Униженным и оскорбленным

Поразительна игра московской истории. Веками складывались в первопрестольной своеобразные островки, которые потом порождали самобытное, великое и вместе с тем очень характерное явление - своего гения. А.Н.Островский родился в сердце купеческого мира Москвы, Пушкин - в Немецкой слободе, император Александр Освободитель - в Кремле и мало того на территории Чудова монастыря. Марина Цветаева - в оазисе интеллигенции в Трехпрудном. Достоевский - на Божедомке, да еще и в больнице для бедных. 

Сегодня его первый приходской храм апостолов Петра и Павла при бывшей Мариинской больнице чествует престольный праздник. Говорят, что Достоевский - «самый петербургский» писатель России, но он прежде всего Москвич и всегда гордился этим. А Божедомка, если вдуматься, - это не только символ нищеты, скудости, падения, беды, жизненного «дна». Это и символ милосердия, любви к ближнему, заботы о нем, как ни странно это звучит. 

В древности здесь лежало село Сущево, которое в первой половине XV века принадлежало князю Юрию Дмитриевичу Галицкому, дяде московского великого князя Василия II Темного. В 1433 году он завещал Сущево своему сыну, знаменитому Дмитрию Шемяке, оставившего по себе славу неправедного «Шемякина суда». Он и ослепил позднее Василия II в борьбе за Московское княжения, отчего тот получил прозвище Темный, но победа осталась за московским князем. Шемяка бежал в Новгород, где был отравлен, а село Сущево перешло во владение Василия II. 

Вероятно, уже во второй половине XV века здесь, на окраине появился убогий дом, возможно, самый первый в Москве. Сюда привозили тела безродных, безвестных людей, самоубийц, бродяг и нищих, найденных мертвыми на улицах, умерших в эпидемиях, насильственной смертью и без покаяния, не опознанных или не разысканных родственниками. Прежде таких покойников зачастую просто бросали в яму или болото, ибо их «земля не принимает». Церковь же осудила этот обычай и настояла на создании «Божьих домов» для православного погребения тех, кого настигла такая смерть. 

В убогом доме возводилось большое, увенчанное крестом, деревянное строение, и под ним устраивалась глубокая яма со льдом, куда складывали тела покойников. Дважды в год, на Семик (седьмой четверг после Пасхи) и на Покров сюда отправлялся крестный ход из ближайшего Высоко-Петровского монастыря, который символизировал действие, проходящее в те дни во всех убогих домах Москвы. В эти дни сюда приходил священник с благочестивыми горожанами, служил панихиду по всем умершим, после чего покойников хоронили в одной могиле на местном божедомском кладбище. 

Первый убогий дом Москвы стал и последним. В 1771 году после Чумной эпидемии он был запрещен, но оставил старомосковское имя Божедомки. Вскоре здесь и была устроена Московская больница для бедных, позднее названная Мариинской в честь ее основательницы, императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I. В 1797 году она возглавила русские благотворительные заведения, созданные ее августейшей свекровью Екатериной II, и прежде всего Воспитательные дома. 

Когда доходы от воспитательных домов превысили расходы на их содержание, Мария Федоровна решила употребить этот избыток на «благотворение страждущему человечеству», а после убийства своего мужа, Павла I всецело посвятила себя благотворительности. Тогда в обеих столицах были устроены знаменитые Вдовьи дома и две больницы для бедных, названные Мариинскими после смерти основательницами в 1828 году. А тогда они носили имена своих городов. Первой появилась Санкт-Петербургская больница для бедных на Литейном проспекте. В 1803 году Мария Федоровна посоветовала своему царственному сыну, государю Александру I сделать верноподданным подарок к 100-летнему юбилею столицы и устроить бесплатную городскую больницу с домовой церковью во имя св. апостола Павла - по именинам убиенного императора. К работам был приглашен итальянский архитектор - великий Джакомо Кваренги. 

Чуть позднее была создана и Московская больница для бедных: ей была отведена окраинная Божедомка с хорошей рощей для прогулок. В 1804 году здесь заложили здание-близнец по тому же петербургскому проекту Кваренги, который в Москве воплощали архитекторы И. Жилярди и А.Михайлов. Обе эти больницы были устроены в память императора Павла, с той лишь разницей, что домовую церковь Московской больницы освятили во имя св. апостолов Петра и Павла, но тоже по тезоименитству императора Павла. Домовая церковь, по мысли императрицы являлась «сердцем» ее детища, так как, во-первых, была устроена в память покойного государя, а во-вторых, служила символом милосердия и человеколюбия. Эта идея домовой церкви воплотилась в архитектуре больницы: она расположилась в самом центре главного корпуса, словно его сердце, занимая по высоте оба этажа, и была устроена так, чтобы больные могли слушать службу из своих палат. 

