В этом году с 24 июня по 28 июня я был на родине кинорежиссёра Андрея Тарковского в городе Юрьевец, где ежегодно проходит международный кинофестиваль "Зеркало". Первым делом посетил дом-музей Андрея Арсеньевича, что расположен на улице Тарковского, 8. Раньше это была улица Энгельса. В 1993 году прозвучало предложение переименовать родную улицу Тарковского в его честь. Администрация пошла навстречу, и улица Энгельса превратилась в улицу Андрея Тарковского. В музее я познакомился с экскурсоводом Татьяной Алексеевой, которая дала мне интервью и ответила на мои вопросы. Там же я провёл опрос посетителей о философии Андрея Тарковского.
https://vk.com/video1243120_456244137
Андрей Арсеньевич Тарковский родился 4 апреля 1932 года в селе Завражье Юрьевецкого района Ивановской области и провёл своё детство в Юрьевце. До войны по несколько месяцев и в период эвакуации с 1941 по 1943 гг. семья Тарковских жила в Юрьевце у бабушки. В четырёх комнатах небольшого деревянного дома — рассказ о детстве, семье и творчестве Андрея Тарковского. Фотографии, рукописи и документы из личного архива великого кинорежиссёра раскрывают непростую историю его жизни и помогают лучше понять его творчество.
Музейная экспозиция состоит из 4 залов: «Мир художника», «История семьи», «Коммунальная квартира. 1941-1943 гг.» и «Коммунальная кухня». Наибольший интерес для посетителей представляет экспозиция зала «Коммунальная квартира», восстановленная по воспоминаниям Марины Тарковской — сестры Андрея.
Дом был возведён в начале ХХ века. Всю советскую эпоху, вплоть до момента открытия музея, это была коммуналка. В ней жило несколько семей. С 1933 года две комнаты дома отвели врачу Николаю Матвеевичу Петрову — второму мужу бабушки Андрея по материнской линии. С ним и жила семья. В крохотной комнате, где семья Тарковских ютилась в годы Великой Отечественной войны, воссоздана обстановка и собраны принадлежавшие им вещи. Комнатушка адски тесная, сущая каморка. Как в ней размещались на ночь четыре человека?
Экскурсовод Татьяна Алексеева рассказала: "Это тот самый дом, где маленький Андрей Тарковский с мамой и маленькой сестрой жили у своей бабушки в 1936 году, и с 1941 по 1943 год. Семья Тарковских в этом коммунальном доме занимала лишь одну комнату, где размещалось четыре члена семьи Тарковских. На диване спала бабушка Вера Николаевна. Андрей Арсеньевич, будучи школьником, спал на маленькой раскладушке. Его сестрёнка Марина спала на железной детской кроватке. Ну а маме вечером, закончив все свои домашние дела, приходилось стелить постель на столе".
https://vk.com/video1243120_456244135
Экскурсия по дому-музею Тарковского начинается с кухни. Кухня была сердцем этого дома, когда он принадлежал большой семье: родители и восемь или девять детей. В известную пору семью эту раскулачили. Хозяева выселились в сарай, якобы, добровольно, приняв свою участь. А здание стало, как уже не раз сказано, коммунальной квартирой.
Центр кухни – большая русская печь: она кормила людей, обогревала их, сушила одежду, служила "прачечной" и даже баней, куда можно было залезть с шайкой кипятка и помыться – типичная практика для скудного военного и послевоенного быта. Но у печи в доме Тарковского свод плоский, вряд ли её использовали для мытья. Достаточно того, что на ней готовили еду, пекли хлеб и кипятили самовар с помощью жестяной трубы, подведённой к специальному отверстию близ топки. Воды (и прочих удобств) в этом доме не было и при жизни Тарковского, нет и теперь. Жильцы вынуждены были ходить с ведрами по воду.
В семье Тарковских на кухне господствовала бабушка Вера Николаевна, мать Марии Ивановны — мамы Андрея. Она готовила на всех еду. Бабушке помогала Аннушка, Анна Яковлевна Андрианова, жившая в семье с незапамятных времен, хоть и не родня. Андрей Тарковский вспоминал своё детство как голодное. Особенно военные годы, с 1941 по 1943-й, вместе с матерью и сестрой проведённые в Юрьевце. Говорят, из Юрьевца были видны и слышны вспышки взрывов, когда немцы бомбили Нижний Новгород.
