«Пора сваливать», - так называется вебсайт для тех, кто сыт по горло жизнью в России. Эти слова стали девизом людей, которых тревожат недавно обнародованные планы Владимира Путина завладеть властью, возможно, еще на два президентских срока.
«Год назад я говорила всем своим друзьям, уезжающим из России, что никогда этого не сделаю, ни за что! - пишет редактор журнала, Евгения Лобачева в своем посте на другом вебсайте. – Но у меня только одна жизнь. Двенадцать лет! Через двенадцать лет мне стукнет 43!».
Путин уже сейчас стоит у власти в течение двенадцати лет: первые восемь в роли президента, а последние четыре – в качестве премьер-министра, обладающего фактически исполнительной властью. Ныне перспектива, которую многие россияне уже окрестили новым «периодом застоя», подняла новую волну заявлений о нежелании оставаться верными стране, в которой коррупция и непоколебимая иерархическая система совершенно исключают всякую возможность изменений и личного продвижения.
«Я хочу жить в стране, где смогу жить в комфортных условиях, ничего при этом не нарушая», - говорит двадцатидевятилетний Степан Чижов, продавец салонных игр, типа «Монополии», который собирается следующим летом выехать с женой в Канаду на постоянное жительство.
«Я всего лишь не хочу, чтобы мне приходилось сражаться с системой, - продолжает Степан. – Я хочу, чтобы система была удобной для меня. Хочу жить просто. А в России в ближайшие двадцать лет нельзя будет соблюдать все законы, все правила и при этом жить комфортно».
Лев Гудков, директор аналитического центра «Левада-Центр», говорит, что из России каждый год выезжает около пятидесяти тысяч человек, а в будущем это число может возрасти еще на десять – пятнадцать тысяч.
«В стране нарастают темные, депрессивные настроения, - говорит Гудков. – Ситуация неопределенная, растет тревога, ощущение стагнации и деградации».
Некоторые аналитики уже назвали нынешнюю ситуацию шестой волной российской эмиграции: первая началась в 1917 году после большевистской революции, а последней считают массовый выезд из постсоветской России в начале девяностых.
Определяя эту шестую волну, политолог Дмитрий Орешкин заявил в своей написанной в этом году и часто цитируемой статье: «В основном едут как раз те, кто в девяностые годы, по молодости и из природного оптимизма полагали, что, в конце концов, свобода придет, и Россия станет нормальной страной. Путинское десятилетие отрезвило их».
Через двадцать лет после развала Советского Союза многие люди из среды образованного среднего класса, кто надеялся стать частью общества, идущего к зрелости и модернизации, вместо этого почувствовали, что их тянут назад.
«Нас не оставляет призрак прошлого, - говорит Андрей Золотов младший, заместитель директора международной службы новостного агентства «РИА Новости», - страх: а что, если они закроют границы? Это один из основных подспудных страхов».
Действительно, может быть, вся история российской эмиграции, заставляет вновь переживать привычную издавна эмоциональную реакцию на неприятности: пора сваливать.
Большинство тех, кто так говорит, на самом деле этого не думают, считает двадцатичетырехлетний блоггер и журналист Илья Клишин, называя подобные высказывания проявлениями «депрессии, помноженной на фатализм, и доведенной до абсурда».
В своем посте, который он озаглавил «Я не уеду», он пишет: «Как могу я отдать свою страну на растерзание безумным вампирам и смотреть с безопасного расстояния, как она гибнет?»
Все эти отъезды особенно неприятны потому, что лишают Россию самой квалифицированной прослойки населения, утверждают эксперты.
Среди тех, кто уезжает, в три раза больше лиц с высшим образованием, чем среди тех, кто остается, говорит Орешкин.
Президент Дмитрий Медведев, который, предположительно, после выборов в марте будущего года сменит Путина теперь уже на посту премьер-министра, неоднократно сетовал на утечку мозгов и заявлял, без конкретных уточнений, что правительство должно создать «благоприятные условия» для ученых и других лиц с высокой квалификацией, чтобы они оставались в стране.
Кроме того, как считает тот же Орешкин, «эмигрируют деньги», поскольку предприниматели склонны подстраховываться на будущее, пользуясь преимуществами прозрачности деловых операций на Западе.
На самом деле, так называемая шестая волна эмиграции может оказаться более тяжелой, чем все предыдущие, ведь теперь открытые границы России позволяют людям уезжать, не сжигая за собой мосты. Можно приобретать недвижимость или просто жить часть года за границей; отправлять детей в заокеанские школы, предоставляя им самим принимать решение, стоит ли возвращаться или лучше остаться за рубежом. В эпоху трагических отъездов в советские времена «до свиданья» нередко означало прощание навсегда.
«Если ситуация реально улучшится, мы оставляем за собой возможность вернуться обратно в России, - говорит Чижов, который планирует изучать компьютерную премудрость и бизнес-администрацию в Канаде. – Но не думаю, что это получится».
Российские анклавы будут появляться не только в столицах, вроде Лондона и Нью-Йорка, но и в местах вроде юга Франции, Черногории, Кипра, и Таиланда, где все чаще появляются уличные вывески на русском языке и русскоязычные радиостанции.
В то же время, не все, кто остался в России, душой вполне преданные ей, многие из них живут по принципу так называемой внутренней эмиграции.
«Есть ощущения несоответствия системе, чувство отчуждения, понимание, что от тебя на самом деле ничего не зависит, - говорит Золотов, - это и приводит к тому, что называют внутренней эмиграцией. Перестаешь смотреть телевизор, уходишь в свою частную жизнь, утрачиваешь связь со страной, в которой живешь».
Некоторые идут еще дальше, ударяясь в так называемый «ксенопатриотизм», когда люди, как пишут в здешних газетах, отождествляют себя с другими нациями или культурами: японской, английской, шотландской, каталонской, изучают историю, язык и народные обычаи своей новой воображаемой родины.
Сорокалетняя Валерия Корчагина, журналистка, одна из тех, чей отъезд совершился в реальном мире, тем не менее утверждает, что никогда не собиралась этого делать, несмотря на все разочарования и потерю иллюзий в последние десять лет.
«Все это могло продолжаться бесконечно, - пишет она в электронном письме из своего нового дома в Брюсселе. – Но 6 июля 2009 года родились мои двойняшки, и это все изменило».
«Когда я увидела, что моя родина стала слишком небезопасным, слишком неправедным местом – во всех смыслах, - пишет она, - и, что важнее всего, и надежды нет, что что-то может измениться к лучшему в ближайшее время, я поняла, что не хочу, чтобы моим детям пришлось жить в этих краях».
Она говорит, что благодарна судьбе за свою принадлежность к среднему классу, за то, что имела возможность выбирать, уезжать ей или нет, а не была вынуждена бороться с тяготами, которые пришлось почувствовать на себе.
«Я, честно говоря, не могу сказать, как надолго мы уехали, - написала она. - Конечно, мы будем приезжать домой в гости. Там живут мои родители, мои деды. Но захочу ли я возвращаться туда жить в ближайшее время – нет, вероятно нет».
Комментарии