Полный абзац женской философии

 

Вся женская философия умещается в один небольшой абзац. Вот он, этот коротенький, но полный абзац женской философии.

«Все мужики – сволочи, все бабы – дуры, кроме меня. И никто не видит, какая я красивая и никто не понимает, какая я умная. А как они увидят и как поймут, если эти – сволочи, а те – дуры?».

Какая-то правда в этой философии есть. Но только какая-то. Потому что далеко не все мы – сволочи. И не все они – дуры. И не все они являются носительницами этой философии. Но очень многие. Очень. Причем зачатки этой философии формируются в глубоком детстве, а закрепляются в юности. Чему у меня есть несколько свидетельств.

В моем дошкольном детстве у меня были три маленькие соседки, которые ходили ко мне домой, а я ходил к ним. Мы играли в разные детские игры. И по поводу каждой их этих соседок мальчишки меня дразнили «тили-тили-тесто жених и невеста».     

Три мои «невесты» немного различались по возрасту. Одна, Валька, была моей ровесницей, другая, Наташка – на полгода помладше, третья, тоже Наташка, еще на полгода младше.

Однажды младшая «невеста» вылепила мне в глаза такую правду про двух других «невест», которую я запомнил навсегда. Она сказала так: «Вот к тебе ходят Валька и Наташка, а ты знаешь, что они – дуры?».

Не помню, что я ответил. Да это и неважно. Важно, что запомнил. И через многие годы понял, с каких лет начинает формироваться полный абзац женской философии. 

Второй случай произошел, когда я учился в восьмом классе. Шел я прямым путем во Дворец культуры на городской праздник. Если бы окольным, можно было бы пройти по чистой дороге, но идти пришлось бы долго. А прямым – по узкой тропе, по грязи, по лужам, зато быстро. Обут я был в резиновые сапоги. С собой нес мешок со второй обувью. 

Примерно в середине пути тропа утонула в огромной луже. Я про эту лужу знал. Именно из-за нее и надел сапоги. А на берегу лужи стояли две девчонки, Лена и Маша, из параллельного класса. Обе – красотки, обе постоянно – под прицелом мальчишечьих взглядов. В том  числе и моих. Конечно, они эти взгляды замечали и запоминали. 

Они шли на этот же праздник. Но их обувь для форсирования лужи не годилась. И когда я подошел к ним, Лена весело сказал: «А меня Куралов сейчас перенесет через лужу». Во мне тут же вспыхнула ослепительно яркая картина: я, как герои французских фильмов, несу Лену на руках, а она при этом обеими руками обнимает меня за шею. 

Я перенес Лену. Правда, она внесла существенную поправку,  сломавшую кайф моих предвкушений. Она взгромоздилась на меня сзади. И я не нес ее на руках, а тащил на спине.

Когда я поставил ее на землю и повернулся, чтобы идти за Машей, Лена сказала: «Неужели ты и ее потащишь? Смотри, не надорвись…».

Маша, когда я подошел к ней, заметила: «Ты тащил ее, как мешок с  картошкой. Я не хочу так». И легко, как будто всю жизнь это делала, вспорхнула мне на руки. Вспыхнувшая пять минут назад картина воплотилась в реальность.

Голова моя слегка закружилась: еще ни разу в жизни я не держал на руках девушку…

Лена, увидев, как я несу Машу, начала удаляться быстрыми шагами. Пока я форсировал лужу, она ушла уже далеко. Маша, поставленная на землю, глядя вслед Лене, заметила: «Гляди, как быстро идет. Обиделась. Дурочка».

Третья история произошла, когда я учился в десятом классе. В те времена это называлось «крутить любовь». Я начал «крутить любовь» в конце девятого класса. А в десятом «крутил» иногда с двумя-тремя девчонками одновременно. Речь, конечно, не сексе. Хотя и он изредка случался. Но не он – предмет этих заметок. 

В десятом классе я был в некотором смысле знаменит в том городе, в котором я тогда жил. Мои стихи печатала городская газета. Руководитель городской литгруппы брал меня с собой на выступления в школах, библиотеках, на предприятиях, которые случались довольно часто.

На выступлениях я получал огромное количество записок с вопросами. И однажды пришла такая записка: «Иосиф, меня зовут Катя. Мне очень понравились твои стихи. Разреши мне переписать их в мой альбом. Позвони мне по этому номеру». И был написан номер телефона.

Я, конечно, позвонил. Вечером следующего дня мы встретились. И я узнал, что Кате не только мои стихи нравятся, но и я сам. И как же тут было не закрутиться «любви»?  Конечно, «любовь» тут же закрутилась. И была бурная. 

А месяца через два, на другом выступлении, в другой школе, я получил точно такую же записку. Только другой был почерк, другой телефон и другое имя. Оля. 

Поначалу я не придал значения тому, что Олина записка слово в слово повторяла записку Кати. Хотя я, конечно, догадался, что Оле нужны не столько мои стихи, сколько я сам. И я абсолютно не был против. Я был за знакомство с Олей. Следующим вечером я встретился с ней. И этим же вечером, поздно, когда я пришел домой, мне позвонила Катя и начала свой монолог со слова «сволочь».

«Ну и сволочь же ты! Я думала, что ты любишь меня, а ты – всех подряд. Так вот знай: Оля – моя лучшая подруга. Мы с ней вместе на гимнастику ходим. Она по моей просьбе написала тебе записку. Я думала, что ты не пойдешь на встречу с ней. А ты пошел и в первый же вечер лез к ней целоваться! Она мне все рассказала! Я тебя испытывала! Ты не выдержал испытания! И не будет у тебя ни меня, не Оли!».

Минут через десять позвонила Оля и сказала: «Слушай, Катька с ума сошла. Сейчас позвонила мне и наговорила о тебе всяких гадостей. Но ты не обращай на это внимания. Она со всеми так. Дура». Всего за каких-то 15 минут я получил два ярких свидетельства женской убежденности в том, что «все мужики – сволочи, а все бабы – дуры».

Я не стал спрашивать Олю про «испытание» и про то, почему ее записка слово в слово повторяет записку Кати. Потому что не хотелось оказаться «сволочью» второй раз за один вечер. Я уже тогда начал понимать, что лучше с ними (с женщинами)  во всем соглашаться или делать вид, что соглашаешься или не понимаешь, о чем идет речь.

Почему я ограничился только детско-юношескими воспоминаниями, иллюстрируя полный абзац женской философии? Потому что, если бы я добавил иллюстраций из своего более зрелого опыта, то это был бы совсем полный абзац. Впрочем, оставляю за собой право довести до совсем полного абзаца, если нахлынут воспоминания и вдохновение…