Главное правило гласило, что «бедность есть первое право» на поступление в эту больницу, где оказывали безвозмездную помощь «всякого состояния, пола и возраста и всякой нации бедным и неимущим больным», причем в любое время суток. Больные стекались сюда со всей Москвы и окрестностей за помощью, дневали и ночевали в огромной очереди, тянувшейся через сад в приемный покой. Больница пережила нашествие Наполеона, потому что в ней лечились французские раненые и не сожгли ее. И первые русские сестры милосердия - еще одно благотворительное детище Марии Федоровны - появились тоже здесь, набранные из доброволиц Вдовьего дома для ухода за больными. Духовенство Петропавловского храма окормляло не только пациентов, но и персонал с домочадцами, а многие врачи и служащие проживали в казенных квартирах на территории больницы, где специально для них были выстроены два флигеля. 

В марте 1821 года в южном (правом от входа) флигеле поселился новый штаб-лекарь Михаил Андреевич Достоевский с женой Марией Федоровной и со старшим сыном Михаилом. В том же году 11 ноября (30 октября) у него родился сын Федор, который спустя несколько дней, 17 ноября, был крещен в домовой церкви Петра и Павла священником Василием Ильиным, - тем самым, кто отслужил в этом храме и первое молебствие после благополучных родов Марии Федоровны. Воспреемниками стали дед, московский купец Федор Тимофеевич Нечаев, в честь которого был наречен новорожденный, и купеческая жена Александра Федоровна Куманина, родная сестра матери Достоевского. Так больничная церковь богоугодного заведения стала первым приходским храмом величайшего русского гения, который начинал свой жизненный путь среди «униженных и оскорбленных». 

Самое раннее воспоминание Ф.М.Достоевского связано именно с этим храмом. Знаменитый современный москвовед Рустам Рахматуллин заметил, что посвящение московской больничной церкви апостолам Петру и Павлу заставляет видеть именно здесь, на Божедомке, начало петербургской темы Достоевского. Храм был очень символичен, посвященный двум апостолам Христа, проповедовавших благую весть всем тем, кого Господь спас из юдоли нищеты, одиночества, скорбей. 

Отсюда началась духовная стезя Достоевского. В стенах Мариинской больницы прошли первые 16 лет его жизни. Из окон он каждый день видел будущих персонажей своих романов, человеческую нищету и беду в самом откровенном ее явлении.

Парк для прогулок больных был отгорожен решеткой, и гулять вместе с пациентами детям запрещалось, но мальчик, улучив минутку, любил заводить с ними знакомства. Здесь и зарождалась тема «бедных людей». Бедность, наблюдаемая из окна квартиры, сочеталась с предельной скромностью в отчем доме (в 1823 году Достоевские переехали в левый флигель). Однако в глубоко религиозной семье были заложены христианские правила воспитания. Каждое воскресение, как и в большие праздники, на литургию и ко всенощной обязательно ходили все вместе. Евангелие стало первой книгой Достоевского. В трехлетнем возрасте он читал на память церковные молитвы к удивлению гостей. Грамоте будущий писатель учился по книге «Сто четыре истории Ветхого и Нового Завета». Жуковский, Пушкин и Карамзин, которых по вечерам вслух читал отец, были его настольными книгами. Позднее Закон Божий преподавал дьякон, проникновенно рассказывавший о Рождестве Христовом. 

Сам Достоевский считал, что именно Москва позволила ему «войти в дух» своего народа: это не только Божедомка, но и Кремль с его величественными национальными соборами, - каждое их посещение было для него чем-то торжественным. И любимая московская церковь Успения на Покровке, «русский Нотр-Дам», снесенная теми, о ком он пророчески предупредил в «Бесах». В Москве, что самое главное, Достоевский приобщился к Церкви, и здесь начиналось осмысление той истины, что русский человек не может быть не православным. И в этом он бесспорно - самый московский писатель. 
А настоятель Петропавловского храма о. Иоанн Баршев служил напутственные молебны каждый раз, когда кто-нибудь из семьи Достоевского уезжал из Москвы. Служил он молебен и в тяжкий день 1837 года, когда братья Федор и Михаил покидали Москву против своего желания. Тот трагический год оборвал их мирную жизнь на Божедомке: сюда пришла весть о гибели Пушкина, и Федор Михайлович хотел носить по нему траур. Тогда же умерла мать, и отец с помощью главврача Мариинской больницы отправил двух старших сыновей в петербургское Училище гражданских инженеров, разместившееся в том самом Михайловском замке, где был убит Павел I. 
После 1837 года никто из Достоевских не вернулся на Божедомку. Отправив сыновей, отец подал в отставку, и поселился в имении Даровом, где спустя два года умер. После каторги Федор Михайлович хотел поселиться в любимой Москве, но отправился в Петербурге поближе к брату. Москвичом он остался на всю жизнь и приезжая с женой, показывал ей свои любимые московские уголочки, среди которых была и его малая родина. 

