Убийство… во спасение?

Цивилизованный человек общества потребления — это убивающий человек? Точнее, невинно убивающий чужими руками, без умолку толерантно говорящий человек — вот верный признак цивилизованности, а совсем не количество товаров и услуг на душу населения, не системы права и социальной безопасности, не демократические принципы и законы рынка.

Недавно и в нашем обществе начался спор о правомерности эвтаназии, а эвтаназия находится за пределами российской практики здравоохранения и права. У нас нет закона, разрешающего убивать. Ни активная, ни пассивная эвтаназия не допускаются действующим кодексом врачебной этики. У нас нет никаких общественных или административных механизмов контроля подобной практики, за исключением тех случаев, когда мы можем говорить о недобросовестных действиях медицинских работников. Зато у нас есть отдельные активисты, которые пытаются набрать очки в свою пользу, шокируя общественность теми или иными фактами или, ещё лучше, фотографиями тяжелобольных и даже детей с нарушениями внутриутробного развития. Разумеется, «представители общественности и средств массовой информации» с большим воодушевлением бросились обсуждать тему убийства неполноценных, инвалидов, желательно младенцев, с целью высвобождения дополнительных ресурсов и сохранения нервов и свободного времени «несчастных» родителей.

В первые минуты жизни, по утверждению Никонова, перед нами не личность, а болванка для личности, раз она оказалась бракованной — нужно её смело и решительно выкинуть. Дурное дело, если верить народным умозаключениям, не хитрое. Зарастёт как на собаке, и можно будет нарезать ещё с десяток. Таков бескомпромиссный дискурс ставшего страшно популярным журналиста.

А ведь не так давно дискуссии о возможности достойного убийства или самоубийства — давайте называть вещи своими именами — были невозможны, особенно в Европе. Нацистская программа эвтаназии, казалось бы, надолго отрезвила радикальных борцов за чистоту и здоровье наций. Что же происходит или произошло в сознании современного человека? Неужели цивилизованный человек общества потребления — это именно убивающий человек? Точнее, невинно убивающий чужими руками, без умолку толерантно говорящий человек — вот верный признак цивилизованности, а совсем не количество товаров и услуг на душу населения, не системы права и социальной безопасности, не демократические принципы и законы рынка.

В самом деле, речь ведь идёт не о допустимости или недопустимости эвтаназии, а о должном правовом сопровождении этого действа, «акта милосердия». Кстати, «милосердие» в итальянском, испанском, латинском языках — мизерикордия (misericordia). Так в Средние века назывался особый длинный кинжал с крестообразной ручкой, прообраз офицерского кортика. С его помощью специально обученные люди помогали избавляться от мучительного умирания тяжело раненным на поле боя. Да и рыцари не могли обходиться без этого орудия чести: вместо позорного пленения — достойная смерть.

Словом, в самом милосердии уже заключается подвох, тот самый, который разделяет цивилизованное общество буквально пополам. Когда муж парализованной Терри Шиаво обратился с просьбой прекратить её страдания и милосердно, в соответствии с законом, убить свою жену, американское общество разделилось. Противники и сторонники убийства были равны по силе и влиянию, 50 на 50, и потребовали вмешательства самого президента США в разрешение конфликта двух моралей. Известно, что Терри Шиаво была убита. Её убийцы, разумеется, не понесли никакого наказания — закон есть закон.

В чём всё-таки проблема с цивилизованным сознанием? В том, что милосердное убийство должно соответствовать определённым правовым и эстетическим нормам? Похоже, что так. Джек Кеворкян, американский Доктор Смерть, не только тайно помогал десяткам граждан избавиться от мучительной жизни, но изобрёл особое устройство и даже предусмотрел возможность экстренной остановки процесса убийства на случай, если пациент вдруг передумает. Да, он был арестован и осуждён, но проблема оформления правового поля для эвтаназии становится всё острее из года в год. Как бы ни осуждали Джека Кеворкяна или Дерека Хамфри, убийцу своей больной жены и основателя современного международного сообщества сторонников эвтаназии, она — законный гость во всех развитых странах. И дело не только в активной эвтаназии, когда пациент сам может принять решение о самоубийстве и использовать препарат, рекомендованный врачом, или просто отказаться от лечения, как сделали президент США Ричард Никсон (кстати, ярый противник эвтаназии) или президент Франции Франсуа Миттеран. В различной литературе приводят одну и ту же цифру: 40% всех смертей больных наступает в результате пассивной эвтаназии, когда медики принимают решение о прекращении жизни либо путём отказа от лечения, либо с помощью лекарств, ускоряющих наступление смерти. А, например, Майкл Горвин, директор по медицине ООН, признался, что помог таким образом уйти из жизни 50 больным. Словом, пассивная эвтаназия — вот подлинный предмет споров цивилизованных граждан. Допустимо ли прекращать жизнь и взрослых и детей в соответствии с медицинскими показаниями?