В первой комнате, где стоят стенды с фотографиями и документами режиссёра и его предков, посетителям открывается загадка места рождения Андрея. Он в собственноручной автобиографии указал, что увидел свет в Юрьевце, хотя на деле это произошло в Завражье. Видимо, Андрей просто не помнил Завражья – был слишком крохотным.
Марина подарила музею мамину пепельницу и чернильницу. Есть сведения, что Мария Ивановна не только правила чужие тексты, но и писала свои, и только глубоко за полночь. Но все личные рукописи женщина тут же рвала. Так никто их и не прочитал. В отличие от стихов Арсения Тарковского.
Корни Андрея Тарковского по отцовской и материнской линиям уходят в Польшу, а его отец Арсений Тарковский ещё и принадлежал к дворянскому роду (герб приведён в экспозиции в ряду прочих документов). Арсений Тарковский и Мария Вишнякова оба учились в Литературном институте. Только он стал знаменитым поэтом, а она всю жизнь работала корректором. Арсений был старше курсом, хотя они с Марией ровесники. Молодые люди полюбили друг друга и поженились в институте. Беременная Мария решила поехать рожать к своей матери Вере Николаевне, которая жила в селе Завражье с мужем Петровым Николаем Матвеевичем. Он был доктор, и Мария надеялась на квалифицированную врачебную помощь при родах. Молодые супруги ехали из Москвы на поезде и переправились на лошади через Волгу, которая в первых числах апреля уже начинала вскрываться. Тревожное путешествие по льду не прошло для женщины бесследно: только она переступила порог дома, начались роды. Николаю Матвеевичу Петрову пришлось выступить в качестве акушера. Доктору Петрову эта операция далась нелегко. Когда все закончилось, он поклялся больше никогда роды не принимать.
Будущий великий режиссёр родился прямо на обеденном столе. В музее выставлен стол, доставленный из Завражья, но он ли – тот исторический предмет мебели, музейные работники не могут сказать с уверенностью.
Отношения отца и сына Тарковских были, мягко скажем, неоднозначными, с течением лет они только осложнялись. Арсений Александрович любил сына, но мечтал о дочке. К сожалению, семейная жизнь Тарковских была обречена, рождение девочки её не спасло. Вскоре после этого Арсений ушёл из семьи и уехал в Москву.
Уход отца причинил серьёзную боль и Марии Ивановне, и её детям. Однако мать делала всё, чтобы сохранить в детях тёплое отношение к отцу, пыталась сглаживать острые углы, разрешала брату и сестре встречаться с ним и его второй женой. Через какое-то время Мария с детьми тоже перебралась в столицу. Марина Тарковская упоминала: однажды они случайно встретились с Арсением Александровичем и его новой женой в магазине. Он покупал пирожные её ребенку, а родным детям купил яблоки. Первая жена всю жизнь продолжала любить Арсения, называла его нежно Асей.
Для Арсения Тарковского война не продлилась долго. Он получил тяжёлое ранение в ногу, из-за которого был отправлен в госпиталь и ногу, в конце концов, потерял. Так что к воинской службе он стал навсегда непригоден. После ампутации Мария Ивановна помогала выхаживать бывшего мужа. А вот сын всё больше отдалялся от него…
Когда в 1937 году Арсений ушёл из семьи, для Марии Тарковской и её детей настало тяжелое время. Как только началась война, они переехали в Юрьевец. Вот что об этом вспоминает Марина, сестра Андрея Тарковского: «Маме не удалось устроиться на работу, мест не было. Жили на половину папиного военного аттестата и на мизерную бабушкину пенсию. Цены на рынке были фантастическими. Мама увязывала на санки барахло, привезённое из Москвы, и через замёрзшую Волгу шла на левый берег в дальние деревни обменивать на продукты».
Отношения Андрея с матерью это отдельная сложная тема. В каждом своём фильме он рассказывает о своих взаимоотношениях с мамой (и даже показывает её в "Зеркале"). Создаётся впечатление, что он в чём-то перед ней оправдывается, и кажется, не может разорвать пуповины психологической зависимости.