Детство на Божедомке в жизни Достоевского откликнулось еще одним историческим парадоксом. В 1827 году в том же здании Мариинской больницы родился Иван Гаврилович Прыжов - сын больничного писаря, будущий автор знаменитой истории кабаков в России. Он тоже был крещен в Петропавловской церкви, тоже жил в казенном помещении, потом утверждая, что его отец был «добрым приятелем» отца писателя. Вспоминая о детских годах, Прыжов говорил, что из «Мариинской больницы суждено было идти в Сибирь двоим - Достоевскому и мне». 

Их пути пересеклись самым непостижимым образом. Иван Прыжов не только стал членом революционного Ишутинского кружка, подготовлявшего убийство императора Александра II - любимого государя Достоевского. Познакомившись затем с «генералом от революции» Сергеем Нечаевым, Прыжов стал членом его «Народной расправы» и участвовал в убийстве И.И. Иванова, студента Петровской Академии, совершенном в Петровском парке в ноябре 1869 года, что стало сюжетом романа «Бесы». Есть предания, что Прыжов только присутствовал при убийстве по настоянию Нечаева, что он громко протестовал и даже стрелял потом в Нечаева, о промахнулся. И все же Прыжов попал на скамью подсудимых на знаменитом «нечаевском процессе» 1871 года, на котором присутствовал и Достоевский. Прыжов стал прототипом Толкаченко, - «знатока народа», ходившего «нарочно по кабакам». А Шатов - прототипом убитого студента. 

Мариинская больница оказалась связана с судьбой еще одного известного человека России. 15 декабря 1903 года в ней скончался от воспаления легких русский философ Николай Федорович Федоров. Но о нем долго никто не вспоминал. 

После революции больница еще продолжала некоторое время существовать и даже носила имя Достоевского - «Мариинская» уже не отвечала новым идеалам. Весной 1922 года во время изъятия церковных ценностей священник и медперсонал оказали противодействие властям. Вскоре церковь упразднили, а затем закрылась и больница, но ненадолго. Советская власть объявила борьбу с туберкулезом государственной проблемой. И в 1920 году при содействии наркома здравоохранения Н.А.Семашко в соседнем здании бывшего Александровского училища открылся Московский туберкулезный институт А еще через семь лет ему передали и здание «больницы им. Достоевского», где разместился хирургический корпус. 

На следующий 1928 год в левом флигеле больницы был открыт мемориальный музей-квартира Ф.М.Достоевского. Новую Божедомку назвали его именем. А затем больничный двор украсил гениальный памятник Достоевскому, исполненный скульптором С.Д. Меркуровым. Еще до революции скульптор задумал философский «Триптих». В нем главенствовала скульптура «Мысль», потом ставшая надгробием на могиле Меркурова на Новодевичьем кладбище, а остальными частями были два памятника: Льву Толстому, ныне стоящий во дворе музея на Пречистенке, и Достоевскому, для которого позировал Александр Вертинский. 

Поставить Триптих в городе Меркуров не успел - началась I Мировая война, затем грянула революция. Памятник Достоевскому установили на Цветном бульваре в 1918 году. Потом спохватились. При реконструкции бульвара в 1936 году памятник сняли по идеологическим мотивам, но Меркурова уже чтили как выдающегося советского скульптора и его творения не уничтожали. Так объясняют сегодня тот факт, что памятник Достоевскому сослали с Цветного бульвара на Бождемомку и поставили во дворе больницы, причем сначала без постамента, прямо на землю. Это производило гнетущее впечатление на больных и пугало посетителей. Однако новое место только отчеркнуло замысел. Скульптор не знал, где окажется его творение, когда изображал Достоевского в рубище каторжанина, с мучительной, согбенной фигурой человека, гения, познавшего жизнь от самого ее падения, плена, рабства и нищеты, до высших, пророческих истин христианского откровения. Музей же Достоевского в те тяжкие времена был отрадой для человеческих душ. Недаром один посетитель написал в книге отзывов, что приходит в этот музей, как в церковь. Самой церкви уже не было. Ее помещение разделили на два этажа: в нижнем разместился актовый зал, в верхнем - ординаторская. 

Возвращение состоялось в наши дни. В здании Мариинской больницы теперь размещается НИИ фтизиопульмонологии Московской Медицинской Академии им. И.М.Сеченова. В 2002 году стараниями Академии, возрождающей свои домовые храмы, была восстановлена и Петропавловская церковь, ныне приписанная к главному домовому храму Академии - Михаила Архангела на Девичьем поле. Петропавловский храм - светлый и благостный, его атмосфера целительна для души. Дважды в год, 11 ноября и 9 февраля, здесь служат панихиды по великому писателю, - под теми сводами, где когда-то вознеслась его первая молитва. Бердяев говорил, что на Достоевского русский народ покажет на Страшном Суде как на величайшее оправдание своего исторического бытия..