РУССКИЙ ЯЗЫК – ДОМ БЫТИЯ

РУССКИЙ ЯЗЫК – ДОМ БЫТИЯ

или

ТРАГЕДИЯ РУССКОГО НАРОДА

«Вначале было Слово», а потом уже был или не был Большой Взрыв.

 (Каким было это Слово? На каком языке было это Слово?)

«В суть всякой вещи вникнешь, коли правдиво

наречешь ее» (к/ф «Андрей Рублев»)

Краткое содержание:

Введение

1. Народ живет жизнью своего языка

2. Чем можно быть недовольным

3. Слабины нашего языка

4. Русский и английский языки

5. К вопросу о происхождении русского языка. 

6. Перспектива русского языка

Приложение

Введение

Можно предположить, что облик страны в основном определяют три главных фактора:

1) Климат, география, протяженность, природные условия страны, её соседи (материальные обстоятельства жизни).

2)   История и культура страны, т.е. то, как жил/живет народ на ее территории, или взаимодействие народа и материальных условий жизни (темы «Священной географии» мы пока не касаемся). История страны с течением времени становится  самостоятельным фактором, влияющим на будущий облик страны, поскольку представляет уже исторические тело страны, со своей инерцией и траекторией движения. В этом смысле «прошлых времен» нет – «прошлое» в такой же мере «прошлое», в какой и «будущее» (духовные обстоятельства жизни, пусть «пассивного плана»).

3) Язык, на котором думают и сообщаются люди, населяющие эту страну. Это, по существу, все, чем они располагают, это всё, что они есть, и всё, чем будут, ибо язык – ДОМ БЫТИЯ (духовные обстоятельства жизни «активного» плана).

Вот этот последний, главный фактор в абсолютном большинстве случаев упускают из виду, когда говорят об успехе или неуспехе страны. И в этом факторе, факторе языка заключено для нас сегодня ВСЕ! Говорят о том, что Россия холодная и очень протяженная страна - правильно, но это не все и не главное. Главное, тем более в наш век, когда с помощью техники мы можем справиться и с одним и с другим, это язык, на котором мы говорим - тот посредник между всеми нами и то духовное лоно, в котором мы живем: «Вначале было Слово, и слово было Бог» - из Слова мы вышли, также, как вышла из точки и расширилась Вселенная, которая снова сузится и в Слово войдет.

1. Народ живет жизнью своего языка, во всем делит его достоинства и недостатки и никогда не будет жить лучше, чем говорит.

Всё и главное убеждение вашего автора состоит в том, что в жизни у нас нет покоя и лада потому, что таков на сегодняшний день у нас русский язык и многочисленные и многообразные дыры нашей жизни, это дыры языка (и неровности алфавита). Корень наших проблем, причина их нерешаемости - в свойствах языка. Не замечая этого, мы откладываем свои проблемы «на потом», и не действуем сегодня - почему? (забегая вперед, скажем, что русский язык – великолепный язык, полный сокровенного смысла, но также как и любой объект время от времени требует внимания к себе).

Каковы бы ни были наши мысли, и каким бы ни был наш внутренний мир - любой наш выход в общество, любой мысленный диалог или дискуссия - не может состояться без обмена словами. В этом створе, створе формального языкового общения, как в фокусной точке, сходится ВСЁ – и это, важнейшее звено нашей жизни, сегодня работает плохо, и это надо учитывать сравнивая качество жизни «у них» и «у нас». Не знающим иностранные  языки, для кого круг самовыражения очерчен только русским языком, и потому не выходившим за пределы сложившихся стереотипов мышления и поведения, (как сроду не выезжавшим за пределы своей деревни - а есть и такие, до 35 лет прожившие в 200 километрах от Москвы и ни разу в Москве не бывавшие), будет полезно знать, что именно в слабинах русского языка более, чем в чем-либо другом,  объяснение тому, «Почему Россия не Америка» (наше «алаверды» А.Паршеву), и почему даже при избытке доброй воли к объединению мы с таким трудом собираемся вместе. Надо осознать, что народ живет так, как он говорит и нам, для начала, нужно постараться не огрублять наш общий духовный мир до грубости нашей речи. Без развитого языка мы не сможем договориться в обществе и решить простейшие проблемы - послушайте наши думские прения, выступления на митингах или бытовые разговоры.

Иностранцы все говорят о нашей «непрозрачности» и причина почти всегда проста - мы не умеем сказать как надо - в быту, на производстве и где-либо - получается грубее и примитивнее, чем хотелось бы[1]. Можно провести языковые параллели и увидеть, что хомутом жестких, стандартных, часто нелепых фраз протерли себе шею до крови, ожесточая себя против мира и мир против себя, обкрадывая свое существование. Разные языки это разный темпоритм и разная энергетика - своего рода параллельные миры. В средневековой Европе сообщались и взаимообогащались на латыни - однокоренном, международном языке того времени, языке церкви и науки - мы же в России были одни - арба, аршин, таньга – вот наши приобретения. Вся специальная терминология в русском языке появилась в петровские времена, до которых у нас не было так по-русски звучащих слов «стул» и «верстак» (нем.яз.) как не было и самого стула - были лавки. Сегодня мы столкнулись с потоком новых слов, образов и понятий из английского, главным образом, языка и американской культуры, которым противопоставить нам нечего. И это беда, что развитие русского языка со времен после царя Алексея Михайловича ушел в русло обыкновенных заимствований, но собственное развитие языка замедлилось. Из худшего наследия Петра I – разделение прежде единого русского общества на два несообщающихся – знать заговорила на иностранных языках и отгородилась от всего остального общества – и на этом всё, мысль перестала быть общей.

Нельзя не признать, что любой из языков мира привносит свои особенности в жизнь народа, на нем говорящего. Нельзя не признать, что современный язык может отставать от потребностей жизни или быть недостаточно развитым в тех или иных областях. Нельзя не признать, что мы часто предпочитаем не замечать этого явления, и… не можем двигаться вперед не потому, что не готовы к развитию, которое в нас давно вызрело, а потому, что у нас нет языкового инструмента строительства будущего.

До погружения в смуту конца 80-х годов прошлого века (чудно как-то, разве бывает «прошлый» век?), когда люди еще сохраняли нравственность, тренированность ума и духа и мыслили системно, то там то здесь, в печати или на ТВ можно было услышать мнения, обращающие внимание на явное отставание русской речи от задач современной жизни. Хоть и важно, но это было коротко, промелькнуло и ушло, так и не сумев повернуть общественное внимание к ключевой проблеме нашей жизни, с которой только и можно было начинать какие-либо разговоры о какой-либо перестройке. К концу советской эпохи русский язык был почти полностью удушен смирительной рубашкой газетной партийной лексики - и в этом, представьте себе, главная причина якобы состоявшегося «падения» якобы «коммунизма» (духовное, ментальное в этом случае утащили материальное на дно, а не наоборот). Сейчас язык получил почти полную свободу и расправляется, но, опять в форме прямых заимствований, кальки с иностранных языков или в виде отдельных словесных экспериментов, но не носит характера системных изменений. Речь свободна, высокая лексика и простонародный язык начинают сходиться (как и расходиться), в печати можно увидеть разное и интересное и это неплохое  приобретение последних 20 лет, но пока мы не вполне понимаем друг друга и мосты не наведены. Ждать критической массы? Помимо постоянных заковык и трудностей в изложении мысли в бытовой речи, у нас есть трудности в дальновидении, нет кольцевых структур языка, нет внятной системы приоритетов, нет некоей крестовины, матрицы, исходных координат, треугольника жесткости от которых и строится мир.

