Экономист Сухарев: «Россия без обрабатывающих производств будет помножена на ноль»

Пока одни эксперты прогнозируют, насколько процентов Центробанк сегодня понизит ставку, другие утверждают, что это все равно «мертвому припарка». Ни «ключ», ни цель по инфляции не спасут страну от безудержного роста и от рецессии экономики. А то, что происходит уже три года, — это просто насмешка.

Фото: Дмитрий Астахов/POOL/ТАСС. В большом интервью «Новым Известиям» экономист Олег Сухарев объяснил, что сегодня происходит с экономикой России

Екатерина Максимова

«Новые Известия» публикуют вторую часть большого интервью, в котором профессор, доктор экономических наук Олег Сухарев оценивает, что сегодня происходит с экономикой России. Он объясняет, что не так с ключевой ставкой, решение по которой 25 июля примет Центробанк, нужны ли стране западные «возвращены», почему у экономистов накопилось слишком много вопросов к чиновникам, отвечающим за экономический блок. И стоит ли россиянам бояться доктрины Тафта — Нокса — той самой долларовой дипломатии, с помощью которой США уже больше века порабощают другие страны.

— Сегодня Центробанк озвучит ключевую ставку, и в этот раз нет сомневающихся в том, что «ключ» будет понижен. Вопрос лишь в том, на 1%, 1,5% или 2%. Смягчение ДКП — важный сигнал?

— Это мертвому припарка, послабление исключительно на психологическом уровне. Центробанк бросает кость под давлением бизнеса, у которого нет оборотных средств, нет кредитования, а также политических групп.

Министры, да и сам премьер ездят по регионам и слушают мнение бизнеса. Я думаю, тревогу бьет не один Константин Бабкин (президент ассоциации «Росспецмаш». — Прим. ред.), рассказывая о кризисе на рынке сельхозтехники, хотя он абсолютно прав. Но не могут же все быть неправы, а монетарный блок прав!

Ну, снизится ставка на 1−2%, сейчас 20%, станет 17-18%, но и это высокая ставка, которая ничего не решает. То, что происходит уже три года, — это просто насмешка над экономикой. Поэтому снижение на такую величину — никакой не сигнал. Вернутся фетиши ЦБ, и он также обоснует опять ее повышение. Только кардинальное снижение будет сигналом при борьбе со спекулянтами на фондовом и валютном рынке.

В ассоциации «Росспецмаш» сообщили о кризисе в производстве сельхозтехники. Фото: Эрик Романенко. ТАСС

— А какую надо ставку?

— Я бы предложил подумать о том, что в первую очередь необходимо кардинальное изменение монетарной политики в целом, а не только ключевой ставки. Проводимая политика регулятора не уберегает нас ни от инфляции, ни от рецессии экономики, наоборот, толкает к этому. И это понимание напрочь отсутствует.

Какую ставку? Если изначально цель по таргету (инфляция 4%. — Прим. ред.) неверна, поэтому якобы приводящая к этой цели и ставка, задранная вверх, неверна. Чтобы производства хоть как-то развивались, ставка по кредитам должна быть 5%, от силы 7%. Вот и оценивайте ключевую ставку.

По сути, сегодня осуществляется монетарное сдерживание, экономика полностью лишается авансового капитала и достигается псевдоцель по инфляции, которая с 2015 года так и не достигнута. Цель в 4% за десять лет достигалась пару раз. И на уровне 4% они держали инфляцию два-три месяца (грубо говоря, один раз было 3,8%, по-моему, «с перевыполнением» — звучит жутко).

Сегодня глава Центрального банка России Эльвира Набиуллина озвучит решение совета директоров ЦБ по ключевой ставке. Фото: ANATOLY MALTSEV. EPA/ТАСС

С такой ставкой можно дойти до абсурда, что и совершали уже многократно

— С 2023 года инфляция двузначная. Можно ли рассчитать таргет в такой ситуации, когда постоянно меняются геополитические риски, ситуация в самой стране непростая?

— Конечно, невозможно оценить в таких условиях таргет. Он плавающий должен быть, особенно на десятилетнем интервале времени, а он статичный. В этом и ошибка, а также в том, что не таргетируют экономический рост.

Дело в том, что, во-первых, нужно таргет рассчитывать гибко, в зависимости от оценок складывающейся динамики цен, причем динамики структурной, межотраслевой, и задавать его, во-вторых, к тому же диапазоном. Например, от 4% до 6% или от 5% до 7%.

Кроме того, надо вывести процентную политику из инструментария подавления инфляции, потому что процентом ее не задавить, если только вместе с экономикой.

Когда вы с 1 июля повышаете ЖКХ или какие-то тарифы, а это делается периодически, то вы не давите инфляцию, а провоцируете ее. В таком случае не сдержать высоким процентом, провоцирующим рост издержек.

Процент зависит от ключевой ставки и показывает издержки кредитования, издержки авансового капитала, которые ЦБ искусственно увеличивает. Обрезая, естественно, монетизацию всех процессов, всех функций в хозяйстве. Эти функции не исполняются в должном ракурсе, и тем самым ЦБ порождает дисфункции.

