Душа на два берега, или Письма релокантов, которые не отправить

Кирилл НЕПОМНЯЩИЙ

Последний рейс из Астаны: за снегом из детства…

Сергей — 34-летний разработчик из Подмосковья. До 2022 года работал в столичном офисе крупной IT-компании: средняя зарплата в рублях, но стабильная, команда своя, корпоративы с шашлыками и песнями под гитару. Жил в типичной хрущёвке с родителями, по выходным ездил на дачу, летом — на Волгу с друзьями. В феврале 2022-го компания объявила релокейшн: кто хочет — переезжает в страны СНГ, зарплата в долларах, полный пакет.

Сергей подал заявку почти сразу: казалось, что это шанс на лучшую жизнь, больше денег и «свободы». Сначала Армения, потом Киргизия, последние полтора года — Казахстан, Астана. Там всё было удобно: русский везде, коллеги-«перебежчики», современные апартаменты, деньги выросли в разы. Но постепенно накрыла тоска — тихая, необъяснимая. Он понял, что бабки с нехилым комфортом не заменяют ощущение домашнего очага... В конце 2024-го уволился и вернулся в Россию с одним чемоданом и твёрдым решением начать всё заново — уже здесь, на родине. Вот его «причёсанный» рассказ от третьего лица (как и следующий) — оттого что, как и в предыдущих опусах, материал собирался по обрывочным СМС-кам и айфоновским «кружка́м», присланным в редакцию «Камертона»…

…буквально выплыл с толпой из Домодедова в мартовскую слякоть. В воздухе висел запах талого снега и жареных пирожков от лотка у выхода — тот самый запах, которого он не чувствовал три года. В руках — один чемодан и портфель с ноутбуком. Больше ничего не осталось от жизни «там». Уезжал в 2022-м, как и многие айтишники: сначала в Ереван, потом в Бишкек, потом в Астану. Компания быстро перевела всех на релокейшн-пакеты: виза, жильё, подъёмные. В Казахстане всё было удобно — русский язык, похожие улицы, даже борщ в столовых был почти как дома. Зарплата в долларах, офис с видом на Ишим, братаны-релоканты, с которыми по вечерам пили пиво и ругали «режим».
Работа шла… Задачи закрывались, спринты сдавались, код-ревью проходили на ура. По Zoom он улыбался старой команде, оставшейся «там», рассказывал, как классно жить без цензуры, как дешёво такси и как вкусны бешбармак и конина. В чатах писал: «Ни за что не вернусь!». А ночами лежал в съёмной однушке и смотрел в потолок. Что-то внутри медленно гасло. Гасло.
Сначала думал — типа выгорание. Потом — типа депрессия. Ходил к психологу (тоже «понаехавшему»), пил таблетки. Но — не помогало. Потому что дело было не в работе. Работа была отличная. Дело было в том, что каждое утро он просыпался Иным. В чужой стране, с чужими людьми, в чужой жизни. Даже когда в Астане пошёл снег, он не радовался, — потому что это был не его снег. Не снег из далёкого детства…

Постепенно начал замечать мелочи. Как тоскует по терпкому запаху метро в час пик. По тому, как начальник в московском офисе матерится по-русски, по-настоящему, по-мужицки! — а не через переводчик. По корпоративным посиделкам, где все напиваются и поют «Мурку» под рояль. По тому, как коллеги спорят о политике до хрипоты, до драки, но на следующий день вместе идут обедать.
В конце 2024-го компания объявила: возвращают часть команды в Россию. Офис в Москве открывается заново. Сергей подал заявку первым. Ему отказали, — дескать, «ты же хорошо устроился в Астане». Просто взял и уволился. Без скандала, без объяснений. Тривиально написал заявление, — купив билет в один конец.
Теперь он сидит в электричке до своего старого города в Подмосковье. За окном — серые панельки, берёзы, дым из труб. В наушниках — тишина, он их выключил. В портфеле — резюме, которое завтра понесёт в российскую компанию. Зарплата будет меньше. В долларах — сильно меньше. Но ему всё равно.
По щекам текут слёзы. Он не вытирает. Потому что наконец-то чувствует: дышать стало легко. Он дома. Вернулся туда, где его код пишется не ради денег, а потому что здесь — его люди, его улицы, его воздух. Его страна. И снег валит прямо из детства в проеддверии скорых новогодних дней. Он очень, очень рад! И от этой радости сердце ноет так сильно, будто вот-вот разорвётся.

Её возвращение

Анна — 29-летняя UI/UX-дизайнер из Санкт-Петербурга.