Вы помните, что по слову в советское время можно было определить всего человека, уровень его развития, социального происхождения, его характер, его смелость, уверенность или неуверенность в себе. Сегодня это стало невозможным. Были темы, которых можно было касаться и которых нельзя. Правильно сказал А.Кнышев о хорошо изученной «пятнистой шкуре зверя советской действительности», где люди безошибочно ориентировались в том, что можно и нельзя. Сегодня у нас сплошное поле неопределенности.

2. Чем мы недовольны

Всякий из нас постоянно сталкивается с трудностями выражения мысли, нехваткой слов, сожалеет о неточно выраженной мысли, и многие из нас согласятся, что мы думаем намного лучше, чем говорим. И сказав неточно, мы посылаем ложную команду на ложную цель, дискредитируя и действие и язык. Мы «ведемся» на слово, воспринимаем его за чистую монету, хотя изначально оно было задано неточно и это признают (или не признают) сами говорящие - слово становится самодовлеющим фактором, подавляющим мысль. Сколько вреда в советское время наделала косность языка: это всегда была  "борьба" партии за урожай, за мир, против "безыдейности": а как надо было сказать: "работа" партии по улучшению, "усилия" партии, "радение", "тщание", "старание"? Как? Конфуций говорил об «исправлении имен»: «Если имя неправильно, то слово не имеет под собой основания. Следовательно, дело не делается и порядок не соблюдается. Отсюда, - система управления искажена, и люди растеряны (Кун Фу-Цзы). Разве это нас не касается?

Как вы обращаетесь в магазине к продавщице: "девушка" (?), а если этой девушке 60 лет? А друг к другу или к кому-то незнакомому на улице – «братан», «приятель», «отец», «командир»? Как? Может быть «дружбан»? Нужно создать это обращение (раньше был «сударь»), научиться здороваться и прощаться, завершать разговор: кто из нас остается доволен своими манерами, кто назовет свои отношения с людьми очерченными, где один не грубит другому и, с другой стороны, не «прогибается» перед другим?

У нас нет вежливого, быстрого и точного языка общения друг с другом, мы не можем вести дискуссию - вечно склока на ровном месте (вспомним старую шутку о том, что "один русский - запой, двое русских - драка, трое - первичная парторганизация"). Всегда излишняя категоричность - либо целиком принимается, либо целиком отрицается, и в эти крайности попасть легко, даже сознательно избегая их.

Неопределенность, неконкретность русской речи препятствует «распределению» общества в целом по умственным способностям и духовному весу, в результате чего не складывается движения в сторону меритократии, которая была бы выгодна и крайне необходима всем. Нарушена иерархия людей, их правильное распределение по «должностям», множится и тиражируется отрицательная селекция и мы не видим «наверху» тех людей, которых хотели бы видеть - важные участки и ниши забиты «неправильными» людьми (как правило, шумными поверхностными эгоистичными экстравертами, а интроверты-интеллектуалы «отдыхают», потому что их бессвязные речи на невнятном языке все равно никто не слушает, даже они сами друг друга).

Во многом русская парадигма свалилась в парадигму «преступления и наказания» и русский язык стал языком преступления и наказания, а не языком Духа, побуждения, бесстрастного и спокойного осмысления. Откуда еще столько подозрительности и общественного лицемерия в отношениях между людьми, где одно на уме и другое на словах? Из-за грубости языка реальный смысл не доносится до слушателя, мы начинаем «под язык» огрублять жизнь, вынося из нее все полутона, многозначность реальности, огрубляем мировоззрение, а дальше этот обкраденный мир возвращаем в язык: этот маятник идет вразнос или, напротив, заводит в мировоззренческий ступор, выход из которого, плюнув на все, чаще всего находят в матерщине и пьянстве.

В русском языке мало полутонов, если у тебя есть в голове десяток вариантов возможного ведения дела, решаемых на разных энергетических уровнях с привлечением тех или иных групп мыслей, обстоятельств, плотностей и пустот, пусть даже с их приходом разными путями в одну точку, то возможности словесного выражения, описания этого плана на русском языке огрубляют его при словесной передаче до одного и не слишком вразумительного: ребята, мы немы!

В языковом поле участвуют мужчины и женщины - так вот в языке у нас царствует матриархат (устная речь вообще скорее стихия женщин, а не мужчин – это на заметку записным болтунам)[2]. Язык как бы обращен к женскому вниманию и суждению. Для чего, например, нужен был приказ «Взять Грозный!» - «А зачем?», почему не окружить и не посмотреть что будет, не разобраться спокойно в том, что происходит? Зачем непременно «Взять!»? Потому что так звучит краше и есть чем похвастаться перед начальством и женами? Американцы не стеснялись в Ираке беречь жизни каждого солдата, у нас же - лишь бы доложить о завершенном деле и дорогой цене, которую заплатили, как свидетельстве старания. Мы отчитываемся перед женщиной и красного слова ради неправильно ведем дела, смещая практические действия к близковидению, а не дальновидению, как положено мужчинам, отвечающим за стратегию. Женщины любят ушами и знают имена, но не знают смыслов, и пока мужчина соберется что-то пролопотать на корявом русском языке, на котором не сходятся концы с концами, и где мужик все равно будет выглядеть нелепо, у женщины уже есть решение как распорядиться самим мужиком. Но ведь «Рожденный от слова выше рожденного от матери»? (индийская поговорка). Можно не согласиться с «матриархатом» в языке, но на бытовом уровне дело обстоит именно так. 

Наше общение тормозят не названные имена (понятия, предметы), отсутствие обобщающих понятий, неспособность к созерцательности в языке, громоздкие пояснения, избегая которых, мы избегаем передачи смысла, подтекста, потому что передать его не можем. Повернитесь в любой мастерской: "Как этот инструмент или деталь называется?" - "а пёс его знает" или очередной "шпун-тубель". Кто из нас упражнялся в описании, скажем, лица человека или пейзажа и кто умеет это делать?

Мы также отсечены от сакрального, сокровенного смысла и свойств языка, которым владели наши предки, сама память о которых ушла, казалось, безвозвратно и которые, при благоприятных обстоятельствах могут вернуться. Эта та тема, которую осветят и освятят в нашем сознании редкие, считанные специалисты, умеющие слышать реликтовые излучения языка, а также еще более редкие носители устной традиции. Это отдельная большая тема[3].

