Теневые картинки

Максим Горький

,,ВЫВОД,,



     По  деревенской  улице, среди  белых мазанок, с  диким  воем двигается
странная процессия.
     Идёт  толпа  народа,  идёт  густо, медленно и шумно,  —  движется, как
большая волна, а впереди её шагает шероховатая лошадёнка, понуро опустившая
голову. Поднимая одну из передних ног, она так странно встряхивает головой,
точно  хочет  ткнуться  шершавой  мордой  в  пыль   дороги,  а   когда  она
переставляет заднюю ногу,  её круп весь оседает к земле, и кажется, что она
сейчас упадёт.
     К передку  телеги  привязана  верёвкой  за руки маленькая,  совершенно
нагая  женщина,  почти девочка.  Она  идёт как-то странно — боком,  ноги её
дрожат, подгибаются, её голова, в растрёпанных тёмно-русых волосах, поднята
кверху и немного откинута  назад, глаза широко открыты, смотрят вдаль тупым
взглядом,  в  котором  нет ничего  человеческого. Всё  тело  её  в  синих и
багровых  пятнах, круглых и продолговатых, левая  упругая, девическая грудь
рассечена, и из неё сочится кровь. Она  образовала красную полосу на животе
и  ниже по левой ноге до колена, а на голени её скрывает коричневая короста
пыли. Кажется, что с тела этой женщины  содрана узкая и длинная лента кожи.
И, должно быть,  по животу женщины долго били поленом, а может, топтали его
ногами в сапогах — живот чудовищно вспух и страшно посинел.
     Ноги женщины,  стройные и  маленькие, еле ступают по  серой пыли, весь
корпус изгибается,  и нельзя понять, почему  женщина  ещё держится на  этих
ногах, сплошь, как и всё  её тело, покрытых синяками,  почему она не падает
на землю и, вися на руках, не волочится за телегой по тёплой земле...
     А на телеге стоит  высокий мужик,  в  белой рубахе, в чёрной смушковой
шапке,  из-под которой,  перерезывая  ему  лоб, свесилась прядь  ярко-рыжих
волос; в  одной руке он держит вожжи,  в другой — кнут и методически хлещет
им раз по спине лошади  и  раз по телу  маленькой женщины, и без  того  уже
добитой до утраты человеческого образа. Глаза рыжего мужика налиты кровью и
блещут злым торжеством. Волосы оттеняют их  зеленоватый цвет. Засученные по
локти  рукава рубахи  обнажили крепкие руки, густо поросшие  рыжей шерстью;
рот его открыт, полон острых белых зубов, и порой мужик хрипло вскрикивает:
     — Н-ну...

ведьма! Гей! Н-ну! Ага! Раз!..
     Сзади  телеги и женщины, привязанной к  ней,  валом валит толпа и тоже
кричит, воет, свищет, смеётся, улюлюкает, подзадоривает. Бегут мальчишки...
Иногда один из них забегает вперёд и кричит в лицо  женщины циничные слова.
Взрывы смеха в  толпе заглушают все остальные звуки и тонкий  свист кнута в
воздухе. Идут  женщины с возбуждёнными лицами  и  сверкающими удовольствием
глазами.  Идут  мужчины,  кричат нечто  отвратительное  тому,  что стоит  в
телеге. Он оборачивается назад к ним и  хохочет, широко раскрывая рот. Удар
кнутом по телу женщины. Кнут, тонкий и  длинный, обвивается  около плеча, и
вот он захлестнулся подмышкой.  Тогда  мужик, который бьёт, сильно  дёргает
кнут к  себе; женщина визгливо вскрикивает и, опрокидываясь назад, падает в
пыль  спиной.  Многие  из толпы подскакивают к  ней  и  скрывают её  собой,
наклоняясь над нею.
     Лошадь останавливается,  но  через  минуту она снова идёт,  а  избитая
женщина по-прежнему двигается  за телегой. И жалкая лошадь, медленно шагая,
всё мотает своей шершавой головой, точно хочет сказать:
     "Вот как подло быть скотом! Во всякой мерзости люди заставляют принять
участие..."
     А небо, южное небо, совершенно  чисто, — ни одной тучки, солнце  щедро
льёт жгучие лучи...

...........................................................................

     Это я написал не выдуманное мною изображение истязания правды — нет, к
сожалению, это не выдумка. Это называется —  "вывод". Так наказывают  мужья
жён за измену; это бытовая картина, обычай, и это  я  видел в 1891 году, 15
июля, в деревне Кандыбовке, Херсонской губернии, Николаевского уезда.
     Я  знал,  что за  измену у  нас, в  Заволжье,  женщин  обнажают, мажут
дёгтем, осыпают куриными перьями и так  водят  по улице.  Знал, что  иногда
затейливые  мужья или  свёкры  в летнее время  мажут  "изменниц"  патокой и
привязывают к  дереву на  съедение насекомым. Слышал, что изредка изменниц,
связанных, сажают на муравьиные кучи. И вот — видел, что всё это — возможно
в  среде  людей  безграмотных, бессовестных, одичавших  от волчьей жизни  в
зависти и жадности.

1895 г.