Бой капитана Смышляева. Ветеран-афганец бьется за память погибших солдат

Татьяна БрицкаяJuly 27, 2022

Николай Смышляев. Фото автора

«При чистке в колхозе в конце декабря 1931 года Смышляев кричал: «Зачем тружеников чистите, а шантрапу оставляете в колхозе, чего вам кулаки мешают, зачем их убираете?» — это фрагмент обвинительного заключения по делу крестьянина из вологодской деревни Киселево. В 1932 году по приговору тройки Дмитрий Смышляев получил 3 года лагерей. Статья 58.10: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти». Отбыл срок в Коми, вернулся, летом 1941-го ушел на фронт, 18 октября того же года погиб.
А вот цитата из постановления суда от 31 мая 2022 года: «Смышляев разместил комментарии в виде картинок с надписями «Нет *****», тем самым искажал и дискредитировал задачи по использованию ВС РФ за пределами территории РФ и сами ВС РФ». Дело Николая Смышляева, внука репрессированного крестьянина, слушалось в тех же краях 90 лет спустя. Административный штраф 30 тысяч — больше пенсии, которую получает ветеран-афганец.

<hr/>

«Думал, за драку, оказалось — за контрреволюцию»

Николай — высокий, с выразительным профилем. Его дом — самый красивый и ладный в Хорошеве. Киселево — родной деревни — больше нет на карте, обезлюдела. В Хорошеве успешный колхоз, есть работа, высокие по местным меркам зарплаты. Недалеко от дома Николая детская площадка, обустроенная односельчанами. Качели, домик и остов старой машины, раскрашенный в цвета российского флага, с размашистыми Z и V на борту.

— Позвонили, сказали приехать в полицию. Я зашел, там кабинетик два на два, в нем четыре женщины сидят. Одна говорит: «Ой, может, вам ничего и не будет за это, тысяч 15 штрафа, может, дадут». А как, если в законе четко указано: от 30 до 50 тысяч? Мне надоело слушать это все, подписал протокол, не читая. Да и мелко написали от руки, не разобрать.

Протокол на Николая Смышляева

Допрашивали и судили ветерана в райцентре Грязовец. Ничего Смышляев полиции не сказал, в протоколе его рукой указано: «Все объяснения дам в суде». Там, впрочем, они тоже не очень пригодились: судья Соколова сначала попросила предоставить доказательства его трудов по увековечиванию памяти погибших в Великую Отечественную и в Афганистане земляков. Но в итоговое решение эти обстоятельства в качестве смягчающих, как и статус Смышляева — ветерана боевых действий, судья не внесла.

Меж тем всю свою послевоенную жизнь «дискредитировавший армию» капитан Смышляев добивается уважения к ней — воевавшей, погибавшей, верной присяге.

На вопрос, почему выбрал военную службу, отвечает: летать хотелось, в школе книжек начитался — вот и пошел в авиационное училище. Школа эта в соседней деревне до сих пор цела. Здание с колоннами совсем обветшало, его отдали РПЦ. Учился на пятидневке — в Киселево школы не было, так что утром в понедельник 15 км шли пешком до Бушуихи, а в пятницу вечером — обратно. Дорога с тех пор лучше не стала, мы добираемся только до Воскресенского, что на полпути: дождь размыл глинистую почву.

— Ранней весной хорошо было: когда река начинала вскрываться, мы на льдины прыгали и на них в школу доезжали, — буднично рассказывает Смышляев.

7 лет назад он собственноручно установил в необитаемом уже Киселеве шестиметровый крест в память обо всех погибших в Великую Отечественную односельчанах. Делал его собственными руками. Смышляеву тогда диагностировали рак — вот и решил, что нельзя больше откладывать, надо успеть.

После освящения креста в Киселеве

Сейчас Николай — инвалид 2 группы, одно легкое удалено. Раз в год ему нужно обследоваться, но в Хорошеве, хоть и начали дорогой капремонт в амбулатории, лечить особо некому, кроме терапевта и процедурной сестры. На анализы ездят в Вологду, за 35 км, даже если нужно просто сдать кровь из пальца. Но сначала необходимо получить направление у терапевта в Грязовце, в 25 км, тоже ехать за свой счет.

Смышляев хотел мемориал оформить официально, с разрешения властей. Но земли под памятный крест в заброшенной деревне чиновники не нашли. И Николай на свой риск установил его там, где душа велела. Надеется, что сносить «самострой» никто не решится, да и не доедут туда, увязнут по дороге.