Формы мышления связаны с языком. Мы традиционно преуспеваем в фундаментальных исследованиях, хуже в прикладных, и совсем плохо во внедрении и концовках - чистое отражение свойств нынешнего русского языка (впрочем, до 1985 года в СССР и средства выделялись на науку в такой пропорции). У американцев скорее - обратная пирамида, близкая к прямоугольнику - их сознание не занято (или не обременено) производством определенного рода идей - наши же всеми, но до ума не доводит, во многом потому, что мы затрудняемся называть новые предметы, не уверены, где встретятся идея и ее материальное воплощение и не умеем пояснить, передать другому, что ты хочешь - американцы же легко, валом производят новые товары, где на каждом этапе создания продукта им легко объяснить все этапы его производства и легко назвать новое: сколько русские наизобретали, чтобы потом иностранцы продавали нам наши же изобретения? Невозможно ожидать, чтобы речь была адекватна или равна мышлению, поскольку мышление в миллион раз быстрее и точнее речи и обрабатывает материал неизмеримо больший, чем может указать слово: "мысль изреченная есть ложь" (Ф.Тютчев). Когда вы объясняете кому-либо, почему вы поступили так или иначе, вы назовете одну, две или три причины, но на самом деле в принятии решения задействованы тысячи обстоятельств, которые вы всё равно не проговорите. Вот как передать на словах сам ход мысли, ее характер, ее род, чтобы можно было мгновенно понимать о чем идет речь?

Почему куча мала там, где все должно быть разложено по полкам, почему такой беспорядок в жилищах у нас, и все так аккуратно у немцев? Почему, например, в Госкомстате РФ нет в чистом виде данных по замерзшим за год, но есть сваленные в общую кучу данные о погибших от «экстремальных погодных условий, радиации и ударов электрическим током», хотя это все разные стихии?

Иметь возможность выразить себя в слове – это условие нормального жизнерадостного существования: хорошо говорящий человек выздоравливает. Все должно быть поднято на слово и словом, все должно быть прозрачно речи - любая повадка и любой предмет. Просто соприкасаясь с человеком, знающим специальный предмет и хорошо умеющим его словесно описать, умнеешь сам и исчезает ощущение богооставленности.

3. Слабины нашего языка:

1)      Великая ЯЗВА нашего мира это слово «ДАВАЙ»: сказав «давай» пойдем – вы тут же отнимает инициативу и участие у другого. За обеденным столом: «Ты будешь картошку?» - "Давай" (как "да"), но на подсознательном уровне это воспринимается очень плохо, как попытка отобрать. В своих мысленных диалогах мы неплохие, как правило, люди, но стоит нам начать говорить, как мы тут же рушим свою природную вежливость. Мы относимся к миру всегда настороже, как к враждебному окружению, которое всегда готово произнести "Давай!". Можно уйти в совершенную святость, но произнеся слово "давай" - мы уже должники, мы уже зашли на "чужую территорию". По-английски говорят не "Давай пойдем", а "Пусть мы пойдем" ("Let's go"). Быть легким на подъем – это не так мало в жизни, а слово «давай» отнимает инициативу и в результате что? ...отменяет нужное  действие. В английском говорят короткое «go-go-go» когда что-то или кого-то поторапливают, у нас говорят «давай-давай», это неприятно на слух и портит отношения с тем, кто так говорит.

2)      Многозначность самых ходовых модальных глаголов "ДОЛЖЕН", "может", а также "нельзя", "могу", "надо" - слов, которые путают реальный смысл действия. У этих слов несколько значений, и какое из них мы имеем в виду, когда их произносим:

"должен" как:

-     должен (три рубля),

-          как ожидается,

-          его долг как поручение,

-          твердое ожидание...

"Должен" - одно из самых ходовых и неловких слов, а оно строит наши планы, наше будущее и при этом оно настолько неконкретно. "Мы должны (во что бы то ни стало или ожидается, что мы это сделаем?) добиться 7% роста ВВП", что это значит? Слово "должен" чаще всего воспринимается как долженствование, а отсюда поиск виноватых и деление на "красных" и "белых". Один из способов поправить наши дела, это попробовать пожить без употребления этого слова вообще. 

"нельзя" как:

-     команда "нельзя",

-          не стоит ожидать,

-          не получится,

-          не имеет смысла,

-          возможно ли...

"может" как:

-          может как способность,

-          как "можетность", как быть в состоянии сделать,

-          как разрешение

"могу"

-          я могу это сделать (в состоянии это сделать)

-          есть свобода это сделать,

-          противоречит принципам.

3)      «По чьей вине?» - сразу ищется чье-то преступление, чей-то смертный грех, а не причина, скорее всего объективная, которая не позволила, что-то сделать. Так на совещаниях и сидят взрослые дяди как после порки розгами или в ожидании порки…

4)      Категорически не хватает слов, называющих предметы (та «фигня», эта). Нам не хватает слов, дающих имена предметам и явлениям (статика), не хватает слов, дающих описание взаимоотношениям (динамика), что портит наше мировоззрение и портит манеры, экономику, жизнь в быту. Нужно разрабатывать лексику, касающуюся отношений, взаимодействий вещей и людей (у чукчей более 50 определений снега и его состояния. Нам столько не надо, поскольку наша жизнь не зависит критически от снега, но язык в этом случае показывает реальность, а нам дает понять насколько богат и разнообразен мир). Нам нужен язык, который бы сокращал описание (темп, темп, темп!) через точное описание частностей, а не через уход от описания.

5)      Полнота терминов, полнота описания мира (отсутствие целых пластов лексики, описывающей мир, и лексики, описывающей работу следящей системы). Нет обобщающих понятий. Мы легко можем представить массивные умозрительные конструкции, которые вырастают в живые, объемные, прекрасно работающие трехмерные формы, но дать им название, описать их не можем. Как вы назовете те координаты, ту матрицу, по которой оценивают, взвешивает основные параметры эффективности работы компании[4] - «развал»? Но ведь слово «развал» одновременно означает «разгром»? Или «сход-развал» колес?

6)      Нет вежливых форм обращения и вежливости вообще. Полистайте словарь Ожегова, сравните с англо-русским словарем Гальперина и увидите, насколько мрачнее реальность русского мира в языке, сколько слов с негативным смыслом. По недавним исследованиям английский язык был отнесен к «позитивным» языкам, а русский? В своей основной лексике он напоминает наше же ТВ – сплошной кошмар, депрессия и грубость.

7)      Нет механики языка. Язык должен быть сквозным от простых до высоких форм, нет иерархии языкового поля, нет ступеней обобщения.

8)      Начиная с Петра I в русскую речь были вброшены тысячи иностранных слов, а русское словотворчество заглохло, как быть с этим? В медицине: «при пальпации (нажатии пальцами) боли не возникает» – ну что тут поделаешь, ну нет в русском языке одного слова для этого понятия.

9)      Возвратная частица -ся. "Этот дом продается" - он сам себя продает?