Вот эта демонетизация, декредитование — все это провоцирует потерю функционала на микро- и макроуровнях уровне — множественные дисфункции. Качество экономики и ее эффективность, конкурентоспособность в таком случае повышаться не могут.

За 25 лет (с июльским повышением в текущем году) коммунальные тарифы для населения выросли на 366,29%. Фото: 1MI

На уровне предприятий. Кто-то останавливает работу, кто-то начинает освобождаться от персонала. Либо снижать активность, либо сокращать объемы и увеличивать цену при высоком проценте. Работа сельхозмашиностроения, о котором говорит К. А. Бабкин, это только подтверждает.

Такие действия оказывают на экономику проинфляционное влияние, а не тормозят инфляцию. Поэтому ключевой ставкой проблему инфляции не решим, а экономику задушим. И так можно дойти до абсурда, что и совершали уже многократно.

Из-за высокой ключевой ставки кто-то останавливает работу, кто-то начинает освобождаться от персонала. Фото: 1MI

— Если бы вы принимали решение по уровню ключевой ставки, то какой вариант выбрали?

— Ставку нужно было снижать до 10%, а потом ее еще и дифференцировать в привязке к оценке баланса банковской системы кредитных портфелей, так, чтобы для значимых отраслей она была 3-5% и 7%, не выше, по кредитам. А банки, работающие с этими отраслями, имели бы преференции от ЦБ в рамках ключевой ставки на эти же ориентиры.

Банки получают деньги от населения и бизнеса, а дальше размещают эти деньги по экономике под процент. Вот смысл и функция банковской системы, и размещают они в разных направлениях. Кто — на сырьевой сектор, кто — на услуги, кто — на финансовые спекуляции, кто — на валютный рынок, кто выводит из страны, а кто работает с реальным сектором.

Центробанк может менять банкам нормы резервирования и процентные ставки дифференцированно. У кого-то в кредитном портфеле будет больше авансового капитала для тех же производителей сельхозтехники. Опускайте норму резервирования и ключевую ставку до 3%, она вообще может быть даже до нуля снижена для кредитования отдельных важных производств.

Сегодня брать кредиты в банке — это история про слабоумие и отвагу. Фото: Дмитрий Ягодкин. ТАСС

Если, например, в кредитном портфеле банка больше 50% кредитов вот таким предприятиям — игрокам реального сектора экономики, то ставки ниже и норма резервирования отчисления ЦБ меньше. Для преобладания в кредитном портфеле спекулятивного капитала норма и ключевая ставка выше. Тем самым монетарная политика покажет какой вид деятельности значимее, который авансируется, а спекуляция вредна экономике — производительной и инновационной.

Это не что иное, как своеобразная теория «процентного портфеля». Она была предложена мной еще в 2007 году, а в 2016-м удалось сделать модель, описывающую возможные решения для стимулирования производства.

Десять лет прошло, а мы все уперлись в одну цифру таргета — 4%. Немыслимо. У меня масса вопросов к экономическому блоку. Масса. Абсолютно провалена аналитическая работа в России в этом направлении, а судя по тому, что ЦБ РФ ориентируется на ортодоксальные разработки западных школ, то и там тоже. Не нужны те, кто предлагает реальные варианты, а также те, кто способен просчитать ситуацию, — разные сценарии.

«Надо взять самое лучшее из практик Белоруссии, Китая и СССР»

— Дайте все равно свой совет Центробанку.

— Я уже сказал, что в этой ситуации необходимо кардинальное изменение монетарной политики, переориентация работы банковского сектора на развертывание авансовых линий под внутренние производства, перераспределение управляемого труда между секторами.

Монетарная политика должна поощрять это, не допуская инфляции выше некоторой величины, скажем, 7-8% при росте ВВП на 3-4%, и 10-12% при росте ВВП на 5-7%. Ну, например, так.

И при этом авансовый капитал должен политься в обработку, способствовать повышению ее рентабельности и страховать риски производственных решений. Не нужно ставить нижнюю планку по инфляции — ставьте условно, но верхнюю. А таргетируйте рост — это куда ценнее.

Развертывать производство, наполнять его кадрами, с этим развивать социалку. То есть отчасти использовать опыт и Белоруссии, и Китая, и СССР.

России сейчас нужно отчасти использовать опыт и Белоруссии, и Китая, и СССР. Фото: Сергей Бобылев. POOL/ТАСС

Только так можно снизить зависимость от сырьевой, импортной, технологической иглы. Сделать акцент на развитие реальных секторов, и авансировать эти секторы, и аккумулировать ресурсы, они пока есть. Надо только уметь их распределить между секторами и отраслями. И еще научиться бережно относится к трудовым ресурсам. Сам по себе человеческий потенциал не спасает экономику и не выводит ее из кризиса — нужна политика вывода и применения этого потенциала. А ее полноценной нет!