Каждый год Смышляев с товарищами собирает камни, которые здешняя глинистая почва выталкивает на поверхность, и относит туда — укрепляя «голгофу» у основания распятия.

Рядом на камне гранитная табличка с именами всех погибших: 9 Андроновых, 7 Васениных… Выкосила война Киселево. Есть в этих списках и Дмитрий Смышляев — дед нашего героя.

Дмитрий Смышляев. Фото из архива

— В семье знали, что он сидел в тюрьме, знали, что погиб, но за что сидел и где лежит — как найти? Никаких документов не осталось. Стал посылать запросы. В МВД ответили, что дело в архиве ФСБ, там дали почитать и скопировать материалы. Не все, правда: многое было заклеено.

Думал я: деревенский мужик сидел за драку какую-то. Оказалось — за «контрреволюцию».

Закрывать фрагменты давно рассекреченных уголовных дел реабилитированных осужденных — давняя практика. От «чужих» глаз ревностно охраняют имена причастных к Большому террору, распространяя на них положения современного закона «О гостайне», который велит скрывать личности сотрудников контрразведки. Притом что формально ни ЧК, ни НКВД никакого отношения к ней не имеют, даже правопреемства юридически нет.

Из архивного дела Николай узнал, что деда впервые арестовали в апреле 1932-го, но через неполный месяц выпустили. И снова забрали осенью. Обвинили в агитации за массовый выход из колхоза. Вину не признал, заявил, что в период, когда якобы агитировал на собраниях, вовсе отсутствовал в деревне — пожары тушил. Назвал и тех, кто его оговорил: односельчан Дмитрия Копытова и Марину Горбунову. Первый якобы не простил ему присутствия при описи имущества его раскулаченного отца, вторая — член сельсовета — того, что вопреки ее воле Дмитрий настоял на фактической проверке количества обобществленного овса. В 1969 году Смышляева реабилитировали посмертно. Семье никто не сообщил — вдова Дмитрия умерла в 1979-м, так об этом и не узнав.

Обвинительное заключение по делу Дмитрия Смышляева

«Больно дорогой вы кофе пьете»

Кто донес на Смышляева-младшего — неизвестно. Сам он считает, что доноса не было, а просто комментарии он писал в местной группе «ВКонтакте», раздражавшей спецслужбы и чиновников. Мониторили этот паблик, видимо, с лупой, там и разглядели слова ветерана-афганца.

Можно, впрочем, предположить, что и сам он давно в фокусе чекистских окуляров. То в пикет встанет, то расскажет журналистам, что власти не хотят тратить деньги на память о павших, то потребует от депутатов Госдумы перечислять по ползарплаты в пользу бедных, когда на Охотном Ряду проголосовали за заморозку военных пенсий. О той истории 2015 года он рассказывает смеясь, и тут же приносит стопку бумаг на гербовых бланках — ответы адресатов обращения.

— Я написал не в Госдуму, а каждому депутату лично. Дочка устала распечатывать — их же 450 у нас. Правда, ответили не все. В письме ветеран предлагал 50% депутатского дохода направлять на помощь малоимущим — раз в бюджетной помощи таковым Дума отказывает, а себе зарплату поднимает.

Трудно было ответить, не потеряв либо денег, либо репутации. Так что лишь 18 ответов получил Смышляев, да еще трое депутатов сообщили, что перенаправят его обращение коллегам от Вологодской области. Депутаты Нилов (ЛДПР) и Рябов (КПРФ) сообщили, что в их партиях есть фонды, куда все члены фракций ежемесячно обязаны вносить некие суммы. А из них якобы оказывается матпомощь просителям. Владимирский депутат Аникеев на двух листах отчитался, как похорошел делегировавший его в Федеральное Собрание регион за время его депутатства — тут и кафе, и кинотеатр, и спортивный центр, и даже «капитальные вложения в реализацию социальных проектов на сумму 1 млрд рублей». Правда, вложения эти — из казны, а спрашивал Смышляев о депутатской зарплате… Депутат Лысаков написал, что афишировать добрые дела неприлично, а «перечислять денежную помощь в региональные фонды не считает нужным». Депутат Антошкин — о том, как СМИ «выступают против священного долга воинской службы», а он противостоит этой вакханалии в лице председателя «Клуба Героев». Депутат Аксаков сообщил, что социальные выплаты в России производятся за счет бюджета, а он жертвует на чувашские храмы. Депутат Руденко и вовсе предложил самому Смышляеву «внести посильную лепту в оказание помощи гражданам, находящимся в трудной ситуации».