10)  Мы не любим говорить в сослагательном наклонении, и очень зря.

11)   Нет очень удобного слова "о’кей" в смысле "понял", "подумаю", "принял к сведению" - самое близкое, что у нас есть это “так”, "хорошо" или "ладно" - слова многозначные.

12)  Бюрократический, формальный, официальный язык чрезвычайно тяжел, составление любого письма, любого заявления даже на уровне домоуправления представляет проблему и вызывает растерянность, ложное чувство собственной никчемности и беспомощности, как спутанный конь, - это прямые экономические, умственные и духовные потери. С этим мириться нисколько нельзя. И, к счастью или несчастью, русский язык плохо совместим (или это неуспокоенность общества?) с тупой и монотонной работой, которая как раз и создает большую часть «всего хорошего» в жизни. Взглянув на бумагу можно примерно оценить, сколько времени исполнитель писал бумагу («та-а-к, такое письмо человек писал полтора-два рабочих дня». Не слишком ли дорого, чтобы передать две-три мысли?)

13)  Нет цензора, нет "да-нет"-ной системы, которая бы принимала новые слова или нет. Мы не можем обойтись уже без слов "круто", "тусовка", "навороты", но где та "средняя линия" русского языка, которая может определить вбираем мы эти слова в язык или нет? Во Франции каждое новое слово утверждает "Академия Бессмертных", а у нас?

14)  Мужское-женское: еще одна трудность, когда все имеет мужской или женский род и в самых невинных ситуациях то или иное замечание звучит оскорбительно по отношению к предмету обсуждения. Допустим, у вас есть старая, не подлежащая ремонту машина (автомобиль). Сказав: "Я ее выброшу" - это одно, "Я его выброшу" - это другое, и "Я это выброшу" - третье и может восприниматься в одном случае как грубость, в другом как глупость и в третьем как благое дело в зависимости от рода предмета, хотя во всех трех случаях это одно и то же действие. Мы всё в большей или меньшей степени воспринимаем через род предмета или явления. "Партия", "Родина" - женского рода, а СССР, Центральный Комитет - мужского, соответственно и в массовом сознании эти понятия вызывали разное отношение. В грузинском языке (как и в английском) нет мужского или женского рода, и о грузинах говорят, что каждый из них - отдельный мир, они не растворяют себя в окружающем мире так, как мы, в английском языке это называется «privacy» что можно перевести как «обособленность», «уединенность».

15)  Очень неблагозвучно звучит южно-русский говор - торговать («тархавать»), «хлавный», «снех». М.Горбачев со своим произношением, полным отсутствием мысли и ответственности за слово был в своей должности невыносим. Некрасиво звучит все наше "аканье" - "я пашла дамой", особенно произносимое протяжно - даже чеченские девчонки в театральном центре на Дубровке, и без того симпатичные как они были, вызывали еще и уважение своим правильным произношением и старанием говорить правильно. Сегодня можно услышать более правильную речь в бывших советских азиатских республиках, чем в коренных русских областях, поскольку на периферию  русский язык приходит с центрального телевидения. Произношение располагает к тому или иному отношению к человеку, и это очень важно (вспомните "Пигмалион" Бернарда Шоу или поставленный по его книге фильм "Моя прекрасная леди". Говорит профессор Хиггинс: "Девушка с плохим произношением не сможет стать продавщицей в цветочном магазине"). Вместе с тем, даже правильно произнесенное слово «торговать» звучит неприятно: «Я торгую газетами (нефтью)» - как вам?

16)  Благосостояние связано с языком -  например «тыщи»" до деноминации зарабатывались легче и быстрее, чем «рубли». На подсознательном уровне слово «рубль» все равно ассоциируется с чем-то, что «рубит», разъединяет, а не соединяет. Дадим другое имя своей валюте - получим другой темп экономического роста. Как говорят о корабле: «как назовешь, так и поплывет».

17)  У слов есть скрытое влияние, воздействие на человека. Будь Вова Ульянов Бланком,  Пупкиным или Держимординым, он со своими 55-ю томами безбашенной злобной трескотни никогда не стал бы "дедушкой Лениным" («дедушка Держимордин»?). И напрасно мы не обращаем на это внимание. Нельзя поддаваться очарованию звучания имени, опуская содержание того, что человек или явление с собой несет (примерьте к марксизму имя «мордехайлевизм» по настоящему имени К.Маркса, как вам?), точно так же, как нельзя верить словам человека, если не веришь самому этому человеку.

Еще раз: худшее в нашей речи и жизни это слова «ДАВАЙ» и «ДОЛЖЕН»!  

В 2007 году в России проводился Год русского языка. Все как обычно, дежурные мероприятия, славословия, «великий и могучий», А.Пушкин, Л.Толстой – и всё попусту и все пусто. Ну почему было не собрать достаточно критичных людей, которые сказали  бы, что есть такие-то проблемы в языке, так-то их можно решить или хотя бы обозначить их для общественного внимания? Отнестись как к делу, как к работе, чтобы была общественная “awareness”, осведомленность о проблеме?

Кто-то сказал, что английский язык хорош для бизнеса, французский для объяснения в любви, немецкий - для техники, а русский якобы для всего хорош: это совсем не так. Не бывает одной и той же обуви равно хорошей для пляжа и для снежной зимы: что-то среднее будет ботинками, в которых будет жарко летом и холодно зимой. Может быть, русский язык хорош для фундаментальных исследований, но сегодня нам приходится конкурировать с, а не загораживаться от, англо-американского мира и здесь обнаружились явные наши слабины по многим направлениям. Мы собственно потому проводим каждый вечер в теле-Голливуде, что в этом мире все решается по-киношному просто и быстро, без занудной многозначительности и ложного умствования, которыми насквозь пропитаны наши фильмы и от которых в своей повседневной жизни мы и так устали. Ниже, как знающий английский язык, попробую показать, что мы имеем в виду, сравнив для наглядности русский и английский языки.

4. Русский и английский[5] языки

Все, конечно, слышали диалоги в американских кинофильмах, видели сцены из, например, судебных заседаний и разбирательств, но замечали ли, что мы общаемся и говорим не так как они? Как свободно чувствуют себя англоговорящие и как скованно или, напротив, развязно, мы: в английской гостиной вы обменяетесь мыслями, оценками, планом действий, а в российской – эмоциями: где дело движется? Обсуждение темы в спокойных тонах, когда у вас под рукой есть все необходимые термины, создает ценности. Манера речи сказывается на походке, на мыслях и настроении, на формировании мимики лица, может быть и черепа.

