Как я повстречался с Богом.

 

   Про Бога я узнал давно, ещё в раннем детстве. Узнал не сразу. Вначале я научился ходить, говорить и задавать вопросы.

   Улица, на которой мы жили семьёй в отдельном ветхом срубе с пристройками и тесным двориком, с высоким фасадным забором, внутренним садиком, отгороженным от огорода гумном, была широченной, потому что по ней протекал непересыхающий ерик, то есть глубокий ручей, наполнявшийся дождевой водой, которая бы иначе затапливала всем дворы. Ерик сбрасывал воду в неглубокий пруд. Мы там купались вместе с утками и гусями.

   Летом я всегда ходил в одних трусах. В лебеду, которая была мне по пояс, я боялся заходить. Среди лебеды на песчаных островках росла колючка, на которую я боялся наступить.  

   Наша улица к своей средине прогибалась вниз. Одним своим невысоким подъёмом она упиралась в церковь, а другим поднималась на бугор, заросший огромным, высаженным давно-давно ельником, предназначенным для закрепления песка от перемещения во время сильных ветров. Рядом с этим ельником, полным грибов маслят, был вырыт глубокий карьер, в котором добывали песок. Я, конечно, обо всём этом ничего не знал, потому что был ещё маленьким, и мне не разрешалось отходить далеко от дома.

   Иногда родители брали меня с собой в город. В центре нашего небольшого города был большой рынок, автостанция, сквер, площадь и целый ряд магазинов, по которым мы часто ходили.

   А ещё был кинотеатр и настоящий огромный дворец – драмтеатр. Так же называлась остановка автобуса возле дворца, где мы редко выходили из автобуса. Позже, когда я уже начал носить длинные штаны и рубашку, бабушка меня водила во дворец. Там всё было взаправду волшебным: люди, музыка, голоса.  

   Когда мы шли в центр, то проходили мимо высокой церкви, и у меня дух захватывало от высоты её куполов. Однажды наверху зазвонили колокола, и бабушка сказала, что «звонит звонарь на звоннице». Мне понравилось.

   -   А зачем он звонит? - спросил я.

   -   Извещают людей, что пора помолиться Богу, - ответила она.

   -   А кто такой Бог?

   -   Бог – это отец всех людей.

   Я ничего не понял. У меня есть свои папа и мама, свои бабушка и дедушка и даже прабабушка и прадедушка. Зачем мне другой отец?

   Уличные друзья как-то сказали мне, что моя бабушка – певичка, потому что она с тётей Шурой, своей закадычной подругой, поёт в церковном хоре. Я обиделся на друзей, потому что полагал, что поют только в театре или по радио.

   -   Если не веришь, пошли в церковь и сам увидишь, - сказали они.

   Через пятнадцать минут мы вчетвером, босиком, в одних трусах, вошли в прохладную темноту церкви, где горели сотни свечей, пахло древностью, и шла служба. Народу было полно. Люди стояли, застыв как мумии, и слушали чей-то громкий голос, звучащий под высокими сводами.

   -   Помолисся Господу! – приказал невидимый голос.

   Все закивали головами.

   Мне со стороны спин не было видно, их лиц. Но всё это было так необычно, что мы с Васькой прыснули от смеха, а затем расхохотались. На нас тут же зашикали и прогнали за дверь.

   Вскоре появились ещё двое.

   -   Моей бабушки там нет, - сказал я друзьям.

   -   Нет, она там, - возразил Серёня, - я её видел. Идите за мной и не отставайте.

   И повёл нас обратно во внутрь.

   Мне было неловко почти бежать за Серёней между застывших людей. Мы петляли между высоченными колоннами и блестящими золотом канделябрами. На нас шикали злые старухи и даже пытались остановить. Так мы приблизились к возвышению, который назывался клиросом. На нём стояли и пели одними голосами, без музыки, мужчины и женщины. Они то завывали с грустью и печалью, то радовались как пьяные. Среди них я увидел бабушку и тётю Шуру. Я сразу перестал бояться и помахал рукой бабушке. Она долго не могла закрыть рот от удивления. Потом улыбнулась и кивнула головой в ответ.

