В прятки со смертью и чудеса выживания: Раненый снайпер, за которым охотились дроны, 17 дней полз к своим

Владлен Чертинов  

Снайпер "Зима" получил ранение на боевом задании — в полукилометре от позиций врага и примерно в четырёх километрах от своих. Эти четыре километра он преодолевал 17 дней. Без еды и воды. На него охотились дроны, он неделю прятался под подбитым "Уралом" — ждал дождя, когда они перестанут летать. Потом ещё неделю прятался под подбитой "буханкой". С отмороженными, простреленными ногами полз по трупам, по минному полю, притворялся мёртвым. Пил из лужи и собственную мочу. И молился. На 15-й день отсутствия его записали в без вести пропавшие. А он выжил и выбрался!

Адреналиновая юность

Мы встретились с ним на "Ленфильме", на съёмках для фотопроекта "Парни из стали".  Его записывали в 5-м павильоне, где развёрнута выставка "Пропавшие в кинохронике", посвящённая Великой Отечественной войне. Место выбрано не случайно. Снайпер "Зима" пришёл с СВО, как и его прадед с Великой Отечественной войны, на протезах. До знакомства с ним я знал про него только этот один поразительный факт. Но оказалось, что с "Зимой" всё куда удивительнее. К своему чуду выживания он шёл давно. Сам того не зная.

"Зима" родом из посёлка под Новосибирском. Занимался лыжами, много бегал на них по морозу. Любил с друзьями ходить в многодневные зимние походы. После школы поступил в колледж и там занялся полиатлоном — многоборьем, включающим в себя лыжную гонку на 5 или 10 км, подтягивание и стрельбу.  До кандидата в мастера спорта не хватило лишь пары очков.

Из колледжа его призвали в армию. Службу проходил в Абхазии. Ему нравилось и то и другое. И служба, в которой было много тактических занятий и стрельб, и Абхазия, покорившая его красотой природы.

После армии закончил учёбу в колледже и снова приехал в Абхазию — увидел объявление в интернете, что охранное предприятие туда набирает сотрудников. А через два года работы перевёлся на контракт в одну из дислоцированных в Абхазии российских воинских частей. Там как раз был недобор снайперов.

Наступило благословенное время.

По выходным мои сослуживцы уезжали отдыхать в Россию — в Адлер и Сочи — тусовались в клубах. А я брал палатку, карту и уходил на два дня в горы. Все окрестные ущелья облазил, поднимался на вершины, бродил по альпийским лугам. Любовался красотой, но в то же время это была и своего рода школа выживания. Местные говорили, что в горах водятся медведи и волки. Они ни разу мне не попались, но сама возможность встречи с ними добавляла адреналина в этих моих путешествиях и ночёвках в горах.

Встреча с настоящими хищниками у "Зимы" была впереди. 

Из "детского лагеря" в бахмутскую "мясорубку"

Когда началась СВО, часть откомандировала его на фронт, перед этим направив на три месяца в школу снайперов под Петербургом. Там каждый день были стрельбы — с разных дистанций из разных, в том числе очень неудобных позиций, потому что на войне удобных позиций может и не быть — там снайперу могут даже не дать залечь. На полигоне отрабатывали, например, стрельбу, сидя на плечах у товарища.

На фронт  "Зима" попал в ноябре 2022 года. Сначала — на левый берег Днепра. Ширина реки на их участке составляла 7 километров, и особой работы там для снайперов не было. "Зима" находился на первой линии, но враг бил по второй — искал артиллерию: снаряды летали над головой. Летали и дроны, но их было не очень много. "Зима" называет этот свой военный период "детским лагерем".

Но через полгода их роту снайперов перебросили на Бахмутское направление. И они сразу почуствовали разницу. Бахмут только что пал, но "мясорубка" в тех  местах продолжалась (по словам "Зимы", продолжается она и сейчас). Они работали на флангах: два месяца справа от Бахмута — под Соледаром, а потом слева — в районе Курдюмовки. Там уже был совсем не "детский лагерь". По ним били дроны, кассеты. Из блиндажа было не высунуться. И работы для снайперов там хватало.