Наблюдаем на совместном российско-канадском нефтедобывающем предприятии следующую сцену: большой гараж, много грузовиков и машин. На диванах сидят канадцы (механики и водители), одеты в чистые комбинезоны, спокойно и в свободных позах обсуждают какие-то технические детали (форсунки дизельных двигателей). Рядом стоят в круг наши механики и водители: мат-перемат, чуть не до драки, орут, перебивают друг друга и о чем говорят – не понять, да и сами не понимают, потому что важен не разговор, важно выплеснуть эмоции. Канадцы разобрались со своей темой, пошли делать. Наши на этот момент так ничего и не выяснив остались с тем, с чего начали. При этом образовательный уровень наших был заведомо выше, чем у канадцев, и не потому что с нашей стороны собрались сплошь доктора наук, а потому, что среди этих канадцев двое были неграмотными (поставить подпись могут, а что подписывают – не знает), другие полуграмотные, и кто-то, вроде, с высшим образованием. Вот объясните, в чем здесь секрет? Канадские грузовики (американские «Kenworth») могут часами работать в гараже и никто этого не заметит, но стоит завести двигатель «КАМаза», как все выбегали из цеха – ест глаза, а ведь это все те же форсунки, которые полуграмотные (но профессиональные в своем деле) канадцы быстро наладили, коротко и мирно посовещавшись. Даже их производственное совещание на хорошем профессиональном языке выглядело как заседание кафедры философских наук – любо-дорого смотреть. Этот случайный эпизод очень наглядно показал, что каков язык - таковы и форсунки.

В английском языке слова короче, чем в русском. Сочинять стихи, ловить рифму намного проще, чем в русском, речь выдвинута к передним зубам, звучит бесстрастно и без вызова, говорящему на английском не нужно эмоциональное вовлечение в разговор. Говорящий наблюдает мир, оценивает, сравнивает с эталоном, попадает ли объект в границы нормы или нет. Политические процессы, и жизнь в целом, рассматриваются как физические, материальные процессы, как осязаемая материальная модель, которая тут же сравнивается с «габаритами» и характеристиками эталона. Ментальный мир воспринимается как физический, где все ментальные явления имеют материальные аналоги и все явления тут же переносятся на зримую модель – и это при том, что английский язык имплицитный, то есть предполагающий, ожидающий многозначности значения слова. Английский язык рассматривает духовные процессы как замкнутый физический процесс, где есть давление, разбегание и схождение, окраины и т.д. У нас это выход в чисто поле, где нет никаких координат и ориентиров. Можно без труда напеть почти любую песню на английском языке, но попробуйте спеть, не фальшивя, «Баньку по белому» В.Высоцкого, едва ли у вас это получится – у нас сам процесс говорения другой и более сложный.

Английский язык отчужден от рассматриваемого события, а русский требует прямого участия, вовлечения, это интимный, откровенный, близкий к событию язык. Мы не терпим неучастия в деле: если ты не есть часть процесса, то какое ты имеешь право говорить о нем? На русском языке трудно что-либо сказать, не касаясь небес («нельзя тронуть цветка, не тронув звезды»), на английском говорят, не затрагивая высших сфер. В этом глубинная разница. Поэтому контакт с иностранцами часто бывает болезнен для русскоговорящих, вызывает ощущение собственной ущербности («они так легко и быстро расставляют вещи по своим местам, пока у нас слова провернутся через шестеренки мироздания»).  В самые критические периоды российской истории у власти оказывались лидеры, которые не могли сохранять лицо перед иностранцами (Ленин, Хрущев, Горбачев, Ельцин, а еще раньше Петр I. И наоборот: Сталин и Брежнев – сохраняли лицо, и заслужили уважение своего народа.

Или же эти периоды истории стали «критическими», потому что лидеры были слабы перед «заграницей», а значит и слабы в человеческом плане в целом, и не защищали иных ценностей, кроме своей карьеры и «впечатления», которое они произведут на домохозяек). Вот «сохранить лицо» у китайцев, например, является важнейшим качеством человека: они не отказались от Мао-Цзэдуна, а двигаются вперед и ведут лучшее от «коммунизма» и «капитализма».  

В английском языке короткий алфавит - 26 букв - нет нашего подвала от ш- до ъ (дойдя до буквы Щ иностранцы бросают учить русский язык, по общему признанию один из самых сложных языков в мире – «слишком много букоф»). В одном из Апокрифов Христос говорит, что судьба народа заключена в алфавите его языка - говорил он так или нет, мы не знаем, но абсолютно верно то, что язык, еще точнее его алфавит - есть те первоэлементы, генетический код, который предопределяет судьбу народа. Сравните надписи на английском языке и на русском, и вам тотчас же бросится в глаза вся разница - у вас инстинктивно, через внешний облик букв возникает большее доверие к точности английского слова, чем русского.

Язык уважительный - и в общении людей друг с другом, и в отношении к  предметам, где у каждого есть артикль. Все обращение людей друг к другу через местоимение "you" ("ю" - "ты" или "вы") – неважно, к одному человеку или  нескольким, мужчине или женщине, старшему или младшему, что очень удобно, поскольку ставит всех на один уровень, и обращаются не по имени и отчеству, а по короткому имени (не Уильям, а Бил), хотя всегда можно уйти в официальное обращение, сказав "мистер Президент" или "сэр", что звучит нейтрально, и совсем не так как "господин". На улицах Нью-Йорка белый обеспеченный человек обратится к черному бомжу через «сэр» или «мистер» и это не смущает ни первого, ни второго. Все через вспомогательный глагол "be" (are): это "есть" (то-то и то-то), что поневоле делает тебя объективным. Строгий порядок слов, ты знаешь, что ожидать от обсуждения.

Нет родов, все неодушевленные предметы среднего (никакого) рода – «it» (это), кроме судов флота Её Величества английской королевы (женского рода - "она (т.е. судно, корабль) зашла в порт"). Нейтральность английского языка и мышления, разлинованного как тетрадка в клетку, располагает к логической, естественной для них демократии, делает жизнь пусть скучной, но упорядоченной, что высвобождает силы для дела, а на Западе дело не меняют на безделье.  

В активном употреблении находится гораздо больше слов, чем в русском – английский язык в 2006 году приобрел свою миллионную лексему,  а кто-нибудь скажет, сколько в ходу слов русского языка? В одном случае какой-то из процессов в нефтяной скважине в английском языке описывался одной короткой фразой, перевод же этой фразы на русский занял целую страницу текста с подробными описаниями, потому что короткого адекватного перевода не нашлось. С короткими английскими словами можно легко «развернуться на пятачке», в малом объеме поместить массу смысла, английский обеспечивает неизмеримо большую гибкость, чем русский язык. Переводить с английского языка на русский гораздо сложнее, чем наоборот, потому что нет таких понятий в русском языке, нет той игры смыслов, которая есть в английском. В официальной переписке наша бюрократия тратит бездну времени на составление кондовых тяжеловесных формальных писем, борясь за построение правильной фразы,  а на английском письма пишут быстро и на языке обычной устной речи. Наш бюрократический язык и разговорный язык – это два разных мира, две разных планеты, мы никогда не говорим, как пишем, и не пишем, как говорим. И, напротив, английский письменный язык это немного отредактированный устный язык. Возьмите мир бизнеса: насколько более развит их словарь и понятийный аппарат и насколько беден наш. 

