Зиновий Гердт о Бернесе и других

Гердт про Марка Бернеса и Никиту Богословского
>
> Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов.
> Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов,
> сочинители всех песен Ив Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще
> какие-то... Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита
> Богословский -- во-первых как вице- или президент общества
> СССР--Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.
>
> Ну вот. А я тогда играл в Эрмитаже <<Необыкновенный концерт>>, а по
> соседству выступал Утесов. И так как только от меня, <<конферансье>>,
> зависело, два часа будет идти наш <<концерт>> или час двадцать, то я
> быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду
> Осиповичу. Я его обожал.
>
> И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа -- пятеро французов, Никита и
> Марк Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то
> острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все
> время дергает Богословского за рукав: Никита, что ты сказал? Тот
> морщится: погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу! Через минуту опять
> хохочут. Бернес снова: Никита, что он сказал?
> На третий раз Богословский не выдержал: <<Марк, где тебя воспитывали?


> Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно...>>
>
> Потом он ушел добывать контрамарку -- французам и себе, и мы остались
> семеро совсем без языка.
> Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: <<Азохн
> вэй...>> Печально так, на выдохе.
> Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему -- на идиш: <<Ты еврей?>> Бернес на идиш
> же отвечает: <<Конечно>>. <<Я тоже еврей>>, -- говорит Лемарк. И
> повернувшись к коллегам, добавляет: <<И он еврей, и он еврей, и он...>>
> Все пятеро оказались чистыми французами! И все знают идиш!
> Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей
> жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова!
>
> Тут по закону жанра приходит -- кто? -- правильно, Богословский!
> Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он
> послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: <<Маркуша, что ты
> сказал?>> А Бернес отвечает: <<Подожди, Никита! Где тебя воспитывали,
> ей-богу? Мы же разговариваем!>>
> Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение
> послужило мне на пользу...
>