Александр Росляков. Если считать народ за идиота, тогда, конечно, без цензуры с ним никак

О чем во всем обществе болит – и Дума даже поневоле говорит:

«В Госдуме заверили, что новый госмессенджер MAX не будет автоматически составлять доносы».

Впрочем энтузиастов тут и без того хватает. На днях Владимирская епархия во все боле расхожем ныне жанре выдала заявление по советскому еще писателю Венедикту Ерофееву, нашумевшему в свое время его едко сатирическим памфлетом «Москва – Петушки». Дескать творчество его «несет в себе деструктивный заряд, пагубный для личности и общества», чему «церковь как хранительница духовно-нравственных основ обязана дать содержательную оценку»:

«1. Это клевета на наш народ, имеющий богатейшую историю, культуру и традиции, основанные на вере, добродетели и жертвенном труде.

2. Произведения являются глубоко пессимистичными, деструктивными, культивируют уныние, отчаяние и насмешку над институтами государства, что способствует расколу, а не консолидации граждан.

3. Пропаганда порока – страсть винопития... Произведение насыщено сквернословием, что грубо попирает нормы морали и культуры речи.

4. Кощунственное представление о Боге. Бытие Бога подвергается насмешливому сомнению через уничижительные и богохульные образы. Это не является формой творческого поиска или богоборчества, а есть глумления над святыней, что недопустимо.

5. Отсутствие нравственного идеала. Все произведения пронизаны идеей бесцельности, тщетности и экзистенциального тупика. В них отсутствует какой-либо положительный идеал, надежда на спасение и преображение, что противоречит основам христианского мировоззрения, лежащего в основе нашей культуры...»

Это выступление клириков далеко за пределами их собственного поля вызвало у многих возмущение, которое можно свести к такому существу:

«Все поставленные в упрек Ерофееву пункты  (кроме 3 и 4) можно вменить и некоему Гоголю Николаю Васильевичу, автору клеветнических опусов «Ревизор» и «Мертвые души». А также применить к творчеству небезызвестных Фонвизина, Грибоедова и Щедрина».

Что я бы еще к этому добавил. В стране, где церковь прочно съединилась с государством и не в пример Христу, бичевавшему пороки власти, беззаветно служит ей за всякую мамону – трудно поверить в самовольность такого заявления. Скорей тут вылезла еще одна из щупалец государственной цензуры, выросшей сегодня в сущего монстра вопреки ее запрету в Конституции. Задел для новых недозволов, грядущих неизбежно, хотя бы потому что маховик запущен, тысячи людей поставлены на это дело – значит, и будут толкать его все дальше.

Вплоть, знать, до полного уподобления Северной Корее, все более нам братской, где нет иной литературы кроме восторженно славящей вождя со всем под ним.

Чем всякая цензура (кроме запрещающей разглашение военной тайны,  адресов наркоторговли и тому подобного) скверна, на мой взгляд, более всего? Тем, что превращает полноценного человека и гражданина, который сам волен выбирать, что ему читать, а что нет, в эдакого недоноска, кроху-сына, не ведающего, что такое хорошо и что такое плохо. А ведает все и решает за него некий «отец нации», великий инквизитор, верховный нелюдь, которому обязаны беспрекословно подчиняться остальные люди.

Скажем, я терпеть не могу похабные рассказы Сорокина, историческую брехню Суворова и холуйскую патриотику Проханова – но этой мой выбор, это я лично, почитав их, так их оценил. И мне не нужен еще кто-то, кто будет выбирать тут за меня: мне еще более противен такой цензор, лишающий личной свободы воли, составляющей основу homo sapiens. Да и кому дано установить, что он своими мозгами, честью и совестью превосходит меня и прочих – и потому волен диктовать: «Тут читать, тут не читать, а тут рыбу заворачивать»? В принципе невоплотимый механизм, потому что изначально требует богоданного арбитра, априори признаваемого всеми умней и праведней себя.

Кроме того введение этой запретной на все худое, на взгляд цензора, цензуры предполагает, что родной народ в принципе необучаем и невоспитуем. Что и Новый Завет, самая великая, на мой взгляд, воспитательная книга, и Шекспир, и Пушкин, и Толстой, и Маяковский, и Есенин, и все прочие – для него пустой, не значащий ничего ровно звук. Нужен же ему надсмотрщик с плеткой, а не вдохновенное божье и поэтическое слово – ибо сам он выбирать меж добром и злом в силу его убожества не может... И если что-то запрещать – то именно такое отношение к народу как к моральному уроду, кому дежурный мозговой надсмотрщик-санитар клинически необходим.

А что до  Ерофеева – ну, литературный озорник не без причуд, а кто из пишущих без них? Читается легко – но совершенно незачем следовать всем его забористым подначкам. Как и самоубийственному дуэлянтству Пушкина с Лермонтовым и наложению на себя рук Есенина и Маяковского... И запрещать его, как и других крамольников, почитая свой народ за этого конченного идиота, который из любых писаний и примеров выхватит лишь самое дурное, лучшее отплюнув – какой-то уже полный социальный мрак. Провал в дремучее Средневековье с его тьмой запретов в духе наезда этих клириков на Ерофеева, которого могли, раз не по вкусу, просто не читать, и кострами для кощунственно болтавших, что Земля круглая и вертится.