Что делал Сталин с первых же часов войны

Что делал Сталин с первых же часов войны

Умолчание о сталинском выступлении 3 июля способствует созданию впечатления о том, что с начала войны вождь советского народа не играл существенной роли в организации обороны страны или вообще бездействовал. (Удивительно ли, что в ходе опроса, состоявшегося сравнительно недавно, лишь 49% жителей России вспомнили, что Сталин был Верховным Главнокомандующим в годы войны?) Со времен Хрущёва в обществе распространились небылицы о том, что, узнав о начале войны, Сталин растерялся, а затем, покинув Кремль, долгое время находился в состоянии прострации. Пропагандируя этот вымысел, Дмитрий Волкогонов писал, что с первых же минут войны Сталин «ощутил растерянность и неуверенность» и «с трудом постигал смысл слов Жукова», когда тот сообщал ему о начале военных действий.

Очевидец и непосредственный участник этих событий В.М. Молотов решительно не соглашался с подобными описаниями настроения и поведения Сталина. Молотов рассказывал Феликсу Чуеву: «Растерялся — нельзя сказать, переживал — да, но не показывал наружу... Что не переживал — нелепо». Управляющий делами Совнаркома Я.Е. Чадаев таким запомнил Сталина, когда тот приехал в Кремль рано утром 22 июня: «Он прибыл на работу после кратковременного сна. Вид у него был усталый, утомленный, грустный. Его рябое лицо осунулось. В нём проглядывалось подавленное настроение. Проходя мимо меня, он легким движением руки ответил на моё приветствие».

Из противоречивых воспоминаний трудно установить, кто первым сообщил Сталину о начале войны (генерал армии Г. К. Жуков или адмирал Н. Г. Кузнецов), но очевидно, что в ночь с 21 на 22 июня ему не пришлось долго спать, так как, судя по книге посетителей его кабинета, последний из них ушёл 21 июня в 23 часа, а 22 июня в 5 часов 45 минут Сталин уже снова принимал в Кремле людей: наркомов иностранных дел, внутренних дел, обороны (Молотова, Берию и Тимошенко), а также начальника Генштаба Жукова и начальника Полит-управления Красной Армии Мехлиса. (По воспоминаниям Жукова, последний звонил Сталину в 0.30 ночи перед началом войны, а затем около 4 часов утра разбудил его, сообщив о налётах немецкой авиации).

С первых минут войны Сталин выслушивал сведения о положении на границе и в приграничных республиках и давал соответствующие указания. Судя по воспоминаниям П.К. Пономаренко, Сталин позвонил ему в Минск в 7 часов утра. Заслушав сообщение первого секретаря КП(б) Белоруссии, Сталин сказал: «Сведения, которые мы получаем из штаба округа, теперь уже фронта, крайне недостаточны. Обстановку штаб знает плохо. Что же касается намеченных вами мер, они в общем правильны. Вы получите в ближайшее время на этот счет указания ЦК и правительства. Ваша задача заключается в том, чтобы решительно и в кратчайшие сроки перестроить всю работу на военный лад. Необходимо, чтобы парторганизация и весь народ Белоруссии осознали, что над нашей страной нависла смертельная опасность, и необходимо все силы трудящихся, все материальные ресурсы мобилизовать для беспощадной борьбы с врагом. Необходимо, не жалея сил, задерживать противника на каждом рубеже, чтобы дать возможность Советскому государству развернуть свои силы для разгрома врага. Требуйте, чтобы все действовали смело, решительно и инициативно, не ожидая указания свыше. Вы лично переносите свою работу в Военный совет фронта. Оттуда руководите и направляйте работу по линии ЦК и правительства Белоруссии. В середине дня я еще позвоню Вам, подготовьте к этому времени более подробную информацию о положении на фронте».

Пономаренко записывал всё, что говорил Сталин, а потому смог впоследствии так подробно воспроизвести его слова. Достаточно этой записи, чтобы опровергнуть лживую байку о том, что Сталин был в растерянности или впал в прострацию.

Собирая информацию о ходе боевых действий в первые часы войны, Сталин одновременно работал над подготовкой директивы наркома обороны № 2 в связи с началом боевых действий, которая была передана в 7 часов 15 минут утра в округа. Однако на первых порах сведения с границы поступали отрывочные и противоречивые. Этому способствовали действия немецких диверсионных групп, которые разрушали проволочную связь, убивали связистов и нападали на командиров, поднятых по тревоге. Лишь к 8 часам утра Генштаб получил первые более или менее надежные данные, которые были тут же переданы Сталину. К этому времени, когда в Кремль были собраны все члены руководства страны, бывшие в Москве, и все ведущие военачальники, стало известно о разрушительных бомбардировках, которым подверглись военные аэродромы, железнодорожные узлы и города, о начале сражений с сухопутными войсками противника на всем протяжении западной границы, за исключением территории Ленинградского военного округа.

Обсудив эту информацию, военачальники покинули кабинет Сталина около 8:30, а оставшиеся там руководители ВКП(б) и Коминтерна (Г. Димитров и Д.З. Мануильский) стали решать вопрос о том, как объявить населению страны о войне и кто это должен сделать.

Объясняя отказ Сталина выступить с сообщением о начале войны, Молотов говорил: «Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина... Он, как автомат, сразу не мог на всё ответить, это невозможно... Он должен был выждать и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень чёткая, а сразу сориентироваться, дать чёткий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождёт несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах». В ответ на вопрос Феликса Чуева о том, кто был автором его речи, Молотов заметил: «Это официальная речь. Составлял её я, редактировали, участвовали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова, там были и поправки, и добавки, само собой». Молотов утверждал, что Сталин активно участвовал в работе над текстом речи, но отказался уточнить, «какие слова он внёс, первые или последние, но за редакцию этой речи он тоже отвечает».

Поэтому свое выступление В.М. Молотов начал со слов: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление...», а закончил словами, которые стали главным лозунгом Великой Отечественной войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Вспоминая первый день войны, Я.Е. Чадаев говорил, что ему «довелось присутствовать на двух заседаниях у Сталина и вести протокольные записи этих заседаний. Особенно запомнилась острота обсуждавшихся вопросов на фоне отсутствия точных и конкретных данных у нашего высшего политического и военного руководства о действительном положении на фронтах. Несмотря на это, решения были приняты весьма важные и неотложные». Среди этих решений Г.К. Жуков упоминает Указ о проведении мобилизации и проект постановления о создании Ставки Главного Командования. В её состав вошли И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, С.М. Будённый, Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов. Председателем Ставки был назначен нарком обороны СССР С.К. Тимошенко.