ФОТО: Где-то под Бахмутом. Фото предоставлено "Зимой"

50 метров между жизнью и смертью

Мы в основном ходили на задачу ночью с тепловизорами и в антидороновых накидках, скрывающих тепло твоего тела. До снайперских позиций нужно было идти километров 4-5. Двигались "по серости" — в короткий (меньше часа) период послезакатных или предрасветных сумерек, когда вражеских "птиц" в небе было значительно меньше. Им в это время переставляли "глаза" с дневного на ночное видение или наоборот. Мы работали парами. Первый номер — стрелок, второй — корректировщик и наблюдатель. Напарник может прикрыть от "птицы" автоматным огнём, оказать помощь, если тебя ранят,

— рассказывает "Зима".

18 марта 2024 года они вышли на очередную задачу. Работали в 370 метрах от позиций противника, неподалёку от их "аэродрома дронов". "Зима" в этот раз был вторым номером, а первым — его напарник позывной "Восток". На четвёртые сутки у них закончились еда и вода, стали садиться рации. Нужно было возвращаться.

Когда они под утро шли по лесополосе в серой зоне, их атаковал дрон — сбросил ВОГи (гранаты для автоматного подствольника).

В этом месте у них проходил постоянный полётный маршрут, и там даже в сумерки не было никаких "бездроновых окон". Осколками от ВОГа напарнику посекло ноги, и пока дрон летал на перезарядку, "Восток" нашёл какую-то щель и спрятался в ней. Укрытие было таким маленьким, что мне в нём уже было не поместиться. Я хотел оказать ему помощь. Напарник ответил: "Я сам. Ты только меня не пали. Иди за эвакуационной группой".

"Зима" шёл быстрым шагом. Рассвет застал его на открытой местности — в поле, и он увидел высоко в небе дрон. Тот начал снижаться. "Зима" стал стрелять по нему из автомата. Не попал. И тогда побежал, петляя. Но земля была глинистая и мягкая, как после дождя. Ноги разъехались и он упал. Подумал:

Всё, приплыли, сейчас скинет боеприпас.

Но ему повезло: дрон ничего не скинул. Благодаря этому он смог выиграть у смерти несколько десятков метров, которые в итоге спасли ему жизнь. "Зима" встал и побежал дальше.

Дрон сбросил перед ним два ВОГа — на опережение. Оба попали.

Боли я не почувствовал, только дискомфорт в ногах. И просто чудо, что впереди, метрах в 50, я увидел подбитый российский "Урал". Уже хромая, смог проковылять эти 50 метров и залез под него.

Так "Зиме" повезло снова. И этих счастливых везений на пути к выживанию у него будет на удивление много. Слово "повезло" во время своего рассказа он произнёс раз пятнадцать.

Убей, если сможешь

"Зима"  забрался под заднюю часть грузовика. "Птица" всё видела. И слетав на очередную перезарядку, приступила к добиванию раненого под машиной.

Дрон сбросил два ВОГа с таким расчётом, чтобы они поразили пространство под задней частью "Урала". "Зима" был зажат на маленьком пятачке: не мог переползти поглубже под днище машины — мешала задняя ось, которой "Урал" сидел на земле.

Первый ВОГ разорвался совсем близко, но осколки мне не причинили вреда. После второго сброса почувствовал резкую боль в ноге. Дрон опять улетел  на перезарядку, а я вылез из-под машины и переполз под её среднюю часть. Дрон прилетал и сбрасывал ВОГи ещё три раза — по всему периметру машины. Но это был 8-колёсный "Урал". И теперь меня от осколков слева и справа защищали диски четырёх колёс — да ещё колеса спереди вместе с уткнувшейся в землю передней осью. Когда я слышал, что дрон опять подлетает, старался не лежать на земле, а, опираясь на всякие железяки, вжаться в днище машины.