Питер Сауэр и Эдуард Ферхаген (New England Journal of Medicine) приводят европейскую статистику из разных источников, и, хотя представители здравоохранения из разных стран протестуют, похоже, что цифры не врут: «Во Франции 73% врачей сознались, что прибегали к медицинским препаратам, чтобы закончить жизнь новорождённых, но властям об этом не сообщали. В таких действиях признались 43% голландских врачей и от 2 до 4% врачей Великобритании, Италии, Испании, Германии и Швеции». Всё же, судя по реакции международной общественности, речь идёт не столько о праве на убийство новорождённых, сколько о чётко структурированном правовом поле для проведения подобных актов. Широко известны случаи в Великобритании, когда младенцев всё же умерщвляли вопреки воле родителей, но по решению... суда. Британская Фемида считает, что бессмысленно поддерживать жизнь ребёнка искусственным способом. В марте прошлого года вся Англия обсуждала решение суда о прекращении поддержки девятимесячного ребёнка. В 2008 году закончилась жизнь пятилетней девочки.

К нам сначала пришли три полностью слепых ребёнка. Из них остался потом один Саша Зайкин. Двум другим оказалось это не под силу, потому что всё это очень сложно. Безумно сложно и для нас: как работать с абсолютно слепым ребёнком, который пришёл в девятый математический класс? Правда, некоторое облегчение было от того, что этот мальчик не был с рождения слепым. Он ослеп в шестом классе после операции. Мир ему был понятен больше, чем человеку, слепому с рождения. Как позже оказалось, у него были способности ко многим дисциплинам. Он окончил школу всего с двумя четвёрками.

Элеонора Бараль: «Наша задача — сделать всё, чтобы они чувствовали, что этот мир — это их мир»

Очень показателен для развитого сознания случай, который широко обсуждался, разумеется, не только в США, — John Hopkins Case.

Он описан в известной книге эксперта по биоэтике Питера Зингера «Переосмысляя жизнь и смерть». В госпитале появился на свет новорождённый с синдромом Дауна и к тому же с врождённой блокадой пищеварительного тракта. Последнюю хирурги могли бы устранить, но мать ребёнка, медсестра по образованию, отказалась от операции, а её муж, отец ребёнка, поддержал её решение, ссылаясь на то, что жена — медик и лучше разбирается в этих проблемах. Врачи не оспорили в суде решение родителей, ребёнок умер через 15 дней. Через некоторое время при поддержке Вашингтонского фонда был сделан фильм, который (в том числе) продемонстрировали студентам — слушателям специального курса по биоэтике.

Студенты увидели, как ребёнка поместили в отдельную палату, а на его кроватку прикрепили табличку «Не кормить!», как медсёстры пытались укачивать кричащего младенца, умирающего от голода, как доктор каждый день (!) в течение двух недель отвечал по телефону на вопросы отца ребёнка «Как идут дела?» фразой: «Так, как и должны идти, но, увы, не так быстро, как хотелось бы»…

Студенты пришли в ужас от фильма. Но что особенно любопытно — большинство не согласились с решением родителей, но не потому, что дети с синдромом Дауна должны оставаться жить, а потому, что надо было позволить ускорить процесс умирания; убить младенца, облегчить его уход в мир иной, в том числе и разрешением на операцию по устранению блокады ЖКТ.

Выходит, мы не против убийства, а против «бесчеловечных» способов убийства детей и взрослых? Мы спокойно согласимся с судебным решением, даже если это решение потрясает все наши устои? Как показывает практика, в случаях эвтаназии закон оказывается тем самым дышлом, которое можно повернуть куда угодно. Например, в той же Великобритании можно затеять процесс о привлечении к уголовной ответственности мужа 42-летней Дианы Претти за то, что тот собирался вывезти её в Швейцарию, где в соответствии с законом можно осуществлять эвтаназию. Если бы Диана не добилась пересмотра дела в Верховном суде, её мужу пришлось бы несладко. Но закон, хоть и суров, всё же идёт навстречу страждущим смерти, правда за пределами страны. То есть в Великобритании мы строго запрещаем подобную практику, но стоит выехать за её пределы — и делай что хочешь. И мы даже разрешим Диане Претти выехать за пределы страны, чтобы совершить гуманное самоубийство, — 30 ноября 2004 года Верховный суд Великобритании позволил несчастной отправиться в последнее путешествие на континент.