До 2022 года работала в креативной студии на Петроградской стороне: рисовала интерфейсы для мобильных приложений, получала премии на конференциях, была душой команды — всегда с идеями, улыбкой и термосом хорошего чая. Жила в уютной съёмной двушке недалеко от Невы, любила белые ночи, прогулки по каналам, кофе в маленьких кофейнях и встречи с подругами детства. Мечтала открыть свою маленькую студию и, возможно, однажды выйти замуж за кого-то «своего», питерского.
Весной 2022-го студия закрыла офис в России, предложила релокейшн. Анна выбрала Тбилиси — город казался романтичным, безопасным, с горами и вином. Переехала с любимым котом Багратионом, быстро нашла удалённые заказы от европейских клиентов, зарплата выросла в евро. Стала «красивой русской девушкой в Грузии»: новые знакомства, свидания, путешествия по Кавказу.
Сначала всё нравилось, но постепенно пришла глубокая тоска по Питеру — по его сырому воздуху, по родным голосам, по ощущению, что ты на своём месте. В ноябре 2025-го закрыла все контракты, собрала вещи и вернулась поездом в Петербург, чтобы начать всё заново — уже дома, в рублях и с настоящим ощущением жизни. Вот её рассказ, составленный редакцией «Камертона» по обрывкам снов, слёз, слов…

Анна вышла из поезда на Московском вокзале в середине декабря. Мороз щипал щёки, снег хрустел под сапогами, а она стояла и просто дышала — глубоко, жадно, будто три года провела под водой. Высокая, с тёмными волосами до плеч, большими глазами и той лёгкой улыбкой, от которой в прежние времена коллеги в офисе теряли дар речи. Сейчас она улыбалась только ветру.
До 2022-го трудилась на ниве дизайнерства UI/UX в питерской студии: хорошая зарплата, креативная команда, кофе по утрам в коворкинге на Петроградке, летние вечера на крышах. Жила в съёмнике у Невы, по выходным гуляла по каналам, мечтала о своём небольшом студийном бизнесе.
Когда «всё это» началось, компания быстро свернулась и предложила релокейшн. Анна выбрала Тбилиси — там было красиво, тепло, вино недорогое, а в телеграм-чатах писали: «Девочки, здесь рай для дизайнеров!». Переехала с одним чемоданом и котом по кличке Багратион. Сначала и вправду было похоже на рай: старый город, балконы с виноградом, новые заказы от европейских стартапов, зарплата в евро. Она расцвела — загорела, научилась готовить хинкали, завела подружек-«беженок», с которыми по вечерам пили саперави и говорили о свободе.

Но через год что-то сломалось. Не сразу. Сначала она перестала фотографировать закаты. Потом перестала выкладывать сторис. Заказы выполняла идеально — клиенты в восторге, деньги шли, но каждый раз, когда открывала Фигму, внутри пустота. Она скучала по запаху сырого Петербурга осенью. По тому, как мама присылает голосовые на два часа. По подругам детства, которые не понимают слова «фриланс» и зовут просто «на чай». По тому, как в Питере даже в дождь чувствуешь себя живой. И — самой собой…
В Тбилиси она была лишь красивой иностранкой. Все оборачивались, звали на свидания, хвалили акцент. А ей хотелось, чтобы кто-то просто сказал: «Анька, ты опять опоздала на пятнадцать минут, классика».
В ноябре 2025-го закрыла нафиг все контракты, собрала чемодан (тот же самый) и купила билет на поезд Тбилиси—Москва—Петербург. Кот мяукал всю дорогу. «Сокамерницы» по коворкингу писали: «Ты с ума сошла!», «Там же всё плохо!», «Красота не должна возвращаться в клетку». Прочитала, хмыкнула и… удалила чат.
Теперь она идёт по Невскому. Мокрый снег падает на ресницы, фонари отражаются в колышущемся от непогоды асфальте, где-то играет уличный саксофон. В сумке — ноутбук и резюме: завтра пойдёт в старую студию, где когда-то начинала джуниором. Зарплата будет в рублях, в три раза меньше. Но ей всё равно. Ей-всё-рав-но.
Останавливается у Казанского собора, поднимает лицо к небу и чувствует, как слёзы смешиваются со снежинками. Горячие, солёные, радостные. И от этой радости болит всё внутри — красиво, остро, невыносимо. Дома. Наконец-то дома.

Фото обложки: а потом произошло практически чудо. Сергей с Анной встретились на одном  из питерских экономико-цифровых форумов и прислали нам это совместное фото.