После того как БПЛА закончил обрабатывать "Урал" ВОГами, машину сверху ещё атаковал fpv (дрон-камикадзе). Именно они сейчас в основном уничтожают бронетехнику. Но "Зиме" вновь повезло. "Родная техника выручила", — говорит он. "Урал" выдержал удар.

ФОТО: "Урал" стал для "Зимы" крепостью. Скрин с сайта topwar.ru

7 дней под машиной

Сбросы прекратились, дрон улетел, и только теперь "Зима" смог оказать себе медицинскую помощь.

У меня не осталось ни еды, ни воды, но я взял с собой  очень хорошую аптечку. В ней было 8 штук обезбола, много кровоостанавливающих бинтов, несколько жгутов и турникетов. Осмотрев себя, я увидел очень большую дыру — чуть ли не во всю икру на левой ноге и поменьше с внешней стороны голени на правой (сейчас мне на оба эти места будут делать пересадку кожи). Поставил турникеты, накинул жгуты. Обычно при виде крови мне становится плохо. А там, под машиной я был весь в  крови, но организм собрался, и я ничего такого не почувствовал. Я сжимал турникетами ноги на 20-30 минут, потом ослаблял. Кровотечение прекратилось. Мне повезло, что осколки не попали в артерии — большой кропопотери у меня не было. И потом я уже без жгутов и турникетов просто менял бинты.

"Зима" пролежал под "Уралом" 7 дней!

Он ждал тумана или дождя, когда  в небе не будет БПЛА и он сможет двигаться дальше. Потому что над подбитой машиной пролегал их маршрут. Скорее всего, операторы решили, что с русским покончено. Но, возвращаясь со своих рейдов на перезарядку и смену аккумуляторов, они всё равно на всякий случай  зависали над "Уралом" — "контролили" его. В первые дни висели минут по пять, потом сократили время до полуминуты.

А "Зиме" снова повезло: под днищем грузовика, как раз под его средней частью, куда он переполз, была лужа. И он все эти 7 дней из неё пил. Когда в первый раз зачерпнул воду шлемом, наткнулся на результат очередного везения. Вода уходила из шлема через пробоину, в ней торчал осколок — последствие одного из 8 сбросов, которыми "птица" обрабатывала "Урал". Осколок совсем чуть-чуть не достал до его черепа.

Несмотря на все эти счастливые случаи, ситуация для "Зимы" с каждым днём ухудшалась. По ночам было холодно, у него сильно мёрзли ноги и пальцы рук, потом они стали болеть и чернеть …

Наконец, на седьмые сутки ближе к вечеру пошёл дождь.

Я выполз из-под "Урала". Начал, сидя, надевать экипировку и понял, что не смогу в ней двигаться дальше. Тогда всё с себя снял, опираясь о борт машины, поднялся. Сделал два шага и упал.  Стало ясно: ноги меня "покинули", идти я не мог. И тогда пополз.

Живи, пока идёт дождь

"Зима" полз под дождём по размытой грунтовой дороге на руках и коленях (когда увидел потом себя в госпитале, колени были всех цветов радуги — теперь им тоже требуется пересадка кожи).

Проползал метров пять, и силы его оставляли. Лежал, отдыхал, и делал рывок на следующие пять метров. Да ещё ползти приходилось почти по минному полю.

Там везде были натыканы мины — противотанковые и противопехотные. Первые были хорошо заметны, а вторые не очень — были присыпаны землей или лежали в траве. Да ещё было разбросано много "лампочек" (кассетных натовских мин), которые имеют эффект мины-"лепестка" — взрываются, если их задеть. Приходилось обползать все эти препятствия. Начались сумерки, и мины становились уже плохо видны.

ФОТО: Мина-"лампочка" из-под кассеты. Фото предоставлено Виталием Басовым

За полтора часа или больше  "Зима" прополз метров 500 — до очередной лесополосы, вдоль которой шла другая дорога. На ней было много нашей подбитой техники. И тут дождь стал заканчиваться. "Зима" уже в полной темноте успел залезть под первую попавшуюся на этой дороге машину — на этот раз под уазик-"буханку". И вскоре дождь совсем прекратился. "Зиме" в очередной раз повезло.

