Ко дню памяти Давлатова. Из "Ундервуда"

Журналиста Костю Белякова увольняли из редакции за пьянство. Шло собрание. Друзья хотели ему помочь.
Они сказали:
— Костя, ты ведь решил больше не пить ?
— Да, я решил больше не пить.
— Обещаешь ?
— Обещаю.
— Значит, больше - никогда ?
— Больше - никогда !
Костя помолчал и добавил:
— И меньше - никогда !
*
Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц.
Тот спрашивает:
— Ван ов ич ? (Каждую по одной?).
Войнович говорит жене:
— Ирка, ты слышала ? Он спросил: " Войнович ? " Он меня узнал ! Ты представляешь ? Вот это популярность!
*
Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
— Интересно, где Южный Крест? — спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)
Найман сказал:
— Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Эфрона. Найдите там букву “А”. Поищите слово “Астрономия”.
Бродский ответил:
— Вы тоже откройте словарь на букву “А”. И поищите там слово “Астроумие”.
*
Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде.
Воскобойников надулся:
— Я, — говорит, — напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
— Ты напиши “до востребования”. А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется: “Снова от Воскобойникова ни звука!..”
*
У Иосифа Бродского есть такие строчки:
Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать…
Так вот, знакомый спросил у Грубина:
— Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?
Грубин ответил:
— Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.
*
Оказались мы как-то в ресторане Союза журналистов. Подружились с официанткой. Угостили ее коньяком. Даже вроде бы мило ухаживали за ней. А она нас потом обсчитала. Если мне не изменяет память, рублей на семь.
Я возмутился, но мой приятель Грубин сказал:
— Официант как жаворонок. Жаворонок поет не оттого, что ему весело. Пение — это функция организма. Так устроена его гортань. Официант ворует не потому, что хочет тебе зла. Официант ворует даже не из корысти. Воровство для него — это функция. Физиологическая потребность организма.
*
Как-то раз отец сказал мне:
– Я старый человек. Прожил долгую творческую жизнь. У меня сохранились богатейшие архивы. Я хочу завещать их тебе. Там есть уникальные материалы. Переписка с Мейерхольдом, Толубеевым, Шостаковичем.
Я спросил:
— Ты переписывался с Шостаковичем?
— Естественно, — сказал мой отец, — а как же?!

У нас была творческая переписка. Мы обменивались идеями, суждениями.
— При каких обстоятельствах? — спрашиваю.
— Я как-то ставил в эвакуации, а Шостакович писал музыку. Мы обсуждали в письмах различные нюансы. Показать?
Мой отец долго рылся в шкафу. Наконец он вытащил стандартного размера папку. Достал из нее узкий белый листок. Я благоговейно прочел:
“Телеграмма. С вашими замечаниями категорически не согласен. Шостакович”.
*
Я спросила у восьмилетней дочки:
— Без окон, без дверей – полна горница людей. Что это?
— Тюрьма, — ответила Катя.
*
Случилось это в Таллине. Понадобилась мне застежка. Из тех, что называются “молнии”. Захожу в лавку:
— “Молнии” есть?
— Нет.
— А где ближайший магазин, в котором они продаются?
Продавец ответил:
— В Хельсинки.
*
Некий Баринов из Военно-медицинской академии сидел пятнадцать лет. После реабилитации читал донос одного из сослуживцев. Бумагу пятнадцатилетней давности. Документ, в силу которого он был арестован.
В доносе говорилось среди прочего:
“Товарищ Баринов считает, что он умнее других. Между тем в Академии работают люди, которые старше его по званию…”
И дальше:
“По циничному утверждению товарища Баринова, мозг человека состоит из серого вещества. Причем мозг любого человека. Независимо от занимаемого положения. Включая членов партии…”
*
Я был на третьем курсе ЛГУ. Зашел по делу к Мануйлову. А он как раз принимает экзамены. Сидят первокурсники. На доске указана тема:
“Образ лишнего человека у Пушкина”.
Первокурсники строчат. Я беседую с Мануйловым. И вдруг он спрашивает:
— Сколько необходимо времени, чтобы раскрыть эту тему?
— Мне?
— Вам.
— Недели три. А что?
— Так, говорит Мануйлов, — интересно получается. Вам трех недель достаточно. Мне трех лет не хватило бы. А эти дураки за три часа все напишут.
*
— Какой у него телефон?
— Не помню.
— Ну, хотя бы приблизительно?
*
Рожденный ползать летать… не хочет!
*
Мой армянский дедушка был знаменит весьма суровым нравом. Даже на Кавказе его считали безумно вспыльчивым человеком. От любой мелочи дед приходил в ярость и страшным голосом кричал: “Абанамат!”
Мама и ее сестры очень боялись дедушку. Таинственное слово “абанамат” приводило их в ужас. Значения этого слова мать так и не узнала до преклонных лет.
Она рассказывала мне про деда. Четко выговаривала его любимое слово “абанамат”, похожее на заклинание. Говорила, что не знает его смысла.
А затем я вырос. Окончил школу. Поступил в университет. И лишь тогда вдруг понял, как расшифровать это слово.
Однако маме не сказал. Зачем?
*
Отправил я как-то рукопись в “литературную газету”. Получил такой фантастический ответ:
“Ваш рассказ нам очень понравился. Используем в апреле нынешнего года. Хотя надежды мало. С приветом —Цитриняк”.