Выдержки из стенограмм судебных заседаний по делу о взрыве минского метро

Неделю назад начался суд над 25-летними Дмитрием Коноваловым и Владом Ковалевым – их обвиняют в совершении теракта 11 апреля в минском метро.

«Я признаю свою вину во взрывах в метро и на День Независимости», - в первый же день суда спокойно, без тени эмоций признал главный обвиняемый Дмитрий Коновалов.

«Не признаю себя виновным (…) в недонесении о взрыве и в соучастии в теракте. Некоторые показания, которые дал ранее, не признаю», - уверенно заявил его школьный друг Ковалев.
Его друг Владислав Ковалев.




Они сидят в металлических клетках, почти безучастные ко всему, что происходит. Суд открытый, присутствовать на нем может любой желающий, и потому заседания проходят прямо в актовом зале Дома правосудия. Получается несколько театрально – на сцене клетка и столы с судьями, в зале – зрители, которые, кажется, дышать бояться, стараясь не пропустить ни одного слова. Увы, его сценарий основан на реальных событиях – теракт в метро унес жизни 15 человек, больше 300 пострадало. А эти двоим, занятым в главных ролях, кажется, это все равно.

Аншлаг в зале был только в первый день – посмотреть на обвиняемых и послушать, что же они скажут, пришло больше 400 человек. Уже на второй день пустых мест в зале было куда больше, чем людей, - на суд пришли десятка три пострадавших. К четвертому дню (мы как раз верстали этот номер газеты) суд добрался до допроса главного обвиняемого, но тот отказался давать показания. Пришлось ограничиться показаниями Коновалова, которые он дал на предварительном следствии. Показаний много, и вроде как из них уже сложилась полная картинка произошедшего и 11 апреля 2011 года, и 3 июля 2008-го, и тремя годами ранее в Витебске… Но на один вопрос следователи (а вслед за ними и судьи) так и не смогли добиться ответа: зачем? Ради чего простой витебский парень делал свои бомбы, калечил и убивал людей?

Свое объяснение этой странной мании дал только друг и сообщник обвиняемого Влад Ковалев: «Он не хотел прожить свою жизнь обыденно, поэтому и совершил взрывы в Минске». Сам Коновалов этот вопрос обошел на допросах ровно столько раз, сколько следователи его задали. Его ответ всегда был один и тот же: «Для дестабилизации обстановки в Республике Беларусь»…



ИЗ ДОПРОСА КОВАЛЕВА НА СУДЕБНОМ ЗАСЕДАНИИ 20 СЕНТЯБРЯ (во время суда) :

- Какие цели ставил перед собой в жизни Дмитрий Коновалов?

- Я не знаю.

- Чего он хотел достичь, к чему стремился?

- Этого я тоже не знаю.

- Удовлетворен ли он был своей жизнью?

- Мне кажется, да.

- А какие из предъявленных эпизодов обвинения Коновалову вам достоверно известно с его слов?

- Из предъявленных обвинений Коновалову? То, что мы участвовали вместе, били стекла в 2000-2002 году.

- И все?

- Вроде бы все.

- Скажите, а он ценил свою жизнь?

- Ну, не знаю, не могу сказать точно.

- А манипулировал ли он каким-то образом с своей жизнью?

- Да, было один раз. Пытался... Порезал вены себе.

- Пытался ли он покончить с собой?

- Я не думаю. Скорее крик о помощи был.

- Когда это было?

- Это приблизительно 2007-2008 год.

- Какая пора года?

- Зима. Снег был.

- Что он пытался сделать?

- Он позвонил мне и сказал, что порезал себе вены.

- И какой результат после этого?

- Никакой. Я приехал к нему. В подвале, перебинтованы руки, плохо перебинтованы. На следующий день сходил к хирургу, ему зашили раны.

- Почему он хотел это сделать?

- Я не знаю.

- Вы не знаете. Не спросили, с чем это было связано?

- Депрессия, наверное.

- В связи с чем депрессия.

- Не знаю.

- Вы высказывали на следствии свою оценку личности Коновалова, мотивы, которые его побудили совершать преступные действия в общественных местах?

- Да, высказывал, но это только потому…

- Что вы высказывали?

- Точно не помню, что-то по поводу самореализации.

- На основании какой информации вы пришли к выводу, который высказывали?

- Следователь попросил меня сделать предположение. Я предположил.

- На основании чего вы сделали свое предположение?

- Не знаю. Просто подумал о том, что могло двигать человеком, который совершает такие поступки.



Судья зачитывает показания Ковалева следствию, данные 23 апреля:

- В своих показаниях вы сказали, что Коновалов снял указанную квартиру за трое суток. Что вы и Коновалов намеревались делать после совершения взрыва в метро затем?

