Александр Росляков. Все началось с тоталитарной демократии – светит ли нам конец того начала?

С нобелевским лауреатом Дмитрием Муратовым мы были когда-то слегка знакомы, в его «Новой газете» я опубликовал пару своих разоблачительных статей, по одной из них даже вместе с его редакцией отдувался по суду. Но все отношения закончились после моей статьи в «Независимой газете» «Раскрытый заговор» о деле Бухарина, где я привел недопустимые для демократической печати доказательства виновности расстрелянного смутьяна, а не зловещего тирана.

Тогда все демократические СМИ от «Эха Москвы» до той же напечатавшей крамольную статью «Независимой» включились в дубинную кампанию под девизом «Раздавите проклятую гадину Рослякова!» Причем с моими аргументами никто и не думал спорить, меня просто клеймили беспощадно как врага пришедшего тогда ненадолго к кормилу власти демократического народа:

«Не просто графомания, а оскорбление...» «Нагромождение лжи и клеветы...» «Абстрактный плюрализм в надежде угодить и вашим, и нашим, от которого выигрывают негодяи...» «Советский фашизм, означающий фашизм в квадрате...» «Вход в журналистику должен быть категорически заказан...»

Ну и тому подобное... В те вегетарианские, как можно их назвать сегодня, времена каким-то страшным в самом деле образом я от всей этой ошалелой акции не пострадал. Лишь вылетел из тех изданий, на чьи гонорары жил, но смог сыскать другие заработки, например на выборах, где еще вовсю шла доходная для мастеров критического пера реальная борьба. И лично у меня каких-то сокрушительных претензий к тем демократическим держимордам нет. Я даже должен их поблагодарить за то, что вышибли меня и из всех издательств и ТВ, донельзя сократив круг моих читателей, который мне, когда зашли уже в обратную им ногу, так и не удалось восстановить. И это-то, со слов гражданина начальника, вызывавшего для объяснений по нынешним патриотическим доносам на меня, и спасло меня от участи севших в наши дни крамолов с более великими аудиториями.

Но вот чего нельзя простить тем либеральным держимордам – это посеянного ими зерна лютой нетерпимости к инакомыслящим, отразившейся сполна в той кампании по еще только печатному истреблению меня. Их же сменщики давай из этого же самого зерна растить куда более злое древо: уже за не то слово затыкать не рты – а людей, посмевших его громко молвить, в зоны.

Но сам почин этой жестокой, куда хлеще, чем в позднем СССР, нетерпимости к инакомыслию был, повторяю, порожден теми либерал-демократами, в струе которых процвела было вовсю и «Новая» Муратова.

А к чему я все это сейчас вспомнил – мне попалась на глаза такая новость:

«Дмитрий Муратов, иноагент, сооснователь «Новой газеты» и лауреат Нобелевской премии мира обратился к президенту США Трампу и Папе Римскому Льву XIV с просьбой включить в повестку переговоров по Украине пункт о политзаключенных. Речь о взаимном помиловании президентами Путиным и Зеленским политических узников: противников СВО – в России и сторонников «русского мира» – на Украине. Такой акт гуманизма спас бы сотни людей, сидящих лишь за выражение личного мнения».

Призыв, на мой взгляд, самый благородный. И больше всего ценный, в плане сказанного выше, его обоюдным милосердием – «и нашим, и вашим». Возможно, тот, кто оказался сам на волоске от зоны, лишась своего детища, что так же больно, как для матери потеря сына – понял наконец всю пагубу демократической отшивки дувших не в ту дуду, затеянной его единоверцами. Когда ты на коне, не очень-то заботит участь всяких сброшенных в кювет – туда им, значит, и дорога, раз не изловчились удержаться наверху. Но есть старая мудрость: «Сидя на колесе, смотри под колесо!» Ей-то внять у наших умников и не выходит никогда – во всяком случае пока не приземлятся сами.

Муратов приземлился и прозрел, похоже, на оба глаза – против былого демократического и нынешнего патриотического одноглазия: дескать тут только мы гарцуем, вам – заткнуться и молчать! А будь позволено еще при демократии открывать равно рты и тем, и этим – до такого дикого озлобления и озверения против нее прихлопнутых при ней, с невиданной цензурой и всеми репрессиями, глядишь, и не дошло б. И выясняли б отношения с соседкой, у которой точно то же самое стряслось, что впрочем не оправдывает нас ничуть – на человеческих словах, а не дикарскими огнем и мечом.

Но когда-то кто-то у нас сделает это открытие еще на коне, «на колесе» – не дожидаясь низвержения, подобного постигшему одного из самых успешных баловней нашей былой дубинной демократии?