Призраки не дали умереть

Под "буханкой" он пролежал ещё около недели. Дроны хоть больше и не зависали над ним, но постоянно пролетали мимо. "Зима" их слышал. Их жужжание раздавалось через определённые интервалы.

"Птицы" летали как на дежурство по одному и тому же маршруту. Они контролили  лесополосу. Сначала шёл БПЛА-наблюдатель, минуты через три за ним — "фэпевишка". После этого наступала короткая пятиминутная пауза, когда их не было слышно в небе.

Луж поблизости не было. У "Зимы" наступало обезвоживание организма. Он начал пить собственную мочу. Говорит: было противно, а что делать?

Без воды я почти умирал. И уже почти смирился с тем, что так и останусь под этой "буханкой". Поддерживала мысль, что я должен выжить ради родителей, у которых я единственный ребёнок. Ради старенькой бабушки. Думал: что будет с ними, если меня не станет? Я плакал, молился Богу. У меня начались галлюцинации. Чудилось, что рядом со мной под "буханкой" незнакомые девочка и два мальчика, и они помогают мне искать воду. Что я в пустыне, а в ней есть какой-то подземный ход, лестница уходит вниз, на её ступеньках сидят люди и молятся, а в конце лестницы — источник воды, и я её набираю. Чудилось, что ко мне подходят мужчина и женщина в форме и говорят: "Вы должны пройти это испытание, если хотите попасть в наше элитное подразделение". Привозят в  ангар, и там мне надо проползти по каким-то железкам…

Проходя в своих видениях это испытание, "Зима" очнулся. И увидел себя на дороге, куда выполз в бессознательном состоянии. Он не знал, сколько так пролежал на открытом пространстве на виду у пролетающих дронов.

Но ему в очередной раз повезло. Он быстро заполз обратно под "буханку". И вскоре его осенило:

Я подумал, что в двигатель "буханки" в какие-нибудь бачки должна заливаться вода. "По серости"  в сумерках хоть и  с трудом, но смог забраться в салон, начал искать и обнаружил 15-литровую канистру с надписью "Тосол". Открыл крышку — запах был жёсткий. Сделал глоток — привкус неприятный, но пить было можно. За ночь осушил всю эту канистру. В животе бурлило.  Но на следующий день со мной всё было нормально.

Вероятно, в канистре из-под тосола действительно была вода. Иначе бы Алексею не поздоровилось: тосол имеет в своем составе сильный яд этиленгликоль, летальная доза которого — 100-300 миллилитров, и даже если смерть не наступит, произойдёт сильное поражение почек — человеку потребуется пожизненный гемодиализ.

Впрочем, возможны и другие объяснения... В любом случае "Зиме" опять повезло.

Когда я выпил воду из канистры, у меня появились силы. И я понял: сейчас или никогда. Мои ноги всё больше чернели. Решил: если ждать следующего дождя, гангрена пойдет выше: пока есть силы, надо ползти.

ФОТО: "Зима" видел призраков. Они помогли ему найти воду. Фото предоставлено "Зимой"

Прямо через дорогу от "буханки" начиналась лесополоса. Лес давал шансы — там человек менее заметен, чем на дороге, а ветки деревьев теоретически могли защитить от сброшенного ВОГа или дрона-камикадзе. "Зима" дождался, когда пролетят очередные БПЛА и у него будет пять минут до пролёта следующих. Этих пяти минут хватило, чтобы переползти дорогу.

Было примерно три часа дня. Дальше "Зима" пополз по лесополосе.

Выйти к своим — ещё не значит выжить

На этом маршруте было все то же самое, что и на грунтовке, по которой "Зима" полз от "Урала" до "буханки".  Он так же отдыхал через каждые пять метров, так же натыкался на мины и кассетные "лампочки". Но ещё натыкался на трупы. В этой лесополосе лежало много наших "двухсотых" ребят.

