*Гердт про Марка Бернеса и Никиту Богословского*

 *Гердт про Марка Бернеса и Никиту Богословского*


Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов.
Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов,
сочинители всех песен Ив Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то...
Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский --
во-первых как вице- или президент общества СССР--Франция, а во-вторых, у него
прекрасный французский.

Ну вот. А я тогда играл в Эрмитаже <<Необыкновенный концерт>>, а по соседству
выступал Утесов. И так как только от меня, <<конферансье>>, зависело, два часа
будет идти наш <<концерт>> или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал,
чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.

И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа -- пятеро французов, Никита и Марк
Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то острит,
французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает
Богословского за рукав: Никита, что ты сказал? Тот морщится: погоди,
Маркуша, ну что ты, ей-богу! Через минуту опять хохочут. Бернес снова:
Никита, что он сказал?

На третий раз Богословский не выдержал: <<Марк, где тебя воспитывали?

Мы же
разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно...>>

Потом он ушел добывать контрамарку -- французам и себе, и мы остались семеро
совсем без языка.
Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: <<Азохн вэй...>>
Печально так, на выдохе.
Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему -- на идиш: <<Ты еврей?>> Бернес на идиш же
отвечает: <<Конечно>>. <<Я тоже еврей>>, -- говорит Лемарк. И повернувшись к
коллегам, добавляет: <<И он еврей, и он еврей, и он...>>

Все пятеро оказались чистыми французами! И все знают идиш!
Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей жизнью, и
плевать нам на этот концерт Утесова!

Тут по закону жанра приходит -- кто? -- правильно, Богословский!
Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он послушал-послушал, как
мы смеемся, и говорит: <<Маркуша, что ты сказал?>> А Бернес отвечает:
<<Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!>>

Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне
на пользу...