Глава 6. Апломб по-костромски и реконструкция сознания по-московски

ПРОВИНЦИЯ, роман без вымысла.  Часть 1. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИГОРЯ ДЕДКОВА ИЛИ БЕГИ, А ТО УМРЕШЬ

   - А что же мне-то написать о Дедкове?! - творчески мучалась Компотова пару месяцев, справедливо считая, что и ей необходимо проявить себя. Теперь, похоже, отмучалась. Вопрос отпал, - оказалось, никто не осудит, если вообще ничего не напишет.

  - Вера, почему Компотова, восемнадцать лет работая в журналистике, так и не стала журналистом? - спрашивала Илона.

- Прогибается слишком…

 Илонку ответ не удовлетворил, она докопалась: "Оказывается, двенадцать лет из восемнадцати она работала корректором! Это притом, что закончила журфак МГУ!"

 Илона тоже закончила журфак МГУ. Образование упало на хорошую почву, то бишь, на мозги.

Ее провокационная статья "Реконструкция сознания", повлекшая за собой ответ библиотекарей, была написана столь хорошо, что у меня рука не поднялась не дать добро на опубликование, хотя смутно чувствовала, что положение наше она усугубит.

К этому времени мы с Илоной уже вновь были не разлей вода. Примирение произошло сугубо по-костромски.

  В Костроме положено это делать так: берешь бутылку и идешь к тому, с кем хочешь помириться. И после разговора тет-а-тет проблем как ни бывало. У Илонки, отторгающей все костромское головой, Кострома рекой-таки течет в крови. И хотя я, наоборот, не пью с тем, с кем у меня разногласия, все у нее получилось.

 Как-то мы остались вечером в кабинете одни. Она вынула бутылку и сказала:

 - Вера Николаевна! Давайте поговорим. Что мне делать - я люблю Вашего сына.

  - Любишь - женись, - попыталась я отшутиться.

 К глупости про эдипов комплекс Илонка в том разговоре добавила еще одну:

 - Почему ты на работе так себя ведешь? - наступала она.

 - Как? - не поняла я.

  - С апломбом! Я ведь все про тебя узнала: у тебя же ничего и никого нет - ни связей, ни денег. Муж у тебя никто, не начальник, друзей нет, а ты ведешь себя так, словно все это у тебя есть.

 Я пожалела девчонку: апломба от элементарного человеческого достоинства отличить не умеет.

 Меж тем вино кончилось, и она сбегала еще. По дороге домой - а пошли пешком, - подходила к каждому киоску и брала еще по 0,5 в картонной банке - слабенькое, но ввиду количества... На одной из автобусных остановок я капитулировала: неожиданно смылась от Илоны, войдя в уходящий автобус.

Компотова в период нашей с Илонкой размолвки спросила, чего это та на меня "наскакивает", а я в ответ "порыкиваю". Я вкратце рассказала о проекте Илоны освободить сына от армии, и Компотова сделала заключение:

  - Понятно. Я бы на твоем месте не только порыкивала... Не подпускай Илонку к семье. Она все продаст: и машину, и квартиру, и в дом твой вселится!

  Но мы с Илонкой пошли другим путем. Она стала мне верной подругой, а я  впустила её в свое сердце.

Она решила участвовать в дискуссии. Коммуникабельная и синтонная, то и дело легко бегала к Кирилловой - выяснять погоду: когда статьи о переименовании библиотеки пойдут в номер?

  Ее статья была опубликована 12 октября 1996 года, вместе с опусом писателя Виталия Пашина, который написал:

  ПОМНИТЬ О ХОРОШЕМ, ЗАБЫВАТЬ ПЛОХОЕ

  Удивляет настойчивость некоторых солидных людей, с которой требуют они переименования Костромской областной библиотеки. Я ничего не имею против увековечения памяти Игоря Дедкова: он достоин того. У нас в городе десяток безымянных библиотек. Давайте присвоим одной из них (а еще лучше - какой-нибудь улице) имя Игоря Александровича, а не будем отбирать у центрального областного книгохранилища имя, к которому привыкли костромичи. Тем более, что Крупская ничем не опорочила его.

  Будучи заместителем наркома просвещения, Надежда Константиновна много своих трудов положила на ликвидацию безграмотности, развитие сети дошкольных учреждений, клубов, изб-читален, музеев...

  Кто жил в 20-30 годы, знает, как было трудно из тощей государственной казны выкраивать крохи на нужды культуры. И не пускать их на разные презентации, банкеты и прочие помпезные увеселения, а все до копейки тратить на благое дело под неусыпным оком члена центральной контрольной комиссии Н.К. Крупской.