С 18 по 22 марта — за те четыре дня, что мы с "Востоком" работали вблизи украинских позиций, было два неудачных штурма. Мы их слышали. Эта лесополоса имела дурную славу, считалось, что враг даёт в неё войти, но не дает выйти.

Когда в небе раздавалось жужжание и к нему приближался очередной дрон, "Зима" притворялся мёртвым. На его счастье, дроны летали без тепловизоров и не могли отличить живого от мертвецов.

Примерно через 200 метров лесополоса свернула направо. "Зима" знал, что метров через 800 должен выползти к своим.  Этот в общей сложности километр он полз пять часов.

Наконец я увидел блиндажики. Закричал: "Я трёхсотый, неходячий!". Из одного блиндажа вышел военный, быстро затащил меня к себе. Я попросил его по рации связаться с моим подразделением, сказать, чтобы прислали эвакуационную группу. Потом пришли ещё двое бойцов и перетащили меня в  другой, менее заметный блиндаж  метрах в 50. Хотя он уже был с пробоинами — внутри частично засыпан землей. Скорее всего, по нему отработала "Баба-яга". У украинцев система такая: днём наблюдательные дроны срисовывают блиндажи, а ночами по этим координатам их бомбит "Баба-яга".

"Зиму" занесли в блиндаж и оставили там одного. Это было ещё далеко не спасение. Он выполз на промежуточные позиции, где отсутствовал постоянный состав.  Бойцы через них ходили "транзитом" — могли ненадолго задержаться, укрыться, следуя на боевую задачу или возвращаясь с неё.

Утром, когда я услышал голоса и шаги рядом с моим блиндажом,  стал кричать: "Я трёхсотый, неходячий. У кого есть вода?". Все отвечали мне: "Нету". Только кто-то один закинул литровую бутылку, в которой вода была только на донышке. Я пил по глоточку и растянул эту воду на двое суток.

Именно столько "Зима" ждал группу эвакуации. Казалось бы, почему его не могли вынести бойцы, возвращавшиеся с боевых заданий? Для современной дроновой войны это глупый вопрос. Раненый — серьёзная тяжесть. Для его транспортировки нужны носилки и как минимум четверо человек. И это отличная цель для дронов, которые летают над такими промежуточными позициями постоянно.

На третье утро перед рассветом, заслышав шаги, "Зима" опять закричал, попросил воды. В ответ спросили, какой у него позывной. Услышав "Зима", сказали:

А мы за тобой.

Но пришедшая эвакуационная группа состояла лишь из двух человек. Из разговора по рации в подразделении "Зимы" почему-то не поняли, что он неходячий. Парни ушли, пообещав вернуться вечером уже вчетвером.

Ожидание было мучительным. "Зима" копал землю, которой была засыпана часть блиндажа. Искал воду. Нашёл две 5-литровые канистры. В одной была солярка, в другой бензин, наверное, предназначавшийся для генератора. В голове у него настолько уже помутилось, что им овладели бредовые мысли. Он открыл крышки канистр — надеялся, что химия из них испарится, а вода останется. Сидел ждал. Химия не испарилась.

Вечером, в сумерках, за ним, как и обещали, пришли четверо сослуживцев. Положили на носилки, понесли. Полная темнота застала их на тропинке, идущей вдоль лесополосы.

Меня и километра не пронесли, как раздался звук приближающегося дрона. И сразу же по нам начал работать миномёт. Парни — все четверо — убежали прятаться в лесополосу. А меня оставили на носилках на  тропинке — на открытом месте. Я лежу, а по мне бьёт миномёт — мины рвутся метрах в 50. Потом дрон улетел, видно, у него стал садиться аккумулятор. И обстрел сразу же прекратился.

"Зиме" повезло снова.

Парни вышли из леса и понесли его дальше.

Тем временем приближалось опасное время ночных вылетов "Бабы-яги". Эвакуационная группа решила его где-нибудь пересидеть. Нашли большой блиндаж. Положили туда раненого и стали думать, что делать самим — остаться с ним или уйти. Решили остаться.

