Харбинские зарисовки. Часть II

 У Харбина великолепное расположение на пересечении древнего сухопутного пути на север к Амуру и полноводной реки Сунгари. Купцы и путешественники переправлялись здесь через реку, поэтому это место манчжуры называли Харба, а русские железнодорожники лишь слегка изменили местное название в Харбин (как «папин», «дядин»). Первоначально город состоял из трех районов – Новый город, Старый Харбин и Пристань. Где был Новый город я только догадываюсь, думаю, что в 8 верстах к югу от реки, там где Шидловский купил заброшенный водочный заводик с тремя десятками фанз (хибарок). Старый Харбин возник в окрестностях ж/д вокзала (теперь он в центре, отделяя старые районы около реки от новых коммерческих кварталов). В этих районах Харбина администрация КВЖД строила здания, Русско-китайского банка, Правления Общества КВЖД. Железнодорожного Собрания, Коммерческих училищ и других, в строгом соответствии с российскими градостроительными традициями.

Мне трудно сказать, как хорошо сохранились эти районы города, на первый взгляд кажется, что к югу от ж/д вокзала стоят лишь новые, высокие небоскребы. А вот район ближе к реке, называвшийся сто лет назад Пристанью, а теперь Даолицу, сохранился лучше - наверное потому что он возник стихийно и быстро превратился в коммерческий центр города. Вот что пишет О. Гончаренко об этом в книге «Русский Харбин», издательство Вече, 2009:

«В форме его застройки едва ли можно было отыскать следы хорошо выверенных и одобренных зодчими и городским начальством строительных планов. Район вообще возник словно бы естественным путем, постепенно составившись из первых примитивных застроек русских и китайских рабочих - примитивных домиков и фанз, где ютились они сами и их почти всегда многодетные семьи. Были на Пристани и постройки иного вида. Каменные двух- и трехэтажные дома некогда разбогатевших предпринимателей вальяжно соседствовали с деревянными избами и глиняными фанзами.

..Возникающие на Пристани то там то здесь самовольные застройки торговцев, подрядчиков и мастеровых образовали будущую достопримечательность города - знаменитую Китайскую улицу. Осенью 1898 года группы китайцев и маньчжур распланировали там ряд участков земли, произвели разбивку территории колышками и занялись строительством. Вопреки приказам начальника участка князя с.н. Хилкова «убрать колышки» самодельные фанзы китайцев продолжали расти ряд за рядом, формируя тем самым подлинную «китайскую» улицу. Когда коллеги-инженеры показали Хилкову возводимую череду новых застроек и князь лично осмотрел импровизированные строительные площадки, ему оставалось лишь махнуть рукой на ранее предлагаемые жителям Пристани варианты цивилизованного градостроительства, ибо остановить «архитектурное творчество» энергичных китайцев, казалось, не под силу никому.»

О царивших здесь нравах Гончаренко дальше пишет: «Чтобы обезопасить городских жителей от посягательств проживавших в районе Пристань всякого рода правонарушителей, в этот район была назначена полицейская охрана, однако эта мера не принесла в жизнь этого «лихого района» особенных перемен. Пьяные драки, грабежи и бурные выяснения отношений между его жителями продолжались ежедневно, словно бы без них жизнь его коренным обитателям казалась лишенной интереса и смысла.»

Глиняные фанзы и пьяные драки, конечно, я не ожидал найти в центре Даолицу, но мне захотелось найти «Русское кафе» и здание отеля «Модерн», о котором я прочитал у Софьи Троицкой:

«…на Пристани, на Конной улице рядом с двух- и трехэтажными домами красовался многоэтажный дом Антипаса (хозяина водочного завода), восхищавший красивой греческой архитектурой - колоннами и классическими статуями наверху. Недалеко от этого дома на Китайской улице, главной торговой улице Пристани, находилось большое здание отеля Модерн, фронт которого протянулся на целый квартал. Оно вмещало не только номера отеля, но и банкетные залы с художественной росписью на стенах, ресторан, зрительный зал кинотеатра, магазины и прочее. На сцене Модерна ставились оперы, оперетты, драмы, иногда концерты симфонического оркестра.»