  Лично мне посчастливилось видеть почту Крупской, десятки тысяч писем к ней от крестьянок, работниц, учительниц... И столько же копий ее ответов. Да не казенных отписок, а добросовестных, иногда многостраничных посланий с советами, ходатайствами, разъяснениями, благодарностями... Надежда Константиновна не признавала пишущих машинок в личной переписке - все писалось собственной рукой!

  В те тяжелые годы, неизмеримо более тяжкие, чем нынешние, отдавать всего себя делу (не скажу "строительства коммунизма", а выражусь проще, по сути) нужному русскому народу, - удел незаурядных личностей, бескорыстных, самоотверженных.

  Я знавал людей (и писал о многих), для которых Крупская, рискуя собственной свободой, а может, и жизнью, стала спасительницей от арестов и тюрем, защитницей от грязных наветов, пособницей в добрых свершениях. Она была человеком большого, неугомонного сердца.

  Конечно, в чем-то она заблуждалась, ошибалась. Как и каждый из нас. Жестокий сталинский диктат заставлял и ее проявлять порой слабость. Но на весах истории ее полезные для русского народа дела перевесят чашу с ее грехами.

  Нет, нельзя у нашей главной библиотеки области отбирать имя надежды Константиновны. Не стоит брать дурной пример с московских властей, лишивших улицы столицы таких прекрасных имен, как Герцен, Горький, Чкалов...

  РЕКОНСТРУКЦИЯ СОЗНАНИЯ

  Некоторые представители старшего поколения обожают занимать позицию, из которой явствует, что мир начал свое существование вместе с ними.

Их не устраивает переименование улицы Горького в Тверскую на основании того, что "это порочная практика", а Горький был хороший человек и большой писатель. Аргументы вроде "Земляной вал под таким названием стоял столетиями до полета Чкалова" они предпочитают не слышать, так как Чкалов был хороший летчик и хороший человек. Такие люди признают только ту "старину", которой сами были свидетелями.

  Имя Н.К. Крупской в этой связи вызывает особые эмоции. Видимо, потому что шквал разоблачений, обрушившихся на ее супруга, особенно медицинских разоблачений, которым вообще трудно что-либо противопоставить, не дает большие возможности отстаивать его светлую память совсем уж безапелляционно.

  Надежда Константиновна ни в чем таком не замечена. Ореол беззаветной труженицы и несчастной женщины прочно и не без оснований закрепился за ней. Труды ее, безусловно, оправданы обстоятельствами, но вот благом русского народа их вряд ли можно оправдать.

  Работники областной библиотеки им. Н.К. Крупской высказались против переименования их места работы. Это очень понятно, так как областная библиотека в Костроме всегда рьяно следовала принципам, привнесенным в библиотечное дело Надеждой Константиновной. Более того, чтобы в библиотечном деле у нас никогда ничего не изменилось, нужно оставить библиотеке ее имя, ибо оно есть наследие, оставленное нам заместителем наркома просвещения и ее эмиссарами.

  Чем всегда отличались наши библиотеки? Невероятной кучей преград для желающих туда попасть (ученое звание, высшее образование, только для дневных отделений и т.д.), всеми мыслимыми препонами для тех, кто туда уже попал (сумки с собой нельзя, тут не стоять, номерок от этого, номерок от того, "что у вас в карманах?!") и девять случаев из десяти отказов для тех, кто решил там для чего-то докопаться, а не просто взять элементарный словарь, потому что свой кто-то спер как раз перед сессией. И самая яркая отличительная черта наших библиотек: несмотря на все запреты, страницы из книг вырывались, расхожие учебники исчезали, а ценности умыкались отнюдь не студенчеством, которому к раритетам и в самые либеральные времена доступ был разрешен только на старших курсах и при наличии как минимум двух бумаг от кафедры и деканата. Допотопная система хранения и охраны фондов, в которых сегодня ничего не изменилось, этому способствует. Достаточно вспомнить два самых громких библиотечных дела последнего времени - суперфолианты, якобы, похищенные "генералом Димой", и кража раритетов из Публичной московской библиотеки.

  Областная библиотека очень гордится тем, что ее хранилище одно из самых богатых в стране. Если судить по каталогу, доступному простым читателям, картина прямо противоположная: одно из самых беднейших. Тема эта неоднократно поднималась и хоронилась под шквалом яростного сопротивления библиотечных работников: сохранить, не пущать, нечего школьникам мусолить редкие страницы! Это неудивительно. Надежда Константиновна давно определила: "...библиотекарей и учителей подбирать с большой осмотрительностью, ибо главное в библиотекаре и учительнице не талант, не душевные качества, а классовый подход к человеку и книге".