На западных нефтепромыслах мы ни разу не видели текущих соединений (их там тысячи), а ведь и в этом подход к делу и экономическая выгода: у нас органическая неприязнь ко всему, что соединяет одно с другим. Там где у нас слово или одно неточное слово - там у них веер терминов, веер возможностей - выбирай любой. Любая деталь или часть детали имеет название и называется тут же, без запинки.

В русском языке "чистые" термины, взятые нами из иностранных языков обозначают только что-то одно, конкретный предмет или понятие  - в английском языке многие термины и обобщающие понятия взяты из практического материального мира, где слово, например netting (набрасывание сети) берется из одной области и становится универсальным глаголом, применяемым к другим областям (statistical netting). Очень часто глаголы свободно перетекают в  существительные и наоборот. Обобщения в целом  - это сильная сторона английского языка, это своего рода защита, коробка, оправа для групп понятий (вспомните, что в советское время у нас не было тары, картонные коробки были дефицитом, и упаковка вообще была проблемой. Мы лепили жизнь так, как говорили: каких понятий не было в языке, таких не было и в материальной жизни, обратите на это внимание!). 

В абсолютном большинстве случаев есть пары синонимов и антонимов или приставки, которые обращают действие на противоположное (undo, untie), можно сказать "она разбила мое сердце" а противоположное как, не "склеила", не "залечила", не "собрала" же, а в английском можно сказать, пусть и с натяжкой "unbreak my heart". "Я подписался на газету", а на будущий год не подписался - "отписался"? У нас есть погода "ненастная", а "настной", стало быть, не бывает?

Несколько прошедших времен, создающих пласты реальности, и показывающих последовательность сложных действий - у нас одно прошедшее время.

Тем не менее, при всей разности в мироощущении и мировоззрении мы противостоим одному и тому же физическому миру. Как пишут в американских наставлениях для ученых-экспериментаторов: "Если есть длинный провод - он запутается" - запутается точно также у них, как и у нас. Инструменты мировосприятия, общения - вот что важно, чтобы по таким поводам как запутанный провод не бросались материться, хвататься дрожащей рукой за стакан и сразу все валить на "климат". На Западе терпимее относятся к ошибкам (есть возможность исправить), у нас оплошность - смертный грех.

В одном отношении английский язык безнадежно отстал от русского - их мат в сравнении с нашим, ну просто детский лепет («ну чесно слово – как дети»).

Общее впечатление при сравнении русского и английского языков таково, что в русском языке ты тащишь мир за собой, а в английском – управляешь тем, что есть перед тобой (как если бы вы везли тачку за собой в случае с русским языком или толкали перед собой в случае с английским языком). 

Попутно

Мало кто знает, что расположение букв английского алфавита на клавиатурах компьютеров отнюдь не самое рациональное (для быстрой печати). Буквы на клавиатурах еще механических и электрических печатных машин расположили таким образом, чтобы приводы литер как можно реже соударялись при быстрой печати, или тогда их приходилось расправлять руками. Эта раскладка так и перешла на клавиатуры компьютеров, где размещение букв уже не имеет значения. Есть более рациональное размещение клавиш - клавиатура Дворака, но которая уже не получит распространения, поскольку переучивать придется весь мир, и крайне чувствительные к ошибкам компьютеры на военных объектах в том числе. Думая о будущем русского языка, следует иметь в виду все обстоятельства, которые способствовали бы как можно более быстрой, точной и исчерпывающей передаче мысли и понятия.

И, попутно, мы неправильно перевели с английского "Evil Empire" (как и многое другое) - не «империя зла», а «злая империя» - есть как бы «хорошая» империя и есть «плохая», злая («хорошие» и «плохие» ребята), хотя чушь все это, и не СОИ (стратегическая оборонная инициатива), а ИСО (инициатива в области стратегической обороны). Неправильно перевели – неправильно и действуем, а это миллиардные убытки, между прочим  (ну и заодно - «Миссия: невыполнимое», а не «Миссия невыполнима»).

                                          *                           *                            *

5. К вопросу о происхождении русского языка. Версии.

"Славяне, к коим принадлежат русские, - один из древнейших народов Земли. Исторические корни славян уходят в те времена, когда славяне выделялись из общей семьи индоевропейских (арийских) народов. Поэтому и русский язык (как и иные славянские языки) почитается очень древним арийским языком, он близок к санскриту (ныне мертвому языку Вед, его знают в Индии только брахманы)" (А.Асов). Это, отчасти, спорно, но относится к группе утверждений, которые в любом случае надо проверить[6].

Вероятнее всего те, кто сегодня называют себя «русскими», к первоначальным «руссам» имеет очень далекое отношение и процент крови «руссов» в современных «русских» мал. Русскими мы сегодня называем большую массу людей в России с преимущественно славянской кровью. На уровне международного общения русскими называют всех людей из России, как мы называем «американцами» всех людей из Северной Америки, или китайцев из Китая.

«Русь» и «славяне» скорее всего разные народы. Константин Багрянородный и арабские источники разделяют русь и славян, причем отнюдь не как два братских народа. Русь по единодушным свидетельствам византийцев, арабов и хазар — это народ мореходов, не способный воевать верхом. Название «русские» тем не менее распространилось на все славянские племена в европейской части России. В этой теме надо разбираться историкам, генетикам, археологам, лингвистам, антропологам, что не очень легко, поскольку в силу того, что деревянная культура быстро истлевает в земле «русская» культура считается «археологически неуловимой». Можно предположить, тем не менее, что наибольшее развитие получили племена, жившие на границе двух сред – леса и степи, вбиравшие самое передовое из двух разных образов жизни и бывших достаточно оседлыми, чтобы развиваться, закреплять опыт самостоятельно.

Русь в целом была на перекрестье всех дорог и совершенно разных культур и ценностей – Севера и Юга, Запада и Востока. В этих условиях приобрести свой «голос», свою идентичность было очень трудно. Вместе в тем, в исторической перспективе именно эта особенность «срединного положения» позволила России, одной из немногих стран мира, создать, синтезировать «всеобщее все», целостный без изъятий мир, «цветущую сложность»[7]. Отсюда «глобализм» «русских», заданный на генетическом уровне, сохранивших в памяти времена заселения огромных пространств всей Европы и большей части Азии. В случае с Россией мы более чем где-либо можем говорить о «биоэволюции» мира.

Особенность русских – перепоручение большинства функций ориентации в жизни общему организму, сокращающему усилия для личности, где о нем позаботится общий организм. Поэтому русский язык непереводим на английский. Этот организм является общим не для одной России – этот организм принадлежит всему миру (как «мозг» мира) и как таковой русским его нужно поддерживать для всего мира. Отсюда русским важнее всего душевный покой, как сигнал нервной системы, что мир пребывает в эволюционный гармонии. В этом суть русской души. Не в индивидуальной душе русского человека, о чем много говорят и что порядком извращено («загадочная русская душа»), а в чаяниях народа, взятого в целом, в мире в целом. Г.Н.Бренев, ученик академика И.П.Павлова, писал:  «Рефлекс является сигнализатором био-процессов в прошлом.  Современный русский рефлекс «колыбели» Белого человека не сломался, а оброс, впитал в себя мировые идеи цветного соревнования всех своих цветных врагов[8]. Русский язык поэтому – это вечный часовой всех цивилизаций, всех эпох и всей нервной энергетики человечества. Русский язык все видел, все слышал и решительно все рефлекторно выстрадал и запомнил. Язык – это воплощение нервной энергетики народа».