Отношения сына с матерью не были столь идиллические, как показано в фильме "Зеркало". В сценарии к фильму Мишарин и Тарковский пишут о том, как мать ударила сына. "Мать изменилась в лице, на глазах её выступили слёзы, и она наотмашь ударила сына по лицу. Вспыхнув, тот оглянулся. Сестра, кажется, ничего не заметила". "Запомнили дети другой, не сценарный случай, как мать во время купания Андрея ударила чрезмерно расшалившегося сына банкой из-под американских консервов - в неё зачерпывали воду. Тогда показалась кровь. Запомнили. Но только в зрелом возрасте сын попытался осознать причины этих срывов" (из книги Виктора Филимонова ЖЗЛ "Андрей Тарковский" с.30-31. М, Молодая гвардия, 2011).
Детство Тарковского было наполнено радостными и трагическими событиями. Вот что об этом времени вспоминал сам Андрей Тарковский. «Во время эвакуации, когда мы жили в Юрьевце – зимы были прекрасными. Видимо, оттого, что в этом маленьком городке на Волге не было никаких заводов, способных перепачкать зиму. В 1942 году, в канун Нового года, там выпало столько снега, что по городу было почти невозможно ходить. По улицам в разных направлениях медленно двигались люди, неся на коромыслах ведра. Они с трудом расходились на узких, протоптанных в снегу тропинках и поздравляли друг друга с наступающим праздником».
Школа, где учился Андрей, находилась очень близко к его дому. Сейчас в этом здании располагается историко-художественный музей Юрьевца. Но во время Второй Мировой Войны здесь была школа, в которую каждое утро бегали Марина и Андрей. Вот что об этом времени говорила Марина: «Мы с Андреем жили своей детской жизнью. Учились в начальной школе, которая помещалась в бывшем доме купца Флягина. На первом этаже были классы, на втором – зал, где проходили «утренники» и «крутили» кино. Андрей был постоянным участником школьной самодеятельности – у него был высокий мальчишеский голос. Правда, пел он неохотно – дразнили местные ребята.»
Один мужчина рассказал: в юном Андрее не было ровным счётом ничего примечательного, вот разве что по весне у него на лице выступали веснушки – а он страшно этого стеснялся…
Для Андрея пребывание в Юрьевце было интересным. Он радовался всему: снегу, людям, небу. Но одно событие из детства его очень огорчило. Пронзительное воспоминание Андрея Тарковского – то, как в 1936 году ломали купола Симоновской церкви, окружённой древними липами и берёзами. Ему тогда было четыре с половиной года. "Мы с сестрой стояли в редкой толпе женщин, которые с затаённым страхом глядели вверх. По крыше церкви, крикливо переговариваясь, деловито поднималось несколько мужиков. Один из них волочил за собой длинный канат. Добравшись до конька крыши, они окружили один из куполов и стали набрасывать канат на его узорный кирпичный барабан. Рабочие, стоявшие внизу, поймали брошенные с крыши концы каната и привязали их к основанию берёзы, у которой я стоял. И вот, сначала всё сооружение рухнуло вниз на железную крышу, потом с оглушительным грохотом на землю посыпались обломки кирпича, подымая клубы дыма, и, не успев закрыть глаза, я, ослеплённый, уже почти ничего не видел, а только, кашляя, задыхаясь, вытирал ладонью слёзы. Снова что-то обрушилось и, ломая длинные, до самой земли ветви берёз, со скрежетом ударилось о землю, подняв известковую пыль, которую порывистый волжский ветер стремительным облаком уносил между верхушками деревьев…»
В 1973 году Андрей Тарковский приезжает в Юрьевец для выбора натурных съёмок фильма «Зеркало». Но, не увидев города «детства», он был разочарован. Здесь было уже всё совсем не так, как он помнил. Близ Юрьевца построили дамбу. И Завражье, где Андрей родился, пострадало – после возведения Куйбышевской гидроэлектростанции Волга поднялась и затопила село. Осталась торчать над водой только колокольня.