  Надежда Константиновна также определила, что именно должны читать истинные советские читатели, а без чего они прекрасно обойдутся. Она же самолично изымала из библиотек книги, попавшие в "черные списки": махрового Фета, зловредную Чарскую и многих других. Каталог библиотеки им. Крупской составлен по принципу, который сами работники библиотеки никогда не могли четко сформулировать, но он предельно ясен: все редкое, ценное, все, изданное до 1946 года, там указано быть не должно. Это в фонде, для испытанных читателей.

  Как выглядит областная библиотека сегодня? Там все по-прежнему. Участились случаи порчи книг (благословенному Крупской библиотечному делу так и не удалось привить советскому читателю культуру пользования библиотекой), посему их выдача ограничена, выполнение заказов книг по доставке из хранилища в течение получаса (почему не недели?), типографский бланк требования платный - 50 рублей, вход в читальный зал платный - 500 рублей, набор других платных услуг удручающе бестолковый, пропали уютные зеленые лампы со многих столов читального зала, над всем этим - подслеповатое освещение. Каталог же одного из богатейших в стране собраний сохранил свою допотопность и поразительную выхолощенность. Библиотека была и остается библиотекой для библиотекарей.

  Ей-богу, не жалко отдать несколько раз по 50 рублей за требование. Что спасут эти копейки? Библиотека нуждается в серьезной реконструкции, на поборы не создашь современного компьютерного каталога и не обеспечишь безопасный доступ к знаменитым фондам. К тому же очевидно, что нет у работников библиотеки желания чего-то менять.

  Ни в малейшей степени не хочу умалить звание библиотекаря. Это не просто призвание, это образ жизни. Случайные люди никогда не задерживались на этой всегда мало оплачиваемой работе. Но библиотечные барышни в лучшие советские времена были эталоном утонченных эрудированных интеллектуалок, одетых с бездной вкуса и готовых в лепешку разбиться, чтобы угодить заинтересованному читателю в его трудах и поисках.

  Теперь барышни помрачнели и обозлились. Набор отговорок при отказах в книге или другом издании стал монолитнее: "В переплете!" Подразумевается, что в этом переплете книга уже навсегда. Традиции советских библиотекарей пошли не только от надежды Константиновны, но и от тех, кто в свое время был счастлив остаться смотрительницей в собственном, но бывшем родовом имении, чудом не сожженном, а превращенном в музей.

  Надежду Константиновну нельзя упрекнуть в том, что она недобросовестно относилась к своим обязанностям. В годы разрухи выбивала из государственной казны средства на культуру (разруха, созданная не без ее участия, увы, осталась до сих пор, а государству по-прежнему не до культуры), открывала избы-читальни (Крупская не отвечала за экономику, но голодающие люди в Поволжье и на Украине ели лебеду и вряд ли в 20-30-х особенно нуждались в избах-читальнях), ликвидировала поголовную безграмотность и отвечала собственноручно на ходатайства (неграмотность ликвидировалась успешно, откуда же взялись бы десятки тысяч писем от когда-то неграмотных крестьянок и работниц, писем с воплями о помощи). Кроме того, Надежда Константиновна активно создавала советскую систему просвещения и воспитания дошкольников. Бездетная женщина детально расписывала инструкции с психологическим уклоном о воздействии на сознание ребенка. Она же, как известно, в одночасье отменила во всех школах станы закон божий, убедительно это обосновав, и сделал еще немало в трудные сталинские времена, с честью неся звание "вдовы вождя" и обороняясь от оскорблений, как любая женщина, за которую некому вступиться.

  Все это достойно увековечения. Но богатейшее библиотечное собрание в Костроме, повторяю, нуждается в реконструкции. Реконструировать сознание его работников вряд ли удастся. Но почему от этого должны страдать читатели? О них, как и раньше, вспоминают в последнюю очередь, если вообще вспоминают. Государству еще долго будет не до культуры. Необходимо привлечение меценатских средств. Но меценаты, известно, любят давать деньги "под имя". И в этом гораздо меньше зазорного, чем в платном требовании за 50 рублей.

  Я была московской, а не костромской студенткой. Писала рефераты, курсовые, диплом не в областной библиотеке им. Крупской, а в других. Студенческий сленг хлесткий, но, согласитесь, "ленинка", "горьковка", "театралка", "публичка" - это фамильярность, "крупа" - пренебрежение.