Николай Смышляев. Фото автора

Безоговорочно поддержали инициативу ветерана такие же ветераны боевых действий — Иршат Фахритдинов и Вячеслав Мархаев. А конкретную цифру назвали двое: коммунист Разворотнев, пообещавший, что будет половину «партийного максимума» (тот самый взнос в партийный фонд, который в тот момент составлял 100 тысяч рублей в месяц с одних депутатских рук) отправлять в свой регион, да эсер Черешнев, который отчитался о направлении 100 тысяч рублей екатеринбургской организации инвалидов. На не ответивших Смышляев жаловаться не стал, посчитав «социологический срез» вполне репрезентативным.

До этого ветеран успел пободаться с губернатором — в пикетах и в суде, требуя отменить повышение тарифов на услуги ЖКХ (в Вологодской области они в 2013 году выросли на 20%, притом что президент с экрана требовал, чтоб рост не превышал 6%). Проиграл.

Не обходилось без курьезов. В 2018 году, когда Смышляев стоял в очередном пикете у здания областного правительства, на его «Матизе» появилось непечатное слово — нацарапал его один из местных чиновников. Тот не отпирался, оплатил покраску — и до сих пор работает.

Сутяжничеством Смышляев занялся не от скуки, а от чувства несправедливости. До сих пор не может понять, отчего государство столь невнимательно к тем, кто составляет его основу, кто пашет, сеет и, коли надо, пойдет за него умирать.

— Мне за Афган знаете, сколько платят? 3400 в месяц. Я подсчитал — по средним московским ценам это 17 чашек кофе.

Хотя в Москве, наверное, и дороже кофе есть… Мне один товарищ из нашего «Боевого братства» написал: «Больно дорогой вы кофе пьете». А я вообще растворимый пью, как все пенсионеры.

Николай Смышляев. Фото из архива

В «Боевое братство» Смышляев вступил пять лет назад. Фонд при организации помогал с лекарствами и оплатил путевку в санаторий. Когда этой весной пути афганца с «Братством» разошлись, написал заявление о выходе, не сойдясь в оценках происходящего, — этим кое-кто попрекнул. В ответ капитан Смышляев моментально ответил: «Посчитайте, сколько на меня потратили, — верну». Пенсия Николая — 25 тысяч рублей. «Мне кардиолог дорогие такие лекарства назначила, вот их мне фонд привозил дважды. Спасибо им. Теперь поеду снова к доктору, может, отменит она эти назначения».

«Не с бабушек же собирать»

В Воскресенском Николай идет в часовню. Рядом руины церкви, прихожанами которой были его односельчане из Киселева. В часовне три гранитных плиты с именами погибших земляков. Идею подсказал приятель и сосед Николая — по любви осевший под Вологдой шотландец Брайан.

В часовне в Воскресенском. Фото автора

Смышляев заезжает к нему попутно, отвозит подарок от жены — протертую смородину. Языковой барьер не смущает, хотя ни один — английского, ни другой — русского не знают. У ладного дома вологодского шотландца бежит речушка, впадающая в Великую. Николай говорит, последнее письмо от деда пришло тоже с реки Великой, но другой — псковской. Хотя погиб он не там — в Ленобласти. В военных архивах внук все со временем нашел. Лежит вологодский крестьянин Дмитрий Смышляев в братской могиле на станции Назия. Николай туда ездил, поклонился.

В соседней деревне Кашино еще одна гранитная плита на покосившейся избе — тоже смышляевскими трудами установленная. Здесь жил Александр Яковлев — уроженец этих мест и единственный в этих местах полный кавалер ордена Славы. Участник Парада Победы, Яковлев умер от последствий ранений в сорок шестом, в 23 года. Доску открыли спустя 71 год. Вологодский похоронных дел мастер согласился работы выполнить за свой счет. Он же чуть раньше изготавливал плиты с именами погибших для воинского мемориала в Бушуихе. Тогда случилась еще одна стычка Смышляева с властью.

Мемориальная доска в Кашино. Фото автора

В 2016 году ветеран решил, что обелиск без имен павших выглядит недостойно. Скрупулезно сверил списки, сделал проект — и стал обивать пороги чиновников. Местный депутат подсказал: по программе «Народный бюджет» можно выбить денег из областной казны — но 5% (31 тысячу рублей) должны собрать местные жители.