   Вот какая у меня бабушка…

   Вечером я стал приставать к ней с вопросами.

Для чего они поют, если слов не разберёшь? Почему все стоят неподвижно? Кто там так громко командует и кричит: «Помолисся!»

   Бабушка ответила, что когда я вырасту, сам всё пойму.

   Рос я медленно. Мне не терпелось узнать про Бога больше. Я решил попроситься с бабушкой в церковь, и стал наблюдать за ней, чтобы не пропустить службу. Она ходила «на спевки», «к обедни» и «ко всенощной». Я думал, там, в церкви живёт Бог, и я его должен непременно увидеть.

   Я Ваське так и сказал: «Хочу повстречаться с Богом, когда бабушка возьмёт меня с собой в церковь».

   Васька рассмеялся и заявил, что Бог живёт где-то далеко на небе вместе с ангелами, а не с людьми.

   -   Кто же тогда командует в церкви? – спросил я.

   -   Поп. Тот, что живёт рядом, на углу нашей улицы и ходит во всём чёрном.

   -   Тот, лысый, маленький и толстый, что ходит в женском платье? – не поверил я.

   Мне пришлось переспросить у бабушки:

   -   Правда, что поп в церкви главный?

   -   Так угодно Богу, - ответила она.

   -   А почему вы с тётей Шурой в церкви поёте грустно и жалостливо, а дома за столом громко и весело, - поинтересовался я, чтобы скрыть смущение по поводу попа, который мне не понравился.

   Дедушка услышал мой вопрос и, рассмеявшись, ответил:

   -   Потому, что они  в церкви притворяются святыми, а дома грешат напропалую.

   Бабушка укоризненно покачала головой в его сторону и покрутила у своего виска пальцем.

   -   Смотри-ка! Праведник нашёлся. Все люди грешные и твой дедушка тоже. Он потому в церковь не ходит, что все его грехи замолила я за него, - сказала она мне.

   -   Мои грехи замаливать не надо, - разгорячился дедушка, - я по гастролям с концертами не езжу. А тебя с Шуркой чуть в Москву не увезли…

   -   Нас приглашали туда петь. Если бы ты не выкобеливался, то нас бы на пластинку записали и крутили бы по радио, - перебила его бабушка.

   -   Скурвились бы вы в Москве как все дуры. Москва не таких ломала, и вас бы разжевала и выплюнула бы.

   -   Мы бы деньги там заработали и вернулись бы.

   -   Ничего бы вы там не заработали, две курвы…

   -   Сам дурак!

   Дедушка и бабушка поссорились. Дед напился и выгнал бабушку за дверь, во двор. Я, конечно, пошёл с ней на улицу. Долго сидели во дворе и чего-то ждали. Стали мёрзнуть. Бабушка не плакала, а тяжело вздыхала и грела меня, прижимая к себе.

   -   Ничего, сейчас он напьётся и уснёт. Потерпи. Если замёрз, иди оденься или сиди там тихо. Это надо же, не успели твои родители уехать, как он распоясался.

   -   Бабушка, а что такое «курвы»?

   -   Это плохое слово.

   На следующий день я заболел. У меня была высокая температура, и я бредил. Мне казалось, что я маленький-маленький, а всё вокруг огромное-огромное. И меня чем-то заваливает сверху: то ли снегом, толи песком из карьера. Мне трудно дышать. Я задыхаюсь…

   -   Ну, слава Богу! – первое, что я услышал, когда очнулся.

   Я взглянул на икону, которая всегда висела у нас в углу зала. Мне показалось, что на меня смотрит живой Бог. Мне было легко дышать, и я был счастлив, что не умер по-настоящему. Мне тогда было пять лет…

   Вот так вот я повстречался с Богом.