Швейцария давно привлекает внимание мировой общественности своим «экстремальным туризмом». Любой желающий может махнуть рукой на законодательство в своей стране и отправиться в Цюрих в клинику Людвига Минелли Dignitas, где за 4 тыс. или 7 тыс. евро помогут любому, правда в соответствии с медицинскими показаниями. Сам Минелли строго предупреждает своих потенциальных клиентов, что никаких посредников нет и быть не может, поэтому обращайтесь напрямую — телефоны и электронная почта указаны на сайте. А цюрихские газеты обвиняют клинику в том, что, во-первых, находится в промышленном, грязном районе города, а, во-вторых, сама нарушает законы о… порядке и экологии. Урны с прахом или сам прах сбрасывают в озеро, загрязняя тем самым окружающую среду.

Современный закон, запрещающий эвтаназию, можно обойти любым способом. В 2002 году в Австралии сторонники гуманного самоубийства раздавали бесплатно наборы «Уход по-австралийски» (Aussie Exit Bag). Инициатор — врач Филипп Ницке — вложил в каждый полиэтиленовый пакет с резинкой для плотного прилегания к шее и снотворную таблетку. Любой желающий мог первый и последний раз опробовать «изобретение» ушлого поклонника эвтаназии, который, дабы избежать проблем с законом, не вкладывал в наборы… инструкцию по применению. Более того, он даже заявил о своих планах арендовать и оборудовать специальное судно, которое могло бы курсировать в нейтральных водах, то есть там, где суровый закон не может остановить ни врача, ни пациента. Но и без всяких нейтральных вод в 2002-м в Бельгии, где подобные наборы продаются в аптеках, 200 человек расстались с жизнью, а через два года количество таких самоубийц увеличилось до 400.

Можно протестовать против случаев активной эвтаназии, но что касается пассивной — она давно обычный гость в здравоохранении и законодательствах многих стран. И Франция, и Финляндия, и Израиль ничего не имеют против решения врачей прекратить бессмысленную поддержку искусственными способами пациентов, которые неизлечимо больны. Кстати, возмущение общественности США по поводу практики, которую вёл Доктор Смерть — Джек Кеворкян, было вызвано в немалой степени и тем, что бывший патологоанатом без консилиума врачей-специалистов определяет фатальность болезни и выступает ассистентом самоубийцы. А пресловутая стоимость койко-места является одним из самых распространённых аргументов в пользу пассивной эвтаназии у врачей практически всех стран и Европы, и постсоветского пространства, и Америки.

В 1978 году на 39-й Всемирной медицинской ассамблее была принята Декларация об эвтаназии. В ней сказано: «Эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента, даже по просьбе самого пациента или на основании обращения с подобной просьбой его близких, неэтична. Это не исключает необходимости уважительного отношения врача к желанию больного не препятствовать течению естественного процесса умирания в терминальной фазе заболевания (курсив мой. — С.Р.)». Словом, неэтично убивать, но нужно относиться с чувством глубокого уважения к пожеланиям жертв быть убитыми гуманными способами. Похоже, нас беспокоит именно эта самая «неэтичность», потому что уважать желания других мы успешно учимся. Если бы не злополучная неэтичность убийства, всё было бы гораздо проще: и цивилизованные желания, и не менее цивилизованное внимание, и осуществление этих желаний. Кому-то протестовать, а кому-то необходимо взять на себя обязанность и право цивилизованно убивать. К чему тогда скандальные процессы, как, например, в Вене над четырьмя «сёстрами милосердия» одной из клиник в пригороде? С 1983 по 1989 год они умертвили 50 больных с помощью сильнодействующих снотворных средств, разумеется, из чувства глубокого сострадания к мучениям пациентов. В чём же эти женщины, которые с уважением отнеслись к желаниям пациентов, отступили от положений Декларации об эвтаназии?

Правда, не всё так просто. Бывают и совсем уж экстраординарные случаи, когда и убивают своими руками, и этико-правовые вопросы закрывают на месте. 28-летний отец, угрожая винчестером, ворвался на территорию госпиталя в одном из графств Великобритании. Он прошёл в палату интенсивной терапии, где находился его шестилетний сын, и сам отключил своего навсегда парализованного ребёнка от аппаратов искусственного поддержания жизни. С сыном на руках он выбежал в центральный парк госпиталя. Никто не мог приблизиться к нему — было очевидно, что он без промедлений спустит курок и остановит любого. Парень дождался того мгновения, когда сердце его сына перестало биться, и застрелился сам