Наш школьный ВИА-75 сш.№58 г.Харькова
В СССР увлечение рок-музыкой подразумевало неосознанную оппозиционность. Когда «Битлз» завоевали заслуженную популярность во всем цивилизованном мире, в СССР их запрещали, поскольку-де их идеология чужда, а значит, вредна советскому человеку. И это действительно было так — битлы внесли наибольший вклад в дело разрушения советского тоталитаризма. Весьма далекие от политики и певшие в основном о любви, молодые парни из Ливерпуля были куда успешнее в борьбе с коммунистическим режимом, чем все вражеские агенты, вместе взятые. Феномен состоял в том, что в СССР мало кто понимал, о чем поют англоязычные битлы, но их песни для советской молодежи были глотком свободы, потому что пришла эта музыка из незнакомого им свободного мира. Причем, чем больше власти запрещали «Битлз» — тем больше наша молодежь возмущалась этой властью, из-за агрессивной тупости которой миллионы советских людей были лишены возможности свободно слушать, не говоря уже о том, чтобы вживую увидеть легендарную ливерпульскую четверку.
С музыкой «Битлз» я познакомился, когда они уже распались. Это было летом 1974-го, наш класс после окончания 8-го класса на месяц отправили на сельхозработы в село Хатомля возле Салтовского водохранилища. Жили мы в армейских палатках, а по вечерам на организованной между сосен танцплощадке играла завораживающая музыка: «Oh! Darling please believe me. I’ll never do you no harm» — о том, что это была песня Пола Маккартни из последнего битловского альбома «Abbey Road» я тогда не знал. Просто запала эта музыка в душу, под эту песню я по уши влюбился в девчонку из параллельного класса, а то, что ее авторы битлы, о которых мы только слышали, что они носят длинные прически, мне тогда было неведомо.
Вернувшись домой, я почти год безуспешно пытался выяснить, кто исполнитель «Oh! Darling», и только к концу 9-го класса случайно услышал этот концентр на магнитофоне одноклассника. Своего магнитофона, чтобы переписать эту очаровавшую меня музыку, у меня тогда еще не было, но товарищ дал мне домой послушать пластинку, на который была записана знаменитая битловская песня Girl: «Is the anybody going to listen to my story all about the girl who came to stay…»
На советской пластинке эта песня была представлена, как английская народная песня «Девушка» квартета «Битлз». В общем, так получилось, что знакомство с творчеством «Битлз» началось не с рок-н-ролла, а с их лучших лирических песен. И школьные годы мне запомнились не пионерскими речевками и комсомольскими собраниями, а вокально-инструментальным ансамблем, который организовал в десятом классе.
Первый хит нашего будущего ВИА был «Гоп, хей-гоп» на русском языке, который Саня Винник, Саша Козьмин и Валик Шаповал в 9-ом классе на ура сыграли в школьном коридоре, а битловскую «гёрл» уже со сцены актового зала они сыграли в составе с Костей Эвенковым.
Я тогда вообще играть на гитаре не умел, но за лето выучил пару-тройку аккордов и в начале учебного года (10 класс — это был сентябрь 1975-го) заявился с Винникошей к директрисе школы и нам как-то удалось убедить ее на заработанные в колхозе школьниками (мы сами ни в какой колхоз не ездили) деньги (2060 рэ) купить музыкальные инструменты для школьного ВИА.
Получив добро от директора школы, мы с Винником приобрели по безналу три электрогитары, два барабана, «чарлик» и тарелку. Усилителем (самодельным) и колонками нас обеспечил наш мастер на все руки Саша Козьмин. Микрофоны взяли от своих магнитофонов. И уже через пару недель состоялось наше первое выступление на школьной сцене.
Харьков. СШ № 58 наш ВИА-75. На школьной сцене слева-направо: А. Козьмин — вокал, бас-гитара; А. Винник — вокал, соло-гитара; А. Кобизский – ритм-гитара; В.Шаповал — ударные
Успех по школьным меркам был оглушительным в прямом смысле. На наши вечера ломилась молодежь со всех прилегающих районов. Доходило до того, что непрошенные гости выбивали стекла в мастерской, чтобы через них проникнуть в школу на танцевальные вечера, которые мы в 75-76-ом устраивали почти каждый месяц. Из-за такого ажиотажа у нас начались серьезные конфликты с директором школы, которая врывалась на сцену и выдергивала шнуры из розеток, чтобы прекратить наши выступления. Появление на нашей сцене директрисы или завуча публика приветствовала недовольным гулом и возмущенно притопывали так, что сотрясались стены актового зала.
Наш школьный ВИА
Когда мы вывешивали фото нашего ВИА в школе, через полчаса девчонки эти фото срывали на память.
Главными виновниками этой «битломании» районного масштаба директриса считала зачинщиков ВИА — Кобизского и Винника, со всеми вытекающими для нас последствиями.
Весной 1976 года наш школьный ВИА стал лауреатом городского конкурса художественной самодеятельности. Перед выступлением на большой сцене (ДК ХЭМЗ) меня с Винником вызвали к директору школы на инструктаж и строго-настрого предупредили, чтобы мы исполняли только «правильные» песни на политико-патриотическую тематику. И поскольку директриса в нашу благонадежность не очень верила, на выступление в ДК ХЭМЗе к нам прикрепили в качестве надзирателя учителя пения.