И поэтому никакие подсказки и направление со стороны, никакие «учения» (!!!)  и никакой чужой опыт не может быть определяющим для России, но может быть ею учтен.

6. Перспектива русского языка

Сравнивая два языка - русский, синтетического строя и английский, аналитического строя, сравнивая системно-образное и вербально-логическое мышление, вы увидите, что они соотносятся как геометрия Лобачевского и Эвклида, как фрески Рублева и Рафаэля. Русское мышление характерно большим числом связей нейронов мозга, большим, чем звезд во Вселенной, это главный признак развитости, перспективности, а каждый из нас - часть мировой мысли (Н.Пирогов). Русское мышление чрезвычайно быстро, молниеносно - "долго запрягают, да быстро ездят", дар мышления надо сознавать, дорожить им, относиться к мозгу как к дорогому саморазвивающемуся инструменту («в пламени мысли сгорают липиды мозга»). Язык это тип нервной системы, отсюда немецкая тщательность в работе и наша невнимание к деталям... Но сегодня мы, используя тысячи чужих слов и поведенческих шаблонов перестаем мыслить по-русски, из этой смеси лепим Франкенштейна, а Франкенштейн это уже не мы  - тогда кто же мы? Никто? Сырьевой придаток "золотого миллиарда", "твари дрожащие»? И ведь так и будет, пока мы не повернемся к проблемам нашей речи всем своим существом и на всех уровнях.

Язык - это мировоззрение. Это угол зрения на вещи, исходные координаты.

Устройство мира, общества, страны, оргструктура предприятия, порядок на

рабочем столе, приемы обработки информации - суть со-осные, симметричные

явления: человек, общество, любая проблема - все суть симметрично и решается

одинаково («голографическая антропность», если угодно).

Русский язык ходит по высшим ступеням обобщения не пускаясь в и не называя частности. Русский язык располагает к круговым структурам, он создавался народом, задачей дня которого в течение столетий было выжить, а не произвести и обменять товар, поэтому он так короток в передаче сообщения и так категоричен. Но сегодня мир меняется, нам нужен аккуратный язык, сохраняющий русскую энергию, и вместе с тем, бережный к деталям. Не надо при этом пытаться расположить к себе так называемый Запад. Мы и они – разные сущности: «Попробуйте вразумить просвещенную Западную Европу насчет России... Не вразумите! У нее нет даже органа для понимания России» (И. С. Аксаков).

Во всем мире только русский язык на огромном пространстве един, без существенных местных различий, и соперничать с ним могут, отчасти, только современные международный английский, испанский и французский. Сколько диалектов в Германии даже в соседних деревнях - сотни?

И, конечно же, это очень и очень странно, что богатейшая страна мира, единственный геополитический гигант на планете, которая кормит этот мир энергией и теплом, кислородом, научными знаниями, связывает половину мира (а значит и весь мир) в единое целое, страна, которая перенесла тяжелейшие испытания и могла бы расположиться к заслуженному отдыху, поскольку заплатила вперед за этот отдых, сама не может собраться в единое целое только потому, что не может договориться в самой себе, и больше ни по какой другой причине.  И не может договориться, потому что нема.

Вы и шагу не ступите в языковедении без знания специальной лексики, в которой не наберется и дюжины русских терминов - остальные иностранные: мы разбираем родной русский язык иностранными инструментами[9]. Во всех европейских языках в школах на уроках математики A-B-C- это начальные буквы алфавита родного языка - у нас это А-Б-В, и это чувствительная разница[10].

Русский язык сегодня беднее языка образованных людей 19 века. Есть много забытых исконно русских терминов, дающих исчерпывающее описание предмета. Возьмите дореволюционное описание "статей" лошади или собаки - есть хоть малейшая черточка, не названная специальным словом? В старину произношение было иным, иное резонирование, не пачкающее череп (вспомните Аум-Аминь). Сообразите, почему раньше копию документа называли "отпуск"? (Примеры неудачного, механического, слепого использования старых слов мы находим у А.Солженицына – делать как он - нельзя. Придумывал новые слова и вставлял их в свой словарь и В.Даль, а интересные подходы к словотворчеству есть у "Председателя Земного шара" Велимира Хлебникова). Пример удачного слова - деревья "суховершинят".

Поразмышляйте над понятиями "глагольная группа", наименьшим материальным носителем мысли (нейтрино?) и квантом мысли, правизной-левизной, куполообразностью языка, мыслями мужского и женского рода, иерархией и делителями языка, поглощением большего меньшим (почему и в уголовном праве так же?), приставками, словами "раз-влечь", "со-общить", "со-весть", "со-кол"...

Возьмите гипотезу (задачу) Пуанкаре: "Любое замкнутое односвязное трехмерное пространство гомеоморфно трехмерной сфере" - как дать словесное описание этой задаче? Гомеоморфен ли этот текст?

Мы также заметим, что одна из интересных и плодотворных задач, которая под силу русскому языку, это построение сферической системы координат[11].

Как в промышленности делают станки для изготовления станков, нужных для изготовления станков, которые в свою очередь будут изготовлять продукцию, так и в языке, для того, чтобы научиться точно отражать мир, нужно создать языковые инструменты для создания инструментов, для создания инструментов, которыми мы будем описывать и изменять мир. О чем говорят серьезные люди, начиная разговор? О согласовании терминов (другие - «чиста типа по понятиям»).

Русский язык - не огранённый алмаз, а нужен бриллиант.

Нужно войти во все напряжения русского языка - суть жизни, как разминают и разрабатывают затекшее тело: ведь когда-то вся надежда этого неустойчивого мира ляжет на русский язык и слово, сказанное по-русски в любом месте Земного шара, будет вызывать трепет души – «эти люди знают путь». Пока же: "А я фиг его знает". Здоровый язык это здоровое общество, словотворчество это высшее творчество и горение, на зависть любому другому, и не надо страдать, что привязан к станку, прилавку или доменной печи и до речи тебе недосуг - слово твори, это всегда и везде с тобой и "всем телом пишут стихи" (В.Маяковский).

Навести чистоту в лоне русского языка значит дойти до максимальной информационной плотности. Развить язык - как из нищеты и коммунальной грязи переехать в свой дом и домой - давно заслуженный.

«Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по его могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет су мнения, чтобы российское слово не могло приведено быть в такое совершенство, каковому в других удивляемся» (М. В. Ломоносов).

…Представьте себе, что является на Землю Господь Бог. На каком языке он с вами будет говорить? По-каковски? А, ну как же: «Ну эта, типа, как её…» скажет Он. Нет?