Где-то через час услышали "Бабу-ягу". И вскоре поблизости от нас раздались два взрыва. Но ни один снаряд по нашему блиндажу не попал!

По утренней серости двинулись дальше — прошли ещё метров 800. С наступлением рассвета группе эвакуации по рации поступила команда быстрее возращаться без раненого, а его оставить в ближайшем блиндаже. Сказали, что за ним вечером придёт новая группа.

Пока искали подходящее укрытие, случилось очередное везение: один из парней нашёл на дороге целую полторашку воды и отдал её "Зиме". Эвакуационная группа ушла. Он опять остался один.

Вечером за ним никто не пришёл. И на следующий день тоже. Только утром на второй день "Зима" услышал, что его кто-то зовёт.

Пришедший боец, чтобы не терять времени, взвалил меня себе на плечи и в одиночку потащил. Метров через 200 вышел на идущую навстречу остальную эвакуационную группу с носилками. Вчетвером меня пронесли ещё с полкилометра. И мы оказались на "нуле" — в точке, откуда я с напарником 18 марта уходил на задание. Там уже была асфальтированная дорога, и "птиц" летало гораздо меньше,

— вспоминает "Зима".

Такова реальность современной войны. Из-за засилья в небе дронов транспортировка раненого примерно на два километра длилась четверо суток и потребовала двух эвакуационных групп!

Когда "Зиму" вынесли на "ноль", было 7 апреля — 17-й день после его ранения.

Родители думали, что сын в Абхазии

Приехала "буханка", в неё загрузили раненых и убитых. "Зиму" положили прямо на  двоих "двухсотых". Так и доехал до госпиталя.

Там его на кушетке раздели, осмотрели. Он глядел на своё голое тело и сам себя не узнавал.

Я же долго занимался спортом, у меня всегда были сильные, накачанные ноги, а тут вместо них я увидел какие-то узкие палочки. Стопы, как и пальцы на руках, были ссохшиеся, почерневшие. Хирург сразу настроил: "Скорее всего, тебе их отрежут". Так и получилось.

В этом госпитале "Зима" впервые за 17 суток поел — выпил чай с двумя булочками. И там же узнал, что 22 марта его напарник "Восток" ещё выходил на связь, называл свои координаты, но то ли его не смогли забрать, то ли даже и не пытались. Через две недели командир подал на них двоих сведения как на без вести пропавших.

Вечером 7 апреля "Зиму" вертолётом доставили в Ростов-на-Дону. А уже утром сделали первую операцию — ампутировали отмороженные пальцы. К счастью, не все. Удалось сохранить большие пальцы, а на левой руке еще и мизинец. От остальных осталось лишь по одной фаланге.

В Ростове "Зима" пробыл неделю. Врачи ещё пытались спасти его ноги — делали компрессы. Спал он в обнимку с полуторалитровой бутылкой воды (и вообще с тех пор никогда не расстаётся с водой — всегда носит с собой бутылку).

Из Ростова позвонил родителям. Они не знали, что сын на СВО! За полтора года боевых действий "Зима" часто им звонил, но ни разу не признался, что находится на войне. Говорил, что так и служит в Абхазии.

В госпитале девушка-волонтёр предложила мне позвонить им со своего телефона, набрала номер — я-то своими пальцами тогда не мог в экран тыкать. Сказал родителям, что всё у меня хорошо. Но они по моему голосу поняли, что нехорошо. Перезвонили снова девушке по её номеру, и она рассказала им правду. Мама сразу приехала. Только не в Ростов, а уже в Петербург, куда меня доставили самолётом, чтобы сделать другие, более серьёзные операции. Сначала отрезали по полстопы на обеих ногах, а потом и целиком стопы. Неделя после второй операции была просто адская. Обезболиващие — нефопам и морфин — не помогали, действовал только промедол, да и то полчаса, а потом опять жестокая, невыносимая боль. Хорошо, что в этот момент приехала мама: она сидела рядом со мной в палате и плакала, а я плакал вместе с ней… 

Счастье ходить!

