Кио Глава 3. «Был вечер и пахло травой».

Поскольку свежи ещё в памяти события, описанные выше, то появление на их фоне Иммануила Бабаевича Кормидриозова прошло как-то совершенно незамеченным. То есть не то что незамеченным. Его заметили. И заметили так, что три года бурной, в общем-то жизни пришлось вычеркнуть и, как говорят люди много пережившие, «Начать всё сначала».

Дело, в общем-то, было пустяковое. Иммануил Бабаевич, человек, полный деятельной энергии, решил попробовать себя на поприще науки. А так как ведомство, в котором он пробовал себя, занималось исследованием областей мирного использования атомной энергии, а Иммануил Бабаевич в душе был коллекционером уникальных вещей, то он решил пополнить свою коллекцию атомным реактором. А поскольку атомные реакторы пока на дороге ещё не валяются, то и пришлось Иммануилу Бабаевичу вычеркивать три года из своей мятежной жизни. По их истечении выдали герою моего повествования справку, подтверждающую наличие некоторых странностей у её владельца и отпустили с миром.

Такова предыстория событий, речь о которых пойдет дальше. С чем были связаны эти события? До сих пор это волнует виднейшие умы человечества, но ничего определённого не известно по сей день. И только увязывая всё предшествующее, мне удалось воссоздать довольно четкую картину этих событий, содрогнувших, косвенно или прямо, мир. Об этом я и хочу рассказать благородному читателю.

Так вот, продолжу.

Был вечер и пахло травой. Городок жил своей обычной неторопливой и нескучной жизнью. За бугром чадно дымили трубы смолокурни, понад домами в тени садящегося солнца пробирался домой Гаврила Силыч, постоянно ощупывая бутылку, лежащую за пазухой, где-то лаяли друг друга собаки, Нюрка, как всегда, ругалась с соседкой.

Фаня вышел за дверь, осмотрелся, презрительно сплюнул и быстрым шагом пошёл к видневшейся на околице таверне. Грязный, полусгнивший забор он перепрыгнул без разбега. Дверь хлопнула и почтительный швейцар, приняв на руки пальто и поддерживая Фаню под локоть, проводил его по ковровой дорожке. Жрать! - Фаня сказал это мягким, журчащим голосом, усаживаясь за дубовый стол в виде бочки и оглядывая посетителей. Лица посетителей расплывались перед его глазами.

За первым столом у левой стены сидел симпатичный молодчик с подбитым глазом и пальцами, выпачканными чернилами. Фаня вспомнил, что швейцар уважительно называл его «Тихон Чичич». А, писака, ловелас, махнул Фаня мысленно рукой.

За вторым столом он увидел гражданина в потрепанном сюртуке, с надменным видом грызущего воблу и запивающего её чем-то похожим на пиво. Клерофост Филофеевич Абхардумовский, вспомнил он, человек неопределённых занятий, всегда знающий, что было, где есть и как будет.

Он не успел рассмотреть, кто сидел за третьим столом, в углу. Из-за стойки выкатился похожий на годовалого питекантропа Филоктет Филипонович и таким же мягким и ещё более журчащим голосом сказал - Жрать нету и не будет до следующей недели, тебя вчера предупредили. Фаня прищурился — Попробуй тока не подать, я тебя сожру.

Филоктет Филипонович поморгал левым глазом, почесал затылок и не спеша ударил Фаню по лицу.