Китайская улица теперь называется Чжоньян Дайдже. Она была совсем рядом с хостелом Кази в бывшей синагоге на параллельной улице Тонджян Дайдже, где я остановился. Мне нужно было немного пройти по соединявшей их улице Даан Дже. Напротив Даан Дже на Китайской улице высился современный универмаг «Евро Плаза» с массой ресторанов. Через пару старых зданий к северу (в одном из них открылся один из многих в Харбине филиалов закусочных Макдоналдс) стояло красное здание, совсем небольшое по нашим меркам. Это и есть знаменитый отель «Модерн». Построенный в 1906 году отель до сих пор котируется как один из лучших в городе. Недавно он прошел основательную реконструкцию, но часть оригинального убранства из мрамора и белого дерева бережно сохранили для гостей, платящих около тысячи юаней в сутки.

Такую же реконструкцию пережила и сама Китайская улица, из нее сделали харбинский Арбат, закрыв ее для транспорта, а для красоты разбили посередине цветочные клумбы с декоративными скульптурами из растений. По улице гуляли толпы хорошо одетых молодых китайцев, для них это любимое место отдыха и шопинга. Цены здесь, правда, выше на все. Я это понял когда нашел две подземные торговые улицы около реки. Я искал себе новую сумку для нетбука, старая совсем истрепалась. В Якутске я видел в продаже китайские сумки по 1.5 тысячи рублей, и на Чжоньян Дайдже они стоили не меньше.

«Русское кафе» я не нашел, зато было несколько магазинов с русскими вывесками и заоблачными ценами. Около реки стоял памятник, загадочно называющийся Монументом Контролю над Наводнениями. Его построили в 1958 году в память о тысячах погибших в результате катастрофического наводнения.

Около монумента золотая молодежь каталась на скейтбордах, а на гатах реки сидели отдыхающие, некоторые от жары забрались в воду.

Передохнув от жары в еще одном Макдоналдсе я направился на восток в район Шанджи Дайдже и храма Святой Софии. Зимой я там обнауржил подземные торговые улицы, очень длинные, и цены там были невысокие, можно торговаться. Продается там в основном только одежда, и я прикупил кое-что из летнего гардероба. В декабре я там полностью экипировался от зимних ботинок и рукавиц до пуховой куртки. Сумку для компьютера я смог найти в торговом центре на Тулон Дайдже, где на трех этажах торговали лишь сумками и чемоданами на все случаи жизни.

Вернвшись в общагу я познакомился с моими соседями – это был учитель колледжа из Тайваня Ли Куан Сянь и студент компьютерного института Чэн из города У-хань в центре Китая. Для китайского студента Чэн отлично говорил по-английски, что на обычном языке значит довольно плохо и его было трудно понять. Но он старался как мог и пребывание в международном хостеле, где всегда полно иностранцев, было удачей, и он не терял времени, разговаривая, практикую навыки английского со многими иностранцами в холле.

Ли Куан Сянь же меня поразил, представившись как Борис. Да, это его второе имя, он взял его не в честь Ельцина, а еще когда изучал русский язык в пединституте в Тайбэе, и у него и адрес электронной почты и ник в скайпе включают это имя. Борис, как любознательный добропорядочный китаец, пусть и тайваньского происхождения, проводит ежегодный отпуск в материковом Китае. Раньше ездил в США и в Россию, но с потеплением отношений между Тайбэем и Пекином он не упускает возможности побольше узнать страну своих предков. В Харбине очутился по пути в Мохэ. Ничего интересного там для иностранцев нет, но для китайцев это мистическое место, еще бы самая северная точка Китая. Чтоб потом говорить всем - я пересек Китай с север на юг и с запада на восток. То есть для китайца Мохэ – это центр своеобразного паломничества. Как для индусов съездить в Каргил на севере или в Каньякумари на юге. Мы, россияне, все же не такие, да и страна у нас большая и дорогая, чтобы объездить ее от Калининграда до Чукотки.

