по течению.
   Светать стало часа в три, но опять клевало плохо. Я пошел на перекат, смотрю, леску отнесло вниз по течению. Стал тянуть – идет туго. Думал – пучок водорослей. Вдруг вылезает из воды огромная голова. На крючке сидел огромный голавль. Но он за ночь так устал, что вылез из воды без борьбы. На второй закидушке тоже сидел большой окунь, но с ним пришлось повозиться, все норовил уйти за коряги.
   Посадил я пойманную рыбу на кукан и вернулся к дядьке. Он за это время поймал десятка два небольших окуней, грамм по 100 каждый.
   Солнышко стало пригревать. Посидел я немного, и мне стало скучно. Рядом с нашим местом был небольшой затон, заросший камышом. Вспомнил я бабушку, нарвал камыша и сделал плот. Посадил на крючки двух коротких удочек по пескарю и воткнул в камыш плота, а длинное удилище другой удочки использовал, как шест. Плаваю по затону, и вдруг одно удилище воткнутой удочки упало плашмя и стало хлопать по воде. Я схватил удилище и стал тянуть. Чувствую – что-то неподъемное. Стал звать дядю Васю. Он побежал ко мне, а тут из воды вывернулась огромная щука. Он остановился и побежал назад. Пока я соображал, что он собирается делать, он вернулся с топором, и не придумал ничего лучшего, как метнуть в меня этим топором. Еле увернулся. Топор упал на камыш, и я им ударил щуку несколько раз по голове. Только после этого ее удалось вытащить. Весила она килограммов 10 и была такая старая, что мне казалось, что на ней растут водоросли. Она порвала бы любую леску на закидушке, но я был на плоту, и она только таскала плот по затону.
   Поймали мы рыбы много, и решили ехать домой. Стали сматывать снасти. Осталась только удочка с большим, найденным удилищем. Дядька поставил ее на крупного живца подальше от места нашей рыбалки в расчете на крупную рыбу. Смотрю, он бегает по берегу и все куда- то забрасывает живца. Пошел посмотреть, в чем дело. Вижу, метров в двух от берега вверх по течению плывет огромный судак. Прямо крокодил какой-то. Огромный плавник высовывается из воды. Дядька бегает и старается живца сунуть ему под нос. Наконец это ему удалось, но судак пхнул живца носом и медленно ушел на глубину. Что тут было! Дядька бросил удилище на землю и стал его топтать. Но удилище бамбуковое – остается целое, кроме нескольких царапин. Дядька бросил его с леской и крючком. Потом я над ним смеялся – ведь нашел то он его без лески!
   Собрался дядя Вася ехать домой. Поделили рыбу мы с ним по братски. Мне поменьше, ему побольше. Я-то  хорошо помнил, как моя бабушка «любит» чистить рыбу!
   Уж больно мне понравился его мотоцикл. Пока он собирался и упаковывался, я открыл коробку распределителя и чуть передвинул бегунок опережения зажигания. Дядя Вася пришел, привязал багаж, попрощался,…а мотоцикл не заводится. И так, и этак – никакого эффекта! Пнул он его ногой и пошел на станцию, на поезд. Так я разжился мотоциклом.
   В начале августа приехал в отпуск отец. Был он заядлым рыбаком, но на мотоцикле или велосипеде ездить не желал, а на рыбалку ходил пешком. И на зависть мне, приносил крупных голавлей. Дело в том, что голавли попадались на крючок очень редко, и только крупные клевали ночью. А тут днем, и такие экземпляры!
   Мне хотелось узнать, как он их ловит, но пешком ходить было лень.
   Однажды я не выдержал, и пошел с ним пешком. Через час мы подошли к Сакмаре, но он к берегу  подходить не стал и меня не пустил. Сам же размотал удочку и нацепил на крючок корку хлеба (именно – корку небольшого размера). Потом пополз к  краю обрыва. Я пополз за ним следом.
   Заглянув вниз, я увидел голавлей. Они стояли на быстром течении на одном месте или сновали туда-сюда. Отец сложил леску с крючком и хлебом в ладонь, и скинул щелчком в воду. Они «прыснули», но далеко не отплыли. То один, то другой подплывали и толкали корку носом. Наконец один небольшой голавль схватил наживку. Отец соскочил на ноги и стал тащить.  И выволок большого голавля. ( Это в воде они казались маленькие).
   После этого он слегка смотал леску и сказал, что нужно идти дальше, так как здесь уже ничего не поймаешь. Я понял, как нужно ловить, и дальше не пошел, а вернулся домой. А отец к вечеру принес еще трех или четырех штук.
   Все стало понятно, но ловить я так не любил, и этот метод использовал только тогда, когда была нужна просто рыба на пропитание…
  
   Продолжение следет…