Считается, что интегральным органом чувств человека является сердце. Строя и развивая язык, надо довериться сердцу, его чистоте и полноте и делать это всем и на всех уровнях: «Море не высохнет, а народ не заблудится» - опираться надо на свое ВСЁ.

                  *                                   *                                    *

"Великий, могучий русский язык..." – пусть он будет нашим домом, где сообщаются все и на равных без различия происхождения и веры, пусть оy будет источником оптимизма, пусть он будет нашим щитом и мечом: у нас, наконец, не будет другой жизни, другой экономики, другого духа и власти чем та, которую позволит иметь русский язык.

Ваш автор бессилен предложить готовые решения как разобраться с немотой русской речи, для этого нужно отрешение от жизни и одновременно самое полное участие в ней, неординарное образование и возможности. Все что сегодня в наших силах это попытаться обратить внимание на эту проблему. Ясно, по крайней мере, одно, что космизм русского мышления и русской речи не стыкуется с грубым неповоротливым языком заседаний правительства России и матерной бранью люмпенов, будь то люмпенов от "элиты" олигархов или от "элиты" бомжей, по признаку мата считающих себя «солью земли русской».

Что делать?

Нужно не, как всегда, догонять кого-то - нужно наполнить этот естественный, Богом данный нам сосуд своим участием, чем пустить в дело это универсальное звено жизни.

Вариантов немного:

- либо перетаскивать к себе тысячи иностранных слов, клониться все больше и больше к чужому менталитету и потерять свое лицо;

- либо смириться с тем, что есть, оставить все как есть и как-то пассивно пытаться выживать;

- либо поставить трудности русского языка общественной проблемой, постараться вкладывать в повседневное общение труд ума и добиваться ясности, чтобы язык был удобной, легкой, всепогодной одеждой, чтобы мы любили говорить, чтобы никакая иная иностранная речь не вызывала зависти, чувства неполноценности и не вела к отставанию. А на практике, какая-то группа авторитетных людей должна («должна» в смысле «могла» бы, было бы желательно, чтобы заявила. В исходном положении никто никому ничего не должен) была бы заявить о том, что проблема речи существует, and take it from there («а дальше видно будет», или «отсюда начнем»).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А.Проханов, гл. ред. газеты "Завтра"  (НГ 6.03.03)

"После смерти Сталина, буквально в следующие часы после его кончины корабль советской цивилизации резко сбился с курса.

Начал менять курс: сначала по полградуса, потом по целому градусу, по целым огромным пространствам. Альтернативная советская цивилизация, реализованная Сталиным и зафиксированная им в Большой Советской Энциклопедии, все больше стала походить на Атлантиду. И сейчас мы уже полностью вернулись на тривиальный путь развития человечества. Человечество отказало себе в том, чтобы развиваться по божественному пути, по пути ино-истории. Мы влипли в мерзкую тривиальность. Примерно то же самое произошло и с литературой. Литература, как она замышлялась Сталиным - литература священных текстов, которые должны были выкликать у грядущего свои великие тайны, создавать мистерию человеческих идеалов, - эта литература все больше и больше становилась реалистической, - стала заниматься рефлексией, превратилась в мучительное вырабатывание стилей, и, по существу, из великого сталинского текста, состоящего из священных предложений, каждое из которых начиналось огромной алой буквицей, у нас остались даже не целые слова, а суффиксы, приставки и так далее.

Как все теперь любят посмеяться над тем, что товарищ Сталин занимался языкознанием! Оставив проблемы полей сражения или одоления Гитлера. Но дело в том, что тексту, языку Сталин придавал сакральное значение. Русский язык, как его мыслили отцы-основатели, первотворцы, первославяне, был языком святым. Правда, это относилось к языку церковно-славянскому, к сакральным, церковным мистериям. Однако и весь последующий русский язык воспринимался всеми русскими людьми как язык святой, на котором ангелы в раю говорят. И Сталин, замышляя для человечества земной рай, огромную земную утопию, придавал языку, на котором будет говорить богоподобное человечество, огромное значение! Отсюда его внимание к литературному тексту в частности. Он мыслил литературу как огромную реторту, в которой создаются образцы будущего. Тем самым, через текст, он ориентировал человечество на бессмертное добро, бессмертную красоту и бытие. Думаю, Сталин, так как он читал произведения своих современников - будь то Бабаевский, или Симонов, или даже Булгаков, - видел их несколько иначе, чем нынешние критики, которые рассматривают их не более чем свидетельства эпохи. Он рассматривал их как некий библейский текст! После того как это сталинское отношение к литературе пропало, она очень быстро выродилась в изнурительный реализм, в изнурительную созерцательность. Сегодня мы должны мучительно восстанавливать утерянный смысл. Вот что такое литература без Сталина. Страна без Сталина. Человечество без Сталина. Оно ирреально. Оно испытывает юродство. И чает восхода!"

... Первой мыслью, которая пришла в голову, как только балбес Горбачев впервые открыл рот в должности генсека, была: посыпался ТЕКСТ, посыпалась иерархия ценностей, увиделось, что в прессе будет много опечаток, что впереди нищета, гражданская война и голод, мужчины и женщины перестанут понимать друг друга[12], наступит анархия. Как военный хирург в госпитале под обстрелом, если сверху сыпется штукатурка и есть опасность загрязнения стола и раны, мигом уводит руки в стерильных перчатках в сторону, чтобы сохранить их чистыми, так и этом случае, случае загрязнения лона языка и общества, нужно было сразу уйти в схиму, чтобы не потерять представлений о нравственном и святости жизни[13]…

России нужны полнота жизни, живое полноводное системно-образное, космическое мышление, в сочетании с достоинствами, тщательно прописанными деталями вербально-логического выражения мысли, нужно уходить от тупикового латинского логического мышления (мы все пытаемся научиться тому, что нас в принципе научить не может). Россия не может не быть «другой», сколько бы ни смеялись над ее самобытностью, или она не выполняет своей мисси в мире. Славянскому миру и России в первую очередь это дано, поскольку здесь еще сохранились и ведическая традиция, и сам строй жизни, и климат, и положение страны в мире, её история и то, как дорого мы заплатили за прошлый опыт - все это позволяет России ввести и утвердить тот образ жизни, который ей органически присущ - не надо ни у кого спрашивать, как нам жить (не надо, заискивая,  спрашивать это на Уолл Стрит или, уж подавно, у Маркса-Ленина). Мы, россияне, и только мы на этой планете можем соединить "разорванную цепь времен". Многие народы своей речью пользуются, как инструментом, а мы своей речью живем и: «Живите в доме, и не рухнет дом» (к/ф «Андрей Рублев»). Найдем "свой способ" и тогда через века соединим свое великое прошлое с великим будущим.

                                              *                           *                          *

…Так как, объявим в стране мораторий на слова «давай» и «должен», а? Ну хоть на три месяца? Интересно же посмотреть, может что изменится…