«Тревожные собственники» наследия СССР — в ожидании национализации

Федеральный бюджет получил примерно 30 млрд руб. от продажи компаний, которые оказались в государственной собственности в связи с судебными решениями по искам Генпрокуратуры, заявил глава Минфин Антон Силуанов. Он анонсировал новые сделки по реализации такого имущества.

Министерство рассчитывает получить от таких продаж до 100 млрд руб., «а может быть, даже и больше». Силуанов подчеркнул, что поддерживает как можно более быструю продажу данных активов на рынке, чтобы «не держать в казне, не управлять ими как государственный менеджмент».

В начале сентября генпрокурор Игорь Краснов отметил, что ведомство не занимается ревизией приватизации в России. Соответственно, по его мнению, абсолютное большинство приватизационных конкурсов были проведены с юридической точки зрения безупречно.

Проверки и соответствующие иски в свою очередь связаны с установленными фактами незаконного вывода активов, преднамеренного банкротства, коррупции и других преступлений, уточнил глава Генпрокуратуры. Прежде всего речь идет о стратегических и системообразующих предприятиях, особенно если они находятся под иностранным контролем.

Экономист Андрей Бунич обратил внимание, что объем средств полученных от продажи компаний, которые оказались у государства в последнее время, значительно меньше еще не проданных активов.

— Сумма набирается на несколько триллионов рублей (в начале июля «Коммерсантъ» со ссылкой на данные адвокатского бюро NSP передавал, что за последние 3 года под управление государства попали активы на сумму 3,9 трлн руб. — «СП»). Государство с 2022 года в связи с указами президента и отказами иностранных компаний от деятельности в России, а позже и по другим причинам, получило под контроль множество предприятий.

«СП»: Можно ли расценивать стоимость всех этих компаний как источник пополнения бюджета?

— Да, если представить, что все предприятия будут все же проданы. Объем взятого под контроль имущества вполне сопоставим с дефицитом бюджета (по предварительным данным Минфина, за январь-август 2025 года дефицит составил 4,193 трлн руб. или 1,9% ВВП — «СП»), это вполне похоже на резерв.

Другое дело, что есть и негативные последствия для того же инвестиционного климата, потому что предприниматели опасаются за свой бизнес. К сожалению, у нас пока нет четкой и масштабной юридической регуляции порядка национализации различных активов, в том числе чтобы никто не мог злоупотреблять во время процесса передачи бизнеса государству и его последующей продажи.

«СП»: Как может применяться национализация?

— У нее есть разные формы. К примеру, компания по причине убытков вместе с банкротством может отойти в государственную собственность за долги. Есть варианты национализации, исходя из вопросов безопасности.

Одним из них является реквизиция, которая применяется оперативно, в случае ЧС. Это, к примеру, пожары и наводнения. В подобных случаях государство на время забирает себе имущество, а затем по определенной процедуре возвращается собственнику.

В свою очередь другую форму национализации, конфискацию, можно применять, если, к примеру, российский предприниматель поддерживает ВСУ.

«СП»: Можно ли говорить, что компании, которые были приватизированы в 1990-е, рискуют столкнуться с проблемами?

— «Дамоклов меч» всегда висел над таким бизнесом из-за серьезных ошибок во время приватизации. Их признавали даже те специалисты, которые консультировали российское правительство в то время.

В большом масштабе приватизацию пересматривать не будут, потому что это невозможно и не имеет смысла. Тем более, что многие предприятия неоднократно меняли своих владельцев.

Но во многом из-за того, что приватизация проходила с вопиющими нарушениями, сложилась ситуация, когда в любой момент можно «расковырять» 30-летнее прошлое предприятия. Этот фактор меняет поведение тех, кто получил имущество в результате приватизации.

Так у нас возник тип «тревожного собственника». Предприниматель зачастую больше заботится об имуществе и не расхищает его. Но «тревожный собственник» действует совсем иначе, так как считает, что его имущество могут отобрать в любой момент, потому что в основе прав лежат какие-то неправильные документы.

В результате такой предприниматель будет стремиться побыстрее выжать максимум из предприятия, а это вредно для экономики. В этом смысле наследие приватизации 1990-х годов продолжает психологически давить на ряд бизнесменов.

«СП»: Есть ли в России компании, которые готовы купить весь объем активов, которые недавно забрало государство под свой контроль?

— Это сложный вопрос, потому что важно не просто побыстрее распродать имущество, но и сохранить конкурентную среду и прогнозировать, как это скажется на производственных процессах.

Нельзя подходить к этому процессу с точки зрения того, кто сможет предложить больше денег. Необходимо следить за тем, чтобы активы не попадали в руки частных лиц, которые не будут развивать предприятия или собираются монополизировать отрасли.

У нас есть крупные компании, которые до сих пор находятся в хорошем финансовом положении. К тому же предприниматели, которые временно вывели деньги из России, могут вернуться после стабилизации всей ситуации. Они все равно не будут вкладывать деньги в западных странах, потому что средства там могут заморозить.

Причем на западных рынках в лучшем случае можно сохранить текущую стоимость вложений, так как рыночные активы там уже значительно переоценены. В России же, напротив, находится множество недооцененных предприятий. Сюда можно привлечь в том числе китайские инвестиции и в случае улучшения международной обстановки — даже американские.

Поэтому лучше не торопиться с продажей активов, которые оказались под контролем государства в последнее время, и ждать повышения их рыночной стоимости в момент стабилизации ситуации.

Правда, есть и текущие расходы бюджета, но их всегда можно закрывать выпуском облигаций федерального займа (ОФЗ). То есть увеличение госдолга будет вероятно лучшим решением в сравнении с масштабными распродажами активов за относительно небольшую стоимость.

Георгий Смирнов