1976 год. ДК ХЭМЗ — отрабатываем обязательную программу с учителем пения
1976 год.
ДК ХЭМЗ — на второй песне нам удалось отделаться от навязанного нам учителя пения и за эту несогласованную с директором школы песню жюри конкурса присудило нашему ВИА первое место.
Победа на городском конкурсе немного реабилитировала нас перед директрисой, но ненадолго. Следующей нашей чуть ли не криминальной провинностью стал несанкционированный концерт нашего ВИА в соседней 97-ой школе. Директор с завучем вменили нам незаконный вынос из школы музыкальной аппаратуры (то, что отыграв вечер в 97 школе, мы вернули все в целости и сохранности во внимание не принималось). Выгребать от директора за нашу самодеятельность мне с Винникошей было не привыкать, но в самый разгар устроенного нам директрисой разноса, ей вдруг позвонил директор 97-й школы и поблагодарил ее за наше выступление. От нашего директора мы благодарности, понятное дело, не дождались.
Нашим хитом была песня «Осеннею порой, расстались мы с тобой…». Автора этой песни мы не знали — у нас ее исполнял Саша Винник (он где-то ее раз услышал и запомнил слова). Сегодня его уже нет с нами, а записей, к сожалению, мы тогда не делали. Через 35 лет, для тех, кто помнит наши выступления, записал эту песню под свою гитару.
Когда мы играли эту песню на последнем звонке в школьном спортзале, наш «Джон Леннон» Винникоша так тогда разволновался, что впервые забыл слова, и мы несколько раз проиграли один и тот же куплет.
Наше выступление в спортзале СШ №58 на последнем звонке, слева-направо: В.Шаповал (за его спиной учителя физкультуры), с гитарами А.Кобизский, А.Винник и А.Козьмин
По окончании нами 10-го выпускного класса, в «благодарность» за организацию первого школьного вокально-инструментального ансамбля директор школы самолично внесла такие правки в наши характеристики, что меня с Винником не то, что в ВУЗ, в армию бы с такими «волчьими билетами» не взяли. А заслужили мы с ним столь негативные характеристики лишь за то, что перед выпускным вечером отказались по требованию директрисы школы постричься (с какой радости по окончании школы мы должны были из-за ее самодурства расстаться со своими битловскими прическами?)
Учитывая, что в 1976-ом «Битлз» в СССР уже не запрещали, как во времена охватившей весь капиталистический мир «битломании», ничего преступного в наших прическах под «битлов» не было даже по самым строгим «совковым» меркам. В том году как раз вышел на большие экраны фильм «Розыгрыш» о таком же школьном ВИА, как и у нас, и в этом фильме (с участием Дмитрия Харатьяна в главной роли) у московских школьников волосы были намного длиннее, чем у нас. Тем не менее, из-за того, что мы не постриглись «как подобает советскому школьнику», директор не пустила меня с Винником на районный выпускной вечер, который для всех школ Московского района г.Харькова в 1976 проводился в ХЭМЗе. В принципе, мы и сами не особо рвались на столь официальное мероприятие, но неприятный осадок, конечно, остался — все-таки выпускной вечер бывает раз в жизни. Запретить нам прийти вечером на школьный выпускной уже было не во власти директора школы — для отказа выдать нам «аттестаты зрелости», как всем, в торжественной обстановке, нужно было бы придумать более серьезные основания, чем неугодные ей прически выпускников Кобизского и Винника. Аттестаты нам директор тогда вручила, но в отместку за наше непослушание изрядно подпортила нам характеристики. Зато учителя нас любили (особенно «англичанка» Назарова Валентина Матвеевна — за исполнение на английском языке песен из репертуара «Битлз» она мне с Винникошей поставила в аттестат по «четверке», хотя больше двойки мы за свои познания английского не заслуживали). А наш классный руководитель Вера Марковна Неменко тайком от директора хотела передать мне прежнюю, положительную характеристику, которая была подписана директором до конфликта с нами на выпускном вечере, но я пошел на принцип и отказался ее взять. Так и расстался со школой с «волчьим билетом».
1976 год, на репетиции в «ВНИИВОДГЕО»: за электроорганом наш замечательный ударник Валентин Шаповал, а я просто сижу за ударной установкой.
Через год в 1977-ом на встрече выпускников мы сыграли в родной школе в полном составе. Это было наше последнее публичное выступление:
На фото слева-направо: наш пятый участник ВИА Коля Чупрунов (с бас-гитарой) по прозвищу «Индеец» - прозвали его так, потому что он любил популярные тогда фильмы про индейцев ("Чингачгук", "Приключения на берегах Онтарио") и часто "входил в образ". Он хорошо играл на аккордеоне и поэтому легко овладел «ионикой». У микрофона А.Козьмин, за его спиной за электроорганом Саня Винник (Винникоша), за ударными Валик Шаповал, с ритм-гитарой — Александр Кобизский
Тем, кого уже нет с нами, посвящается
… 
Александр Кобизский — подполковник милиции, автор книг «Разорванный круг», «Перекресток судьбы», «Звенья одной цепи», «Когда Фемида безмолвствует». «Неприкасаемые», «Клан», «Время оборотней», изданных под литературным псевдонимом Александр Ковалевский
Александр Кобизский 
Комментарии