Далеко ли до конца?

Всё начинает рассыпаться. Теряет влияние всесильный некогда институт лидерства. Среди политического класса зреет понимание, что опора на Путина как гаранта безопасности вскоре может создать угрозу выживанию этого класса. Государство и его силовые структуры воспринимаются населением как враждебная народу сила. Когда 73% респондентов считают, что за последние десять лет увеличился разрыв между богатыми и бедными; 52% полагают, что в руководстве страны больше воров и коррупции, чем в 90-е годы; и, наконец, больше половины опрошенных уверены, что приближающиеся выборы будут нечест¬ные — это признак отчуждения населения от власти.

 Правда, признаем, что остаются компенсаторные механизмы, которые поддер¬живают систему на плаву. Сырьевые ресурсы подменяют работающую экономику. Ядерное оружие для российской элиты остается средством поддержания державных претензий. Атомизация общества затрудняет формирование общественных альтернатив и организованного протеста. Более того, люди, лишенные социальных табу и механизмов сплочения, могут начать дарвиновскую борьбу за выживание. Многочисленный аппарат обслуживания загнивающего монстра и просто те, кто опасается перемен, пытаются поддержать в нем угасающую жизнь. При этом даже системные люди признают: катастрофа приближается! Спорят лишь о дате конца и о том, как он будет выглядеть. Между тем ставшее массовым навязчивое предсказание грядущего апокалипсиса не может не обрести политического значения: обычно его следствием бывает либо диктатура, либо агония. Пока же рефрен о катастрофе стал политическим приемом, который используется группами влияния для формирования своего видения все того же лидерского режима и собственного места в нем.

Какой же выход предлагают системные «алармисты»? Они предлагают «Реставрацию-2», призывая Лидера (Путина, Медведева или кого-либо третьего) начать экономические реформы. Наиболее продвинутые предлагают Лидеру заняться еще и строительством демократии, и даже «вхождением в Европу» (!). Многочисленные «стратегии», которые в авральном темпе пекут ведущие эксперты России, тоже обращены к Лидеру, но не к обществу. Возникает ощущение дежавю, как будто двадцать лет спустя Россия вернулась в 1991 год, так и не поняв, что персоналистская власть не может совершить харакири, то есть отказаться от своей монополии. Без этого все реформаторские «стратегии», как бы ни были здравы их конкретные предложения, обречены превратиться в пыль.

Тем временем 22% (!) взрослого населения хотят уехать из страны и 28% молодежи готовы уехать из России «навсегда». Следовательно, наиболее динамическая часть общества не намерена бороться за возрождение страны. Это самый тревожный симптом, который может означать, что Россия приблизилась к точке невозврата.

Мне могут возразить, что внешне в России нет очевидных признаков упадка, которые проявились в конце 80-х — начале 90-х годов: невыплаты зарплаты, обвальное падение производства, коллапс власти, «криминальная революция». Дело, однако, в том, что впечатление стабильности обманчиво. Система уже разваливается или, если хотите, разлагается. Вот ключевые слова, которые подтверждают, как далеко зашел процесс: «Кущевка», «Сагра», «Рамзан Кадыров», «Булгария», «Геленджикский дворец», «дело Магнитского», «прокурорское казино». Этот ряд можно продолжать до бесконечности. Важно и то, что система не может гарантировать безопасность правящего класса. Именно поэтому его многочисленные представители поспешили обеспечить себя запасными парашютами на Западе.

Дальнейшее загнивание станет для общества драматическим испытанием. Коль скоро мы не можем реформировать эту систему изнутри и у нас нет сил демонтировать ее снаружи, необходимо, по крайней мере, осознать неизбежность ее конца и готовиться к нему. Мы не можем допустить повтора 1991 года, когда падение государства привело к реставрации единовластия. Нужно размышлять и о механизмах мирного демонтажа «русской матрицы», и о формировании новых правил игры. О многом придется задуматься — о новой конституции, новых рыночных институтах, механизме честных выборов, реальной многопартийности и социальных гарантиях населения.

Главное — не оказаться в ситуации, когда обвал произойдет раньше, чем мы к нему будем готовы. Пока, увы, агония приближается быстрее, чем наше осознание ее неотвратимости.