"Зима" пробыл 7 месяцев сначала в госпитале, а потом в гражданской больнице, к которой пристроили новое реабилитационное отделение для военных. Осваивал протезы. Ноги у него ампутированы  выше стопы — примерно там, где кончаются икроножные мышцы. Протезы огибают колени, и вся нагрузка идёт на них. 

Каждый привыкает к протезам по-разному. "Зима", как и все, учился ходить, держась за параллельные брусья. Ходьба давалась ему тяжело. Постепенно он увеличивал нагрузку. Сперва расхаживался, опираясь на брусья, 10 минут, потом 15, 20, 30. Дальше тренировался с помощью специальных ходунков на колесиках.

А потом я сам предложил врачам попробовать ходить без ходунков. И даже без костылей или трости. Почувствовал вдруг, что смогу. Шёл с трудом и всегда с болью. Но — удивительное дело! — раз в неделю примерно на час боль вдруг пропадала, и я ходил просто в своё удовольствие. Это было настоящее чудо: Всевышний будто давал мне этот час, чтобы я почувствовал, к чему надо стремиться и какое это счастье — ходить!

"Зиму" выписали из госпиталя в октябре 2024-го. Он, как и его прадед, для которого Великая Отечественная война закончилась в Латвии, вернулся домой на костылях.

ФОТО: Прадед "Зимы" тоже ходил на протезах. Фото предоставлено "Зимой"

Пробыл с родителями и бабушкой два месяца. А потом убыл на новое место службы. Когда ещё лежал в госпитале, туда пришли какие-то военные, предлагали раненым бойцам пройти в соседнем корпусе обучение на сотрудников военкоматов. И "Зима" подумал, почему бы и нет. Теперь он служит в одном из районных военкоматов. Он старается каждый день проходить не менее 5 километров.

Мы встретились с "Зимой" спустя неделю, после того как он окончательно отказался от костыля. На мой взгляд, ходит отлично — нет никакой хромоты! Хотя сам признаётся, что ноги начинают быстро уставать, если просто стоять без движения,  — так что есть ещё над чем работать.

Высшая награда

7 апреля — год, как "Зима" выбрался к своим. Его выживание длилось лишь на сутки меньше, чем у Героя Советского Союза знаменитого Алексея Маресьева. И ноги у них ампутированы примерно в одних и тех же местах. Но "Зима" за свой подвиг даже не был представлен к награде. Он объясняет:

С командиром части не повезло. Скуп на медали. Мне мой ротный скинул голосовое сообщение — запись, на которой он говорит командиру части: "У меня пацан 17 суток прополз" — а тот ему отвечает: "Ну и что".

"Зима" награждён медалью Жукова, но за выполнение другой задачи. Ему ведь доводилось даже ходить на штурмы. В их части в качестве штурмовиков в основном используют бывших заключённых. Но периодически, когда людей не хватает, в штурмовые группы направляют снайперов, артиллеристов, миномётчиков, медиков. Своё первое ранение "Зима" именно там, на штурме, и получил.

Нас ночью посадили даже не в технику, а на технику. Но мы на ней не доехали до линии соприкосновения. На нас скинула снаряд "Баба-яга". Мне повезло — меня не сильно задело. Несколько мелких осколков попали в ноги. И я сам прошёл километра четыре до полевого медпункта.

Это была своеобразная репетиция перед эпопеей 17-дневного выживания. Хотя, если вдуматься, репетиций у "Зимы" было много. Столько ему всего пригодилось — и закалка сибирская, сельская, и спорт, и одиночные походы с ночёвками в горы. Он говорит:

Я себя не считаю героем. Это просто мой выбор, мой путь. Я считаю, меня спас Господь: столько в этих 17 сутках было чудес. Каждое из них — круче любой награды.

ФОТО: Про таких, как он, надо снимать кино. "Зима" в павильоне "Ленфильма". Фото автор