«Не с бабушек же собирать», — подумал капитан Смышляев и отправился к тем, у кого доходы повыше: в областную Думу и правительство.

— В Думу меня пустили без проблем, там я собрал без малого 7 тысяч. Всех записал в ведомость. Одна только депутатка меня пыталась на паперть отправить. Пришел в правительство — не пускают. Выбежала не то чиновница, не то секретарша: «А чего вы с простых людей-то деньги не берете?» Полицию вызвала, пришли два сержантика, топчутся: не положено, режимный объект. Я говорю: дайте бумагу, что правда режимный. Вызвали подкрепление, пришел офицер, пригрозил меня задержать за нарушение закона о массовых собраниях и пикетах. Ну я смотрю: день заканчивается рабочий, в кутузку неохота — ушел. А дома уже закон прочитал — там про меня-то ничего нет, я ж не пикет проводил…

Хоть исполнительная ветвь вологодской власти скидываться на мемориал и не захотела, пенсионер нужную сумму собрал. Имена на граните высекли.

Мемориал в Бушуихе. Фото автора

А вот с памятниками погибшим в Афгане пятерым жителям района дело не двигается — много лет Николай обращается к местным властям с просьбой увековечить их память, но те все никак не находят свободного участка земли.

«Сосед все видит и тихонько пишет»

Отчего память о павших игнорируют чиновники, а «дискредитатор» все равно он, ветеран не понимает. Честно служил в Афгане, куда попал в феврале 1980-го — почти сразу после училища, дочери было 4 месяца. Его эскадрилью не отправляли, но в другой потребовалось подменить человека, Смышляев согласился.

Матери он про это не писал, но она почувствовала — и через всю страну незнамо как добралась до гарнизона, откуда уезжал Николай.

Его полк провел в Афгане полтора года — в Баграме и Кандагаре. Служил авиатехником — в пилоты не прошел по зрению; хорошо помнит минометные обстрелы да страшную дорогу, когда в нелетную погоду вывозили их колонной по горной дороге на Саланг: 14 машин без сопровождения попали в засаду, одна упала в ущелье. Он сохранил дружбу с однополчанами, многие живут в Украине. 24 февраля написал им — и они друг друга поняли.

Смышляев в Афганистане. Фото из архива— Что я думаю о той войне? Кто нам объяснял ее цели, пропагандисты? Дескать, если мы в Афган не войдем, туда войдет Америка, и оттуда ракеты долетят до Урала.

С другой стороны, все же нас туда пригласило местное правительство. И мы не только воевали — я же сам видел колонны сельхозтехники, которые туда шли из Союза… Какими вернулись? Разными. Знакомый срочником пошел, ему пришлось в какой-то засаде камнем человека забить. Как выпьет, все вспоминает этот случай и дуреет, крыша едет. Последствия у каждого свои — от психики зависит. Кто-то нормально, а кто-то спился. Не нужны мы государству? Да. Но не только мы, ему и воины Великой Отечественной не очень нужны оказались, как видите. Общества у нас нет гражданского вообще, отсюда и агрессия, ненависть и доносы. И при Сталине так было, и сейчас. Неудовлетворенность своей жизнью какая-то внутренняя, наверное, — вот причина этому.

— Сосед, к примеру, рядом с тобой живет — а сам все видит и тихонько пишет, — говорит о нынешних временах Аделя, жена капитана. За большим красивым столом, на котором даже хлеб — ее собственной выпечки, она сидит, прикрыв лицо руками. — Люди боятся не за себя, а за родных. Про 37-й год все помнят. Страшно ли за мужа? Говори — не говори, он все равно свое делает. Он не боится. Он как считает — так и говорит…

Аделя Смышляева. Фото автора

Николай возвращается в комнату, и Аделя переводит разговор — рассказывает смешную историю из их гарнизонной юности.

…Когда о назначенном Смышляеву штрафе узнали журналисты из Великого Устюга, они объявили сбор денег на его уплату. Николай в успех не верил совершенно, но думал, если хоть чуток соберут — все легче. Однако всего за два дня люди прислали даже больше, чем требовалось. Лишнее Смышляев отправил еще троим оштрафованным по той же статье — челябинцу Виктору Желтоухову, барнаульцу Александру Гончаренко и якутянину Анатолию Ноговицыну.