О чём думал Андрей, стоя над разлившейся Волгой? Быть может, это: «И снова я, как маньяк, возвращаюсь к своей теме. Теме детства, земли, которая сейчас для меня слилась в грустную на высоких регистрах, похожую на шарманку музыку. Если я хочу сочинить для своего фильма что-нибудь толковое, я слушаю Баха и вспоминаю Симоновскую церковь.»
Сохранилась только ближайшая к дому церковь Богоявления, стоящая на пригорке, с которого Андрей с Мариной катались на собственных организмах летом и зимой. Андрей говорил потом, что сохранил в памяти запах и даже вкус летней травы, в которой кувыркался. Но на плёнке уже вышло бы всё совершенно не то… В итоге он снял "Зеркало" в Подмосковье. Этот фильм построен как череда воспоминаний мамы; потому, возможно, дом, появляющийся в нём, похож то ли на их юрьевецкое обиталище, то ли на дом в Завражье – то ли на идею дома как пристанища.
Дом для Тарковского носит не столько бытовой характер, сколько метафизический — как проекция себя самого. Почти в каждом фильме Тарковского есть тема дома: в фильме "Солярис" это мечта Криса, которую материализует океан; в "Зеркало" это отчий дом в Юрьевце; в "Ностальгии" дом в мечтах ....;в "Жертвоприношении" дом как самое дорогое приносится в жертву и сгорает дотла.
В финале фильма «Ностальгия» главный герой — русский писатель-эмигрант — умирая, видит свой деревенский дом, заключённый в стены огромного итальянского собора. Возле дома стоят женщины, ребёнок, собака, сам дом окутан дымкой тумана, так часто поднимавшегося от реки Пары. Эта любовно выстроенная композиция почти точно повторяет пейзаж Мясного и тот самый дом на пригорке. Дом, ставший для хозяина недосягаемым, и в силу этого, соединившийся, наконец, со своим идеальным образом…
Тарковский воссоздал дом в Мясном своими руками. Но главное — дом был внутри него самого! Первая запись в "Мартирологе" посвящена этому. «24 апреля 1970 года купили дом в Мясном. Теперь мне ничего не страшно — не будут давать работать — буду сидеть в деревне, разводить поросят, гусей, следить за огородом, и плевать я на них хотел! Постепенно приведём дом с участком в порядок и будет замечательный деревенский дом. Каменный. Люди вокруг будто бы хорошие. Поставим улья. Будет мёд. Надо сейчас подработать денег побольше, чтобы кончить к осени с домом. Чтобы можно было жить тут и зимой. 300 километров от Москвы — не будут таскаться просто так».
Но что же мне с собой поделать? Мне нужно все иль ничего. Я не хочу себя подделать ни под кого, ни подо что. Да, я чужой себе и людям, Странный — вот имя для меня. Я не приемлю серых буден и лжи с названием “семья”. Пусть замерзаю средь бездушья, из слез свою броню создав. В ней одиночества удушье, и задыхаюсь весь в слезах. Как мотылек, я засыпаю на холоде и на ветру, и очень скоро, точно знаю, без понимания умру. И если где-то в одночасье вдруг вспыхнет огонек любви, лечу к нему сквозь все ненастья, чтоб в пламени сгореть свечи. Но лучше ль жить так, замерзая, мне в одиночестве своем? Пусть лучше, к смерти подлетая, все лучшее в себе спасем. И вот несусь, куда не зная, чтоб в пламени любви сгореть. Пусть лучше буду жить мечтая, чем жить, чтоб только умереть. Я жить хочу, а это значит любить, страдать и всех прощать. Любовь меня всему научит — как крест нести и умирать". (из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» 1993-1998 годы ― на сайте Новая Русская Литература
Ролик дома-музея Андрея Тарковского в Юрьевце
https://vk.com/video1243120_456244126
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях: 1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что 2\ Смысл – он везде 3\ Любовь творить необходимость 4\ Всё есть любовь
P.S. Читайте продолжение в следующей статье «Фестиваль "Зеркало" в Юрьевце». В статье использованы материалы открытых источников. Автор благодарит Татьяну Алексееву и руководство Культурного центра им. А.Тарковского и ГБУ «Музеи города Юрьевца».
Комментарии