Талант Г. Жукова в Ржевско-Сычевской операции!

 Видный советский разведчик генерал Судоплатов считает, что Сталин сделал решающую ставку на Сталинградскую операцию, а наступление на Ржев служило целям грандиозной дезинформации германского Генштаба и носило отвлекающий характер:

“Дезинформация порой имела стратегическое значение. Так, 4 ноября 1942 года ”Гейне-Макс (лейтенант НКВД Алексей Демьянов, он же офицер связи в советском Генштабе, ”завербовнный” немецкой разведкой. – Авт.) сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью”.

 Это косвенно подтверждает доклад в штабы ОКХ и ОКВ руководителя ”русского отдела” абвера Гелена, который, ссылаясь на агентуру в Москве, сообщал, что ”главный удар в будущих операциях русских” следует ожидать на участке группы ”Центр”.

 ”Не подозревавший об этой радиоигре Жуков, - продолжает Судоплатов, - заплатил дорогую цену – в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так  никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск".

 С этой точки зрения цель Ржевско-Сычевской операции действительно была достигнута. Цена, как обычно, никого не интересовала. Поскольку Жукова обо всех этих тонкостях намеренно не информировали, то и воевал он всерьёз, добросовестно укладывая перед немецкими позициями ”ударную норму” – 10 тысяч убитыми и ранеными в сутки! Отвлекающая операция обошлась дороже Сталинграда.

 Даже вполне благонадежный Катуков  засомневался, а нельзя ли было ”отвлекать” противника не столь ретиво или применить весьма немалые силы поумнее:

 “В течение ноября-декабря все три механизированных корпуса переодически вели  на своих направлениях бои – наступательные и оборонительные. Действовали мы разрозненно и по задачам, и по времени. НЕ скрою, были тогда среди танкистов разговоры: а почему бы не нанести врагу одновременный удар силами трех корпусов? В таком случае мы, безусловно, добились бы более крупного успеха, создали бы ощутимый перелом в боевых действиях Калининского фронта.

 Теперь-то любой скажет, что в ноябре-декабре сорок второго года развертывалась решающая битва на сталинградских рубежах. Следовательно, нашим механизированным корпусам ставилась вполне конкретная и с дальним прицелом задача: активными действиями не на одном, а на нескольких направлениях связать резервы противника и не дать гитлеровскому командованию широко маневрировать своими силами. Наши действия не только помешали фашистам перебросить часть соединений на поддержку группировке, попавшей на правом берегу в безвыходное положение, но и заставили их усилить войска, действовавшие на нашем фронте.

 Все это ясно, хотя сейчас можно спорить: нельзя ли было ту же задачу решать другими методами, не изматывая в малоэффективных боях довольно крупные танковые силы? Правда, этому мешали непроходимые леса и болота. Но все же, думается, танковая группировка на калининском направлении была использована не в полную меру своих возможностей”.

 В версии Судоплатова вызывает сомнение неинформированность Жукова. Как-никак он являлся первым и единственным заместителем Верховного Главнокомандующего, то есть в военной иерархии занимал второй пост после Сталина.

 По мнению американского военного историка Дэвида М. Глэнца, причины поражения лежали в том, что ”Жуков осуществлял операцию ”Марс” в характерной для него манере. Советские атаки были массированными, он не жалел людских и материальных ресурсов, не учитывал неблагоприятные условия местности и погодные условия. Стремясь к победе, он полагался на нажим по всему фронту и простой маневр мощными танковыми и механизированными корпусами….Умело организованная немецкая тактическая оборона относительно небольшими ”боевыми группами”, максимально использующими преимущества местности, сдерживала атакующие советские мобильные части, не позволяя им прорваться в оперативный тыл немцев. Обороняющиеся изматывали атакующую пехоту и отсекали её от танков. Не поддаваясь панике и удерживая только то, что действиетльно необходимо было удержать, германское командование постепенно собирало резервы, необходимые для контрударов и победы”.

  Поразмышлял над этим вопросом и Жуков:

 “Разбираясь в причинах нейдавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта (?) для нанесения главного удара.

Опыт войны (!) учит, что если оборона противника располагается на хорошо наблюдаемой местности, где отсутствуют естественные укрытия от артиллерийского огня, то такую оборону можно легко разбить артиллерийским и минометным огнем, и тогда наступление наверняка удастся.

 Если же оборона противника расположена на плохо наблюдаемой местности, где имеются хорошие укрытия за обратными скатами высот, в оврагах, то такую оборону разбить огнем противника и прорвать трудно, особенно когда применение танков ограничено.

 В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности».

 Все эти откровения в области военного искусства, достойные курсанта максимум второго курса, просто приводят в изумление. Ну, надо же! Без малого год именно Жуков самозабвенно и безуспешно ”спиливал” ржевский выступ и вот разобрался, наконец, в здешнем рельефе, а также ”освоил практически”, что особенности местности необходимо учитывать при планировании операций.

 Даже не участвовавший в сражении по болезни танковый генерал Гетман заметил большее:

”Наступление велось на укрепленные позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотостой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовало должное взаимодействие с пехотой и надежное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков. Недостаточно было организовано подавление вражеских опорных пунктов, особенно его противотанковых средств, огнем артиллерии и ударами авиации….Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками”.

 Жуков в своих исканиях не одинок. Большинство советских военачальников были не владах с топографией.

Вот Еременко безуспешно пытается организовать оборону на подступах к Сталинграду:

 “Район крайне беден лесами. Открытый характер местности, естественно, сильно затруднял маскировку войск и путей их снабжения. Рельеф местности…..не претставлял каких-либо препятствий для передвижения частей любого рода войск…..Для организации упорной обороны рельеф местности не создавал благоприятных условий, мало помогали этому и водные преграды (особено когда оборонительные рубежи создаются без из учета. – Авт.) …..Во всех отношениях театр военных действий был для нас неблагоприятным”.

 А вот буквально на том же месте проводятся контрудары:

 “…..открытая степная местность района боевых действий, на котрой трудно укрыться, была неудобной как для сосредоточения войск, так и для их передвижения”.

 Плохому танцору люстра мешает, генералу – рельеф.

 В 1942 году в боях за Ржев, Вязьму, Сычевку, Гжатск и за жуковский ”опыт войны” войска двух фронтов потеряли до полутора миллиона бойцов и командиров, попутно изучая местный рельеф. Жукову никого не удалось ”победить”. Поскольку маршал, по мнению адмирала Кузнецова, ”ревностно относился к каждому листку лавра в награду за ожидаемую победу”, задним числом была придумана история, как Жуков с Василевским придумали план победной Сталинградской операции. Но, во-первых, всем известно, что штабист из Жукова был никакой. Во-вторых, Жуков вместе с Василевским в качестве представителей Ставки действительно участвовал в подготовке контнаступления под Сталинградом. Правда, по мнению Рокоссовского, они больше мешали, чем помогали командующим фронтами.

 Ржевский выступ, сокращая линию фронта, немцы оставили сами в феврале 1943 года, без боя».  (В. Бешанов ”Год 1942 – «учебный”, Москва, 2008 год, стр. 581-584 )”