Я предложил Чэну и Борису поужинать вместе и рядом с хостелом на улице мы нашли ресторан, где мои новые друзья заказали блюда по их вкусу, я лишь попросил выбрать что-нибудь из свинины. Китайцы очень вкусно готовят блюда из поросят, каким-то образом лишают свиное мясо характерного привкуса, может предварительным отмачиванием. А блюда из курицы и яиц я не очень люблю, так как переел их в Индии, где кроме них в меню есть лишь вегетарианские блюда.

За ужином мы обговорили все темы, от китайских виз и цен до интернет-цензуры. Борис удивлялся, почему ему как тайваньцу нужна виза, максимум в 3 месяца, если Китай говорит, что остров – это отколовшаяся провинция. Но его поразило, что нам россиянам еще хуже – мне пришлось заплатить 100 долларов за 2-х недельную визу. Однако, больше всего моих собеседников волновала тема великой китайской файрволл-стены (GFW). Борис, оказывается, не знал про возможность ее обхода, если получить доступ к платной частной виртуальной сети VPN. Я об этом знал (когда зимой ничего не мог открыть в Китае, даже рутюб и фотобакет был заблокирован) и перед поездкой подписался на VPN, поэтому проблем не испытывал. Позже, когда мы вернулись в хостел, Борис попытался с моего компа выйти на связь с друзьями и учениками в Фэйсбуке, но пришлось писать по-английски, так как тайваньский китайский сильно отличается по написанию иероглифов от путонхуа.

После виз, настала очередь Чэна удивить нас. Он рассказал, что он и его товарищи в институте думают про интернет-цензуру в стране. Она их очень раздражает. Вполне может быть, что кто-то из его друзей лично участвовал в нашумевшем протесте против цензуры, когда «отца» GFW Фан Бинсиня студенты факультета информатики Уханьского университета закидали тапками и сырыми яйцами. Об этом я узнал в своей френд-ленте в ЖЖ у wangpa, там был даже фотоснимок студента перед компьютерной школой в У-хани, держащего в руках страницу с надписью «ошибка 404. Файл не найден». Так что Чэн был не совсем прав, когда сказал мне в хостеле что У-хань ничем не знаменита, разве что тем, что находится ровно в центре страны. А мне кажется теперь будет знаменита смелыми, свободолюбивыми студентами компьютерных вузов.

Компартия Китая оказалась гораздо живучее, чем ее собратья в других странах социализма. Недавно читал у Макгрегора (в книге «Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая»), что членом компартии является каждый 12-й взрослый китаец. То есть вероятность встретить коммуниста очень велика. А члены партии, за чрезвычайно редким исключением, стараются не говорить о внутренних делах, откровенно обсуждать или тем более осуждать проводимую властями политику. Коммунистические правители Китая оказались ничуть не хуже по скрытности и секретности прежних обитателей «Запретного города» в Пекине. Поэтому иностранцам освещать Китай, пытаться разобраться что к чему, как устроена жизнь, по каким законам, оказалось труднее, чем пытаться овладеть китайской грамотой.

Но все же, если путешествуешь по Китаю самостоятельно, без турфирм с приставленными гидами-осведомителями, то можно увидеть многое, и догадаться о том, о чем не говорят вслух. Даже с тайваньским китайцем с русским именем Борис, и с юным, восторженным, студентом Чэн, у которого вся жизнь впереди, мы не касались острых тем (за исключением цензуры). А может это была дань восточной традиции, когда в гостях не принято обсуждать дела хозяев. Этим можно заниматься лишь самому, в одиночестве, и в следующих пунктах маршрута по Северо-Восточному Китаю в Чанчуне и в Шэньяне, в столицах провинций Цзилин и Ляонин, у меня будет предостаточно времени чтобы вспомнить прошлое, посмотреть на настоящее и представить будущее Поднебесной империи.