Нефтяная игла стала проклятьем для российской экономики. Фото: 1MI

Экономическим блоком в стране занимается отборный отряд некомпетентных специалистов

— Но для всего этого необходимы системные действия, аналитически обоснованные.

— Совершенно верно. А у нас сумбур. Бессистемность. То мы бросаемся от цифровизации к платформенному росту, а у самих-то капитал не обновлен и данных точных по амортизации нет. У профессионалов это вызывает просто недоумение. У глубоких профессионалов — даже улыбку, улыбку такую с привкусом горечи. Они понимают, как мне один коллега сказал, что экономическим блоком у нас в стране занимается отборный отряд некомпетентных специалистов. Вот такое есть выражение в нашей среде — с юмором и долей горечи, конечно.

Все это очень и очень важно, как важны и параметры ресурсной эффективности. У нас крайне низкая ресурсная эффективность. Материалоемкость и ресурсоемкость высокие, производительность низкая, низкий уровень робототехники, приборостроения. Почти отсутствует станкостроение.

На ПМЭФ-2025 помощник президента РФ Максим Орешкин, министр финансов РФ Антон Силуанов, председатель Центрального банка РФ Эльвира Набиуллина, министр экономического развития РФ Максим Решетников обсуждали проблемы экономики. Фото: Антон Новодережкин. ТАСС

Я вам приведу по памяти такие цифры. В 2023 году мы импортировали примерно 35 тысяч станков. В 2023-м уже СВО полным ходом шла. В 2024-м — 27 тысяч станков, сами изготовили 11 тысяч. Но наиболее передовых всего 900 штук из 11 тысяч.

Вдумайтесь, 27 тысяч по импорту, и 900 штук только наше производство станков высокого уровня. И это в 2024 году.

То есть все задачи импортозамещения актуальны, а это реальный сектор производства и это создание средств производства. Нам нужно поменьше бренчать о технологическом суверенитете, технологическом лидерстве, технологической независимости. Поменьше выискивать новые словечки, а решать, привлекать тех, кто способен анализировать и конструировать новые решения.

За 2024 год Россия выпустила всего 900 передовых станков. Фото: 1MI

Лучше вспомнить классические советские слова — средства производства. Это машины, оборудование, механизмы, создаваемые нашими инженерами, нашими инженерными школами. Вот под это должны течь деньги. Это должно распространяться, внедряться вне зависимости даже от формы бизнеса.

Но, конечно, основу и архитектуру промышленности составляет крупный бизнес. Мы так тарахтим про защиту малого и среднего, но забываем, что малый и средний быстро приспосабливается к сложившейся архитектуре — промышленной, обрабатывающей.

А архитектура создается крупными отраслевыми гигантами. Гигантами! В машиностроении, в судо-, авиа-, автомобилестроении, железнодорожном строении и так далее.

Архитектура экономики должна создаваться не предпринимательством, а крупными отраслевыми гигантами. Фото: Изображение Midjourney

— Вот сейчас малый бизнес удивится. Последние лет 20 только и разговоров было о том, как поддерживать предпринимательство.

— Малый и средний бизнес обычно обслуживает задачи этой крупной конструкции, тогда мы защитим наш внутренний рынок. Иначе малый и средний легко съедается внешними гигантами и конкурентами.

Да, сейчас это вроде заблокировано, но в перспективе может быть так, причем даже со стороны дружественных стран, ведь конкуренцию никто не отменял в капитализме, даже если друг — социалистическая страна.

А если вы делаете акцент на малый и средний, а крупные будут проваливаться и дифференцироваться, то для западного капитала это великолепное условие для экономического порабощения России — в перспективе. А друзья тоже могут создать зависимость, она выгодна и им.

Доктрина Тафта — Нокса — это когда через доллар не удается поработить и экономически подчинить страну, в ход вступают пули. Фото: Pavel Golovkin AP/TASS. AP/TASS

Доктрина Тафта — Нокса долларовой дипломатии, дипломатии доллара и штыка, я ее называю. Это когда через доллар не удается поработить и экономически подчинить страну, в ход вступают пули. Она главенствовала весь XX век и цветет полным цветом сегодня.

США это демонстрирует с 1909 года. Уже больше века!

А когда малый и средний в приоритете, на что он опирается? Он спокойно перекупается, выбивается в сторону. Заполняется подставными компаниями, которые через ряд фирм имеют западных контрагентов.

И дружественные, и недружественные, и вы даже не отследите.

Тем более что уже начались разглагольствования, что кто-то из западных фирм хочет вернуться в Россию. Они если захотят вернуться, им не нужны условия. Они когда видят выгоду возврата, то просочатся без условий. Не волнуйтесь за них. А если они не увидят выгоду, то нам и лучше, мы выигрываем время для развертывания своей архитектуры обрабатывающих производств.

Потому что Россия, лишенная обрабатывающих производств, будет помножена на ноль. И надо понимать, что Запад это прекрасно осознает, делал и будет делать это через развал нашей науки, образования и производства.