- Я не привязывал последующую свою жизнь к взрыву в метро, я собирался жить по-прежнему в Минске, как раньше. Коновалов намеревался после совершения им данного взрыва в метро покончить жизнь самоубийством. Об этом он мне сказал 10 апреля 2011 года (…) Он мне тогда сказал, что хочет покончить жизнь самоубийством путем отравления. При этом он мне показал имеющиеся у него таблетки. Они находились в обычном небольшом прозрачном полиэтиленовом пакете, в котором находилось много таблеток в виде желатиновых капсул желтого цвета. Со слов Коновалова, в этих капсулах находился яд, который основан на нитрате или нитрите натрия. Как я понял со слов Коновалова, он сам изготовил эти капсулы с ядом. Наверное, сами эти капсулы промышленного изготовления, а Коновалов засыпал в них сам указанный яд. Когда конкретно он хотел покончить жизнь самоубийством, я не знаю. Лично я не верил, что он покончит жизнь самоубийством.

- Почему у вас сложилось мнение о том, что Коновалов не покончит жизнь самоубийством после совершения им взрыва в метро в Минске 11 апреля?

- Я не могу ответить на этот вопрос, я просто не верил, что он может покончить жизнь самоубийством (…) Вообще, Коновалов не знал, каким образом жить дальше, он не знал, что ему нужно от жизни. У кого-то есть цель в жизни и он добивается этой цели. А кто-то идет и взрывает в центре города бомбу. Думаю, он не хотел прожить свою жизнь обыденно, поэтому он и совершил взрывы в Минске в 2008-м году и в апреле 2011 года, в результате которых пострадали люди.


ИЗ ДОПРОСА КОВАЛЕВА СЛЕДОВАТЕЛЮ КГБ (во время следствия):

- Он привез в Минск сумку, в которой было две бутылки с веществом, накрытые подарочной бумагой. В боковых карманах были провода. Он сказал, что собирается совершить взрыв в метро, но на какой станции – не уточнил… У меня была сначала мысль взять эту сумку и утащить куда-нибудь, но я этого не сделал. Сказал, что ему все равно нечего терять. По-моему, ему откатали пальчики в пятницу или в субботу. (Напомним, что в то время, как вся страна после взрыва в Минске в 2008 году на Дне независимости проходила обязательную дактилоскопию, Коновалову этой процедуры удалось избежать дважды – Ред.).

Он еще говорил, что хочет покончить жизнь самоубийством. Я его просил не идти взрывать метро. Он вроде бы сразу согласился и даже успокоился (...) Я присутствовал и сам видел, как Коновалов подключал провода, а сам стоял на входе в комнате (…) Он мне еще показывал пульт передачи и даже давал его в руки.



ИЗ ПОКАЗАНИЙ КОВАЛЕВА НА СУДЕ 19 СЕНТЯБРЯ (во время суда):

- Меня запугали психологическим давлением, я дал другие показания. Со мной всю ночь проводили беседу. После задержания меня отвели в ГУБОП и показали видео, как Дмитрий проходит в метро через турникеты. Я его узнал, а потом услышал его крики из соседнего кабинета. И мне тогда сказали: лучше тебе парень признаться, что ты все знал. Отсидишь два года за недонесение и все. Я думаю, Дмитрий не взрывал метро.

- Так вы же узнали его на видео.

- Мало ли что, может, он просто гулял в метро.



ИЗ ДОПРОСА КОНОВАЛОВА СЛЕДОВАТЕЛЮ ГЕНПРОКУРАТУРЫ (во время следствия):

- Скажите, в апреле 2011 года Ковалев знал, что именно вы везете в Минск и с какой целью едете?

- Да, Ковалев знал (…)Об этом я Ковалеву сообщил по приезду в Минск на железнодорожном вокзале, когда он меня встречал. Я не помню, как дословно ему сказал, но смысл был в том, что я ему сказал, что в сумке бомба. (…) Ковалев на это отреагировал спокойно, он был убежден, что там бомба. Я ему еще сказал, чтоб он был поаккуратнее с сумкой, он никак не отреагировал. Ковалев даже при встрече на вокзале сам взял первым сумку, хотел ее нести, взял за ручки и пошел. Я сразу же взял у него вторую ручку сумки и мы понесли вдвоем. По ходу движения мы остановились в ста метрах от железнодорожного вокзала слева от центрального входа, чтобы обсудить план дальнейших действий. Сумку поставили на асфальт. Ковалев открыл сумку, т.е. расстегнул молнию замка, присел над сумкой. Сверху над взрывным устройством лежала подарочная бумага, которую я наклеил специально. Если меня остановят сотрудники правоохранительных органов, я мог сказать, что везу подарок и не хочу открывать. Это бы не привлекло внимание сотрудников милиции. Так вот эту бумагу Ковалев слегка порвал и увидел содержимое сумки, т.е. взрывное устройство. Я не помню, говорил ли он что-нибудь при этом. Я упрекнул Ковалева в том, что он порвал бумагу, на что он улыбнулся, после чего я застегнул сумку (...) Я ему сказал, что меня дактилоскопировали и теперь будут разыскивать в связи с событиями 3 июля 2008 года. Он никак к этому не отнесся, советов никаких не давал.



ИЗ ДОПРОСА КОНОВАЛОВА ЗАМЕСТИТЕЛЮ ГЕНПРОКУРОРА 13 АПРЕЛЯ (во время следствия):

- Вы ему (Ковалеву. – Ред.) объясняли, что там в сумке находится?

- Нет.

- А он у вас спрашивал?

- Я ему ответил, что там шмотки.

- А друг ваш в Минске где живет?

- Я же сказал, что я не знаю.

- А зачем тогда снимать квартиру, если у вашего друга есть жилье?

- Ну, он снимает комнату, наверное. Живет с хозяйкой.

- Это он вам сказал или вы точно знаете?

- Ну, он мне так сказал.

- Почему вы это сделали?

- Для дестабилизации обстановки в Республике Беларусь.

- Поясните, что вы пронимаете под дестабилизацией обстановки в Республике Беларусь.

- Посеять панику.

- С какой целью?

- С целью дестабилизации обстановки.

- Это ваша личная идея?

- Да.

- Вы с кем-то эту идею обсуждали?

- Нет.

(…)

- А вообще у вас умысел на то, чтобы собрать взрывное устройство, когда созрел?

- Может, месяца два назад.

- Поясните, почему у вас такое желание появилось?

- Я уже пояснил.

- Ну, это цель – достичь дестабилизации. А вам для чего нужна была дестабилизации? Именно вам? Ваше внутреннее убеждение? Что вас к этому подтолкнуло – месть, злоба, обида?

- Никаких личных мотивов нет.

- А почему вы это задумали и исполнили? Что вас побудило к этому?

- Я же сказал – дестабилизировать обстановку в Республике Беларусь.

- Поясняю: это цель, которой вы хотели достигнуть. А для чего вам нужна была, лично вам как человеку, дестабилизация?

- Ничего личного.

- А что это? В какую-то партию входите, в организацию?

- Нет. Я устроил этот взрыв один.

- Что вас подтолкнуло? Для чего лично вам нужна была эта дестабилизация?

- Я не буду отвечать на этот вопрос.

- Скажите, вот вы впервые изготавливали взрывное устройство. Или до этого тоже делали взрывные устройства?

- Делал до этого тоже.

- А зачем нужен был такой объем и большое взрывное устройство?

- Для максимального поражающего эффекта.

- То есть вы для себя ставили цель убить больше людей, если я вас правильно понял?

- Да.

- А зачем вам это нужно?

- Я уже ответил.

- Вы могли взорвать афиши, могли взорвать столб, могли взорвать, условно говоря, какое-то транспортное средство. Но людей зачем взрывать? Ведь вы говорите, у вас ничего личного.

- На этот вопрос я отвечать не буду.

- Вы осознавали, что в метро могут находиться и женщины и дети?

- Да.

- Вам не жалко было их?

- Я не буду отвечать на этот вопрос.

(…)

- Вы себя считаете адекватным человеком? Здравомыслящим?

- Да.

- Тогда все-таки непонятен ваш мотив. Я понимаю, вы откажетесь отвечать на вопрос, но вместе с тем убить просто так человека… Нужна какая-то цель, какое-то побуждение. Вы чем руководствовались?

- Я не буду отвечать на этот вопрос.

- Понятно.

(…)

- Где, в каком месте вы выбрасывали кнопку?

- Возле какого-то кафе.

- Как далеко это кафе от Дворца Республики?

- Минут 10 ходьбы.

- В какую сторону?

- В сторону метро «Немига».

(…)

- Вы когда несли заряд, понимали, что можете погибнуть сами?

- Да.

- Вы свою жизнь цените?

- Да.

- В то же время допускали возможность своей гибели? Ради чего?

- Я уже ответил на этот вопрос.

(…)

- После того как прошли эти трое суток, какие были ваши намерения дальнейшие?

- Вернуться в Витебск.

- И далее?

- Не знаю, я об этом не думал.

- Т.е. вы смогли бы спокойно после этого жить, зная, что сделали?

- Да.

- Носить это в себе, никому не рассказывать?

- Да.

(…)

- Вы сами удовлетворение получили от своей этой работы?

- Я